— Что же это за усилия, Евгения Сергеевна?

— Прежде всего — материальные. С 1999 года у
нас в Приангарье осуществляется несколько целевых
программ по профилактике и лечению туберкулеза.
Федеральная, региональная и в каждом муниципальном
образовании области — свои местные. За минувшие
годы мы освоили около 99 миллионов рублей.

— «Освоили средства» — выражение скорее
строителей, нежели медиков…

— Ну почему же? Именно мы, фтизиатры Приангарья,
реализовали эти немалые деньги, чем значительно
укрепили свою материальую базу. Из 36
противотуберкулезных лечебных учреждений Иркутской
области 29 фактически стали совершенно другими; либо
они капитально реконструировались, либо качественно
ремонтировались, либо строились заново, как, к
примеру, противотуберкулезный диспансер в Братске
или первая очередь операционного блока в областном
диспансере. Я не могу сказать, будто в нашем
лечебном хозяйстве все уже устроилось наилучшим
образом. Не закончено строительство диспансера в
Тайшете, в новом помещении остро нуждается
противотуберкулезный диспансер в Тулуне. Но ведь и
целевые программы не завершаются. Просто наступивший
год завершает один этап — четырехлетний. С 2004
года начнется новый. И я надеюсь, что наши целевые
программы будут по-прежнему оптимально
финансироваться. Кстати, мы, областные фтизиатры,
очень тесно сотрудничаем с Минздравом России, на
протяжении последнх лет чувствуем его поддержку.
Приведу вам один достаточно красноречивый пример.
За минувшие с начала действия целевых программ годы,
то есть с 1999 года, Минздрав выделил по России всего
двадцать ультрасовременных цифровых рентгенаппаратов.
Нам же, Приангарью, — по одному аппарату каждый
год.

— Внимание министерства — это, разумеется,
приятно. И полезно. Но, наверное, Иркутская область
по сложившейся у нас ситуации весьма, скажем так,
«специфична»?

— Да, конечно! Во-первых, у нас огромные
расстояния; в северных районах плотность населения
очень маленькая — осуществлять необходимые
организационные мероприятия по профилактие
туберкулеза нелегко. Как, впрочем, очень трудно и
выявлять туберкулез. И, во-вторых, в области много
закрытых учреждений системы исполнения наказаний,
что сказывается крайне негативно на
эпидемиологической ситуации по туберкулезу. Хочу
заметить: именно у нас, в Приангарье, в местах
лишения свободы самая высокая заболеваемость
туберкулезом по сравнению со всеми подобными учреждениями
в Сибирском федеральном округе. В 2001 году
туберкулез за колючей проволокой составил 34 процента
от общей заболеваемости; в прошлом году уже меньше
— что-то около 20 процентов. Но все равно это очень
высокий уровень эпидемии в системе УИНа.

— Представляю, каким эхом отзывается это по другую
сторону «забора»!

— Лучше всего это можно уяснить, вспомнив, как
«работают» сообщающиеся сосуды. Как только
объявляется амнистия, сразу падает уровень
заболеваемости туберкулезом «там» и резко
подскакивает «здесь». Очень просто: туберкулез в его
активной, бациллярной, форме вырывается на свободу.
«Там» число больных сокращается; «здесь» —
увеличивается. При этом хочу добавить: особо
неблагополучны в эпидемиологическом отношении те
города, вокруг которых и сосредоточены закрытые
учреждения: Иркутск, Тулун, Тайшет, Усть-Кут. Но мы,
врачи, в силу имеющихся у нас возможностей можем
только лечить; искоренять причины туберкулеза может
только государство.

— Евгения Сергеевна, чтобы уж завершить печальную
тему в нашей беседе, коснусь еще одного контингента
риска — людей социально дезадаптированных. Насколько
распространен туберкулез среди них, не имеющих ни
крыши над головой, ни твердого заработка, вообще
ничего не имеющих? К нашему общему стыду, мы все, к
кому судьба более благосклонна, научились жить, не
замечая этих несчастных. Наверное, туберкулез к ним
особо «внимателен»?

— К сожалению, это так. Бомжи — не только жертвы
туберкулеза. В их среде он буквально косит людей.
Они же и распространители инфекции. Да разве только
они! Вот задумайтесь, пожалуйста: каждый год в
Приангарье число нелегальных иммигрантов, беженцев
увеличивается процентов на 10. Эти люди, сорванные с
мест, не имеют в своем большинстве почти ничего, что
могло бы обустроить их быт. Вот вам еще один
источник распространения эпидемии.

— Я знаю, что вообще в нашей области крайне остро
стоит проблема ночлежек — людям буквально негде
преклонить голову. Вот и вы, врачи, только
фиксируете положение или пытаетесь хоть что-нибудь
изменить?

— Что касается фтизиатров, то мы вместе с
управлением соцзащиты областной администрации
всерьез работаем над проектом организации некоего
реабилитационного лечебного учреждения, назовите его
хоть хосписом. Медицинская помощь — это наша,
фтизиатров, забота. А что касается всего остального:
содержания коек, питания, — то это, разумеется,
ложится на плечи соцзащиты. Я знаю, что начальник
областного управления соцзащиты Семен Викторович
Круть всерьез заинтересован в создании такой
социально-медицинской «базы». Мы планируем
развернуть ее в нашем бывшем санатории в
Жердовке. Но тут возникает следом другой вопрос: в
этом реабилитационном центре, где одновременно
смогут пребывать до ста человек, мы будем их активно
лечить. Но где эти люди будут долечиваться? Не в
подвалах же и не в канализационных люках! Как видите,
опять-таки проблема не врачебная, а социальная. И
только в социальном плане возможно ее решение. Что
же касается сугубо медицинских аспектов, то главным
своим успехом мы считаем открытие первой очереди
операционного блока в областном противотуберкулезном
санатории. Подготовлена высокопрофессиональная
бригада наших хирургов; мы приглашаем в случае
необходимости специалистов из Института
травматологии и ортопедии; очень много помогают
консультации ведущих фтизиатров страны благодаря
появившейся у нас в Иркутске службе телемедицины.
Мы теперь оперируем не только больных с легочной
формой туберкулеза, но и страдающих другими его
формами. Представляете, что это такое, когда
пациенту, которому необходимо оперативное
вмешательство по поводу костной патологии, не нужно
уезжать за пределы нашей области? Мы оперируем
теперь таких больных у себя в диспансере.

— Само слово «туберкулез» обладает какой-то темной
силой: многие воспринимают этот недуг как нечто
позорное, вроде клейма, несмываемого ни при каких
условиях. Наверное, тут есть и моменты мистики, и
представление о том, что этот недуг поражает только
очень неблагополучных людей, о которых мы с вами
уже говорили…

— Ошибаются и те, кто считает туберкулез роком
судьбы, и те, кто наивно полагает, будто он «берет в
плен» только асоциальные личности. Да ничего
подобного! Во-первых, туберкулез — один из очень
многих инфекционных недугов. И как при всякой
другой болезни, его легче вылечить, если он выявлен
в первичных, начальных формах. Во-вторых, даже в
очень запущенных формах туберкулез все равно
излечивается. Полностью. Если, конечно, человек сам
хочет стать здоровым…

— А что, есть и такие, кто не желает от него
избавиться?

— Представьте себе, есть. Причина? Все очень
просто: туберкулез дает право на инвалидность. Можно
не работать и жить за счет своей болезни, тем более
что при нынешних сильных эффективных средствах это
не так и сложно. Если, конечно, не думать об
опасности, которую несет бациллярный больной
окружающим.

— Большую опасность?

— Очень. Один бациллярный больной может заразить до
двадцати окружающих его людей. Инфекция-то
распространяется воздушно-капельным путем…

— И как же быть, Евгения Сергеевна? Ну не хочет
человек вылечиться, ну удобнее ему существовать с
его болезнью. Не заставишь же его лечиться из-под палки…

— В том-то и дело, что нужно заставлять! Кстати,
мало кто знает, что закон дает право привлекать
именно таких, паразитирующих на своем недуге, к
суду. И уже в судебном порядке лечить их в закрытых
лечебных учреждениях.

— А как же права человека?

— А что права человека? Разве мы не должны
заботиться о том, чтобы были соблюдены права не
только больного, но и здорового человека? Все люди
имеют право быть здоровыми! Просто часто
обстоятельства складываются таким образом, что
недуг берет верх над желанием. Но, повторяю,
туберкулез излечим. Даже в очень запущенных стадиях.
У нас сегодня нет дефицита лекарств, необходимых
нашим пациентам, — компания «Фармсинтез», производящая
медикаментозные средства именно нашего профиля,
расположена в Иркутске. И врачи сегодня имеют
возможность лечить своих пациентов, четко
придерживаясь необходимых схем в отношении
назначения лекарств. Другое дело, что за десятилетия
своего «господства» над планетой туберкулез
выработал свои способы защиты от лекарственных
препаратов — особую сложность в лечении предствляют
лекарственно-устойчивые формы болезни. Но современная
фтизиатрия ищет и находит способы лечения и таких
больных; было бы желание самого пациента…

— Евгения Сергеевна, что должен знать каждый из
нас, чтобы уберечь себя и своих близких от
туберкулеза?

— Самое первое, самое привычное и самое
легкодоступное: раз в год проходить флюорографию.
Малейшие признаки заболевания врач сумеет отследить.
И в этом случае не нужен никакой стационар. Человек
может не менять привычного ритма жизни — опасны
только бацилярные больные. Флюорография — очень
надежный способ первичного диагностирования болезни.
И еще: не воспринимать свой недуг как позор. Это
важно — отношение больного к своему заболеванию.
Сейчас время такое, от туберкулеза не гарантированы
и очень благополучные люди: сумасшедший ритм
жизни, постоянные стрессы ослабляют иммунитет и
делают любого из нас доступной жертвой туберкулеза.
Так что примем за аксиому: в почти всех отдельно
взятых случаях туберкулез излечим. Но как социальное
зло он может быть побежден лишь усилиями самого
государства. Мы же, медики, готовы поддержать государство
своими знаниями, своим опытом, новыми методиками.

С главврачом Иркутского областного
противотуберкулезного диспансера беседовала
корреспондент «ВСП» Элла КЛИМОВА.