Из Иркутского госпиталя для ветеранов приходит много
писем. Почти каждый, заканчивающий в нем
21-дневный курс лечения, считает своим
долгом написать о том, что тронуло его более всего.
Если суммировать это «более всего», составляющее
добрую половину светлой части нашей редакционной
почты, то получится следующее: пожилых и, конечно
же, далеко не здоровых людей в первую очередь
приятно поражает отношение к ним всего медицинского
персонала. Не только врачей, им-то служебным долгом
«прописано» терпение к пациентам. Но всех
абсолютно: нянечек, медицинских сестер, поваров,
женщин, стоящих в аптечном киоске. Сразу уж, чтобы
не возвращаться к злободневному вопросу о
лекарствах, скажу: в госпитале создана своя
медико-экспертная комиссия, которой дано право
решать, какой препарат жизненно нужен
больному. И если доказано, что именно такое, а никакое
иное лекарство может помочь выкарабкаться из
тяжелого состояния, цена отходит на
последний план — препарат, сколько бы он ни стоил,
индивидуально добывается пациенту. Ну вот и
сказано слово, которое должно бы стать ключевым в моем
размышлении над письмами из этого достаточно
специфического лечебного учреждения. То, что
составляет острый дефицит в обычном стационаре:
индивидуальный, очень терпимый подход к больному
человеку, в госпитале — норма. Тут много можно
разглагольстовавать по поводу того, что в финансовом
отношении ему, ориентированному в основном на далеко
не молодых людей (койки распределяются таким образом:
60% отдается ветеранам войны и 40% — ветеранам тыла), живется
полегче. Как-никак 21-дневный курс лечения
каждого пациента в среднем обходится в 6 тысяч рублей.
Не абы что, конечно, но сравните со стоимостью рядового
койко-дня, и вы ощутите разницу. Однако в
том-то и дело, что деньги не эквивалент врачебной этики.
Уважение к чужому страданию — вне стоимости.
Чтобы не быть голословной, перечислю хотя
бы основные принципы морального толка, на которых
зиждется повседневность госпиталя. Во-первых, не отказывать
человеку по причине того, что заболевание его в
крайне тяжелой степени: одноместные палаты
отдаются именно таким пациентам. Существует только
одно противопоказание: психоорганический синдром, требующий
специального лечения. Во-вторых, сам пациент, пока
он находится в госпитале, ничего на свои деньги не
покупает. От таблеток до фруктов, от физиопроцедур,
некоторые из которых в достаточной мере уникальны,
до способов психологической разгрузки — он
обеспечивается всем необходимым. Кстати, о душевной
разрядке. Спускаемся с Альбиной Викторовной Корякиной,
главврачом госпиталя, в зимний сад. Останавливаемся
возле круглого бассейна, где плавают среди «золотых
рыбок» несколько солидных карасей, с которыми связана
смешная история. Случившаяся где-то ранней осенью девяносто
шестого года. Чуть ли не через несколько месяцев после официального
открытия госпиталя. Быт еще не устоялся, и сада
зимнего, естественно, еще не было. А вот этот самый
бассейн с живым фонтанчиком посреди уже был. Слесарь,
занятый его наладкой, принес двух карасей,
выловленных в Ангаре и приговоренных к сковороде
— на завтрак. Сунул их в холодильник да замотался
и совсем забыл о них. На следующее утро достал из
морозилки, а они… дышат. Он сжалился и пустил обоих
в рукотворный «пруд», где они и благоденствуют по
сию пору. От этой забавной живой легенды госпиталя
в самый раз перейти к третьему исповедуемому им
принципу: лечить не только недуг, по мере
возможности облегчая физические страдания, но и одновременно
возвращать душе надежду, без которой земное
существование теряет смысл.

Когда в 1994 году благодаря настойчивости и немалой энергии Бориса
Говорина началось строительство в Иркутске
госпиталя для ветеранов, в проекте он виделся как
лечебное учреждение для тех, чьи судьбы связаны с
Великой Отечественной. Но случилось так, что
с открытием он стал не только лечить, объективно
отслеживая неизбежный демографический процесс (сегодня в
Иркутске осталось чуть более четырех тысяч
ветеранов Великой Отечественной войны). Он начал историями
болезней своих пациентов отражать саму нашу
общественную историю в самых трагических ее
проявлениях. Но уже давно понятие «ветеран» не
соотносится с возрастом: ветераны вчерашней, афганской, и
сегодняшней, чеченской, войны — сплошь молодые
ребята. Вот им-то как вернуть душевное равновесие,
их-то как приспособить к иному, не бивуачному ритму
бытия? Лежит сегодня в госпитале двадцатилетний
Андрюша С. (Имя изменила, но в изломе судьбы все
оставила так, как оно и есть). Сирота: мать, не выдержав
переживаний, умерла. Спинальник: ранение в Чечне
осколок в спинном мозге. Избавить от инвалидности
госпиталь не в состоянии. Но здесь его, лежачего,
научили садиться в коляску и спать по ночам. Помогли
окрепнуть организму и обратить мысли к будущему. Все это
врачи все-таки сумели. Он возвращается в эти стены четвертый раз,
добираясь в Иркутск из Чуны. Как говорит сам, «за
живой водой». Да и он ли один?

— Альбина Викторовна! Наверное, нет разницы между госпиталем для
ветеранов и военным госпиталем?

— Что вы, есть, и принципиальная! Мы адаптируем к
гражданскому, а не к военному укладу. Наша задача заключается
в том, чтобы, выписавшись, пациент хотел жить дальше.

… Этим врачам, имеющим дело не только с трудными
недугами, но и искореженными временем и войнами
судьбами, нужно знать и уметь многое.
Очень кстати на базе госпиталя для ветеранов развернута кафедра
клинической фармакологии Иркутского института
усовершенствования врачей: «Наши больные, как дети,
которым лекарства подбираются наособицу — вот наши
врачи все до единого прошли специализацию по этому
профилю». Логично и то, что госпиталь для ветеранов
уже несколько лет является базой подготовки
гериатров, специалистов по болезням преклонного
возраста. Гериатрия — сфера практической медицины
пока еще внове отечественному здравоохранению, привычно
относящемуся к недомоганиям стариков как к
раздражающей, к тому же весьма недешевой обузе.
Иркутский госпиталь для ветеранов ломает этот штамп:
свое пятилетие два года тому назад он отметил
сибирской региональной научно-практической конференцией по
проблемам гериатрии и геронтологии, тогда же вышел сборник статей,
фиксирующих его госпитальную практику. В этих стенах
для врачей Приангарья специальный курс «Болезни
преклонного возраста» читает кандидат медицинских наук
Виктор Георгиевич Пустозеров, прошедший специализацию
в Петербурге. Понятно, что врачи всех пяти отделений госпиталя
(двух терапевтических, кардиологического,
неврологического, уронефрологического), независимо от
своего основного лечебного профиля, — еще и геронтологи.

Помню, как торжественно в июне девяносто шестого
госпиталь открывался. Сколько добрых напутственных
слов звучало тогда, с каким волнением переступали
его порог первые пациенты. Семь лет — не
круглая дата, но поводом для трезвого взгляда на
то, что и как воплотилось в жизнь, служить может. Главное
— госпиталь для ветеранов по-прежнему пользуется
поддержкой городской администрации. Он один из
немногих, но реальных актов милосердия в нашей не
очень-то щедрой на добро жизни. Есть ли у госпиталя
проблемы? Еще бы! И самая острая — стареет
оборудование, а средств для его модернизации в обрез.
Как госпиталь выходит из положения?
Подчас не совсем обычным образом. В прошлом году, к
примеру, он пролечил из области 133 человека, за
которых областной же бюджет проплатил что-то около
восьмисот одиннадцати тысяч рублей. Самим приезжим,
как понимаете, лечение в Иркутском городском
госпитале ничего не стоило, а вот в его «кошельке»
появился приятный довесок. О том, как им
распорядились, рассказывает Альбина Викторовна
Корякина.

— Мы собрались всем коллективом, и я сказала:
или всем премия за пролеченных сверх плана, или
новый диагностический аппарат взамен
старого, дышащего на ладан. Сообща решили: аппарат…

Разумеется, подобные счеты-пересчеты — «семейная тайна»
врачебного коллектива, не подлежащая разглашению
среди больных. Но пациенты госпиталя — люди, жизнью
наученные. Им ли не понять, что и этот уют, и эти
удобства, и эти книги из госпитальной библиотеки, и
это умиротворение зимнего сада, и эта
предупредительность окружающих — все на самом деле
в 6 тысяч за 21 лечебный день не укладывается.
Потому и приходят в редакцию такие
удивительные письма. Среди многих недавно попалось
одно, совем уж трогательное. От Б.Я. Корякина «Восхищенный
отношением к пациентам, назначаю личную премию
госпиталю для ветеранов — ежемесячно сто рублей от
своей пенсии». Рассказала об этом главврачу, и
услышала в ответ:

— Мы его тут перед выпиской все вместе переубеждали; доказывали,
что уж как-нибудь без сотни, оторванной от обычной рядовой
пенсии, обойдемся. Да только обидели старика
отказом.

… На днях на счет госпиталя пришел сторублевый
перевод…