!I1!

О том, какое место сегодня занимает театр в нашей жизни,
в чем кроется его
потенциал и в каких взаимоотношениях театр находится со зрителями, мы
беседуем с начальником отдела искусств комитета по культуре администрации
Иркутской области Алексеем Алексеевичем ХУДЯКОВЫМ.

Оговоримся сразу, нам было интересно мнение не начальника, а человека, у
которого стаж зрителя начался еще в детстве, когда он, председатель совета
дружины, вел под дробь барабанов и звуки горна отряд пионеров из
предместья Марата по улице Рабочего штаба в центр города на
одну из премьер театра
юного зрителя. В школьные годы Алексей был лауреатом городских и областных
конкурсов чтецов, занимался в драматическом кружке Дворца пионеров. Как
видим, этот солидный стаж позволяет ему смотреть на театр широко,
разбираться в нем профессионально, а занимаемая должность
— видеть проблемы, без которых не обходится ни одно серьезное дело.

— Алексей Алексеевич, хотелось когда-нибудь самому стать актером?

— Конечно, после школы, которую закончил с золотой медалью, я собрался
поступать в театральное училище. Его директор Ая Зиновьевна Левикова тогда
популярно объяснила, почему мне не стоит этого делать. Не поверив, я
пробрался через «швейцарские кордоны» гостиницы «Сибирь», в которой жили
актеры гастролировавшего тогда в нашем городе Центрального театра
Советской армии, и попал в номер народных артистов Зельдина и Попова. Они
меня усадили в кресло и сказали, чтобы я выбросил из головы эту
идею. Если я хочу работать в театре, надо сначала закончить какой-нибудь
гуманитарный факультет. Андрей Алексеевич Попов рассказывал, о молодых
режиссерах, которые приходят в театр и начинают маститых актеров учить
жизни, которую сами не знают.

— Поэтому вы закончили исторический факультет государственного
университета, оставив за собой право руководить любительским театром
«Юность» Дворца детского и юношеского творчества? Вы работаете в нем
режиссером более тридцати лет, оставаясь верным зрителем
профессионального театра. Какие самые яркие впечатления запомнились
о театре вашей юности?

— Да, я поступил в университет, по окончании которого начал работать в
краеведческом музее, заняв в скором времени должность заместителя
директора по науке. Мысль о театре, она была всегда рядом, тем более
иркутский драматический располагается неподалеку от музея. В то время был странный
репертуар, шел какой-то непонятный спектакль «Четыре таракана и сверчок»,
великолепный «Четыре креста на солнце», потом «Сто лет в березовой роще» и
крупномасштабный спектакль, в котором совершенно не было образов, — это
«Записки княгини Волконской». Несмотря на некоторую эклектичность названий,
драматический был моим любимым театром.
А неподалеку был театр музыкальной комедии, в котором царила
феерия красок. В нем работали такие мастера, как дирижер Тобиаш и режиссер
Сонин, актеры Шнейдерман, Загурский, Песковская. Я их всех видел. Помню
ощущение праздника, потрясающей красоты на балете «Бахчисарайский
фонтан». Тогда театр музыкальной комедии ассоциировался с красивой
музыкой Легара, Зуппе, Кальмана. А какие прекрасные спектакли были
поставлены по произведениям отечественных авторов Журбина, Стрельникова,
Милютина, Дунаевского! Мы не разбирали, кто за красных, а кто за зеленых в
оперетте «Свадьба в Малиновке», мы просто слушали прекрасную музыку,
смотрели замечательные актерские работы. Там была
искренность и непосредственность чувств.

— Алексей Алексеевич, сколько воды утекло с той поры…
А что сегодня вам интересно в театре, и что не удовлетворяет?

— Сегодня в драматическом театре сохранилась аура, которая уводит в
ХIХ век, в старый Иркутск. Вокруг все сверкает позолотой, висят хрустальные
люстры, стоят миланские кресла. Сидишь и ждешь, что вот-вот увидишь
что-то загадочное, увлекательное, героико-романтическое…
Никогда не забуду того ужасающего впечатления, которое произвел на меня
спектакль «Ромео и Джульетта» Канского драматического театра,
гастролировавшего в нашем городе. Открылся занавес: на сцене все серо,
грязно, как в тряпичном балагане. Конечно, театр манит, но хожу туда
осторожно. По долгу службы я должен быть на премьерах, но стараюсь в
последнее время смотреть четвертый или пятый спектакли. Вспоминаю, как
хотелось уйти с «Бедного Пьеро», обидно было за актеров, их труд,
за в общем-то
неплохую пьесу, которая была режиссером так выкручена-перекручена, что
понять что-либо было просто невозможно.
Часто возникает ощущение, что иной раз в театр, я не имею в виду только
драматический, приходишь как на работу. Хочется отдохнуть, а уходишь с
чувством усталости, какого-то неудовлетворения.

— Что вы подразумеваете под словом отдохнуть? Посмотреть легкий, не
отягощенный раздумьями спектакль?

— В моем понимании, отдохнуть — это сесть и забыть, что ты в театре. Чтобы
ощущать себя сопричастным к событиям, происходящим на сцене, сопереживать
им. Чтобы мне было больно и тяжело так же, как больно и тяжело героям.
Театр, представляя часто знаковые вещи, не дает их в развитии: есть ружье,
которое почему-то не стреляет. Когда не находишь ответа на поставленные
вопросы, у тебя нос и спина остаются абсолютно холодными. Я помню, как
режиссер Дворца пионеров Светлана Александровна Ямцун говорила нам о
том, что в театр мы ходим, чтобы испытать катарсис, глаза должны быть
мокрыми от слез. Это очень важно, и не имеет значения, к какому жанру
относится спектакль.

Мне нравится, что наши театры не стоят на месте, они в
движении. Это
становится особенно заметно, если мы сравним прошлый и настоящий сезоны: в
этом количество постановок сократилось, а количество зрителей возросло.
Театр экспериментирует, ищет новые формы общения со зрителем, и они
вызывают неподдельный интерес. Мы можем соглашаться или не соглашаться
с режиссерской трактовкой «Короля Лира», но билетов на этот спектакль нет.
Мы видим, что «Дикарь», «Не верь глазам своим» — спектакли, сделанные на
коммерческой основе несколько сезонов назад, пользуются и сегодня
повышенным спросом у зрителей. В музыкальном театре с аншлагами идут все
рок-оперы, а в ТЮЗе шлягером стал спектакль «Укрощение строптивой».

— В таком случае уместен вопрос: театр должен быть на уровне своего
зрителя или стоять все-таки на ступень выше? Театр должен потакать
вкусам зрителя или поправлять, воспитывать их?

— Сегодня надо совершенно точно разбираться в проблемах урбанизации. Если
раньше, чтобы считаться горожанином, надо было не в одном поколении жить в
городе, то сейчас горожанами становятся все, кто смог обосноваться в нем.
Идет мощный миграционный процесс. Многие из числа новых жителей города
понятия не имеют о его традициях, культурном наследии. Но и у них есть свои
потребности, свои интересы, они тоже имеет право на их удовлетворение.
Значит, руководство театра, режиссура должны это учитывать, в театре
должны быть социологические, маркетинговые службы, работать менеджмент.
Если говорить о воспитании вкусов зрителя, разумеется, не может быть другой
точки зрения, кроме той, о которой вы говорили. Мы этого хотим и страстно
желаем. Театр обязан быть выше зрителя и воспитывать его вкусы.

— Считается, что режиссер — автор спектакля, он имеет право на свое видение
классики, ее трактовку. Вы против права театра на самостоятельность
сценического мышления?

— Наоборот, мне сегодня очень импонирует работа академического
драматического театра. Импонирует тем, что приглашается разная режиссура,
не традиционно выстраивается репертуар. Идешь на спектакль, и театр тебя
буквально ошеломляет. Например, тем же фарсом «Проделки великого
Мертвиарха», премьеру которого мы недавно посмотрели. Можно не
соглашаться с выбором этой пьесы, из театра выходили
и недовольные зрители. В
кулуарах мы как раз говорили о том, что многие иркутяне не смогут понять
этого спектакля только потому, что они как зрители не подготовлены к его
восприятию. Вся та мишура по телевидению, глупость, которая лежит на
книжных прилавках, не дают нам представления ни о Босхе, ни о Брейгеле.
Чтобы понять, о чем идет речь в спектакле, надо хоть немного почитать Эразма
Роттердамского или того же Франсуа Рабле, знать истоки фарса, и почему автор
в канун фашизации Европы написал именно эту пьесу. Для восприятия
театрального искусства вообще, а интеллектуального особенно, нужна
подготовка.

Театр знает, когда ставит сложный для восприятия спектакль, что с него
зрители могут уходить, он не кассовый и не окупит затрат. С другой стороны,
если думать только о кассе, мы придем к тому, что у нас начнут ставить
многосерийные мыльные оперы. Тогда по интеллектуальному уровню мы
нашего зрителя не только не поднимем, наоборот, опустим ниже, чем он есть на
самом деле. Проблема в другом, в поиске репертуара, который должен отвечать
требованиям разных социальных слоев населения, быть адресованным
конкретным возрастным группам. В театрах вообще исчезает героико-
романтическая тема, например, спектакль «Сирано де Бержерак» Ростана
абсолютно лишен романтического начала.

!I2!

— В городе работает театр юного зрителя, который на протяжении
десятилетий как раз и выполнял функцию, о которой вы говорите.
Вспомните спектакли «Вей, ветерок», «Тристан и Изольда», «Лесная
песня». Почему сегодня театр «забытовлен», почему нет
романтических спектаклей о любви?

— Надо очень осторожно относиться к экспериментам.
Например, четырехчасовой «Маскарад» просто недоступен эмоциональному
восприятию юных зрителей. Нельзя нам в Иркутске создавать второй
драматический театр. Сегодня ТЮЗ приступил к работе над спектаклями
«Прощание с Матерой» Распутина, «Вишневый сад» Чехова, но если он выбрал
заведомо взрослый репертуар, то должен думать и о постановках
романтического или поэтического начала, о которых вы говорили. В канун
своего 75-летнего юбилея театр разработал серьезную программу, в которой
предусматриваются встречи со зрителями, конференции, «круглые столы» по
проблемам театра и его роли в эстетическом воспитании подрастающего
поколения, карнавальное шествие, открытие музея. Предусмотрены и летние
гастроли по области. Возможно, будут решены и проблемы репертуара.

— В нашей беседе вы не раз говорили о том, что театр
имеет право на неудачу, с другой стороны — эти неудачи финансируются за
счет налогоплательщиков. Бывают эксперименты, которые заведомо
обречены на провал. Кто в таких случаях отвечает за брак, за
недобросовестно выполненную работу?

— Сейчас возрастает ответственность руководителей за выпускаемую продукцию,
то есть спектакль. На директоров театров теперь возложена функция
художественных руководителей. Поэтому театры, при полной свободе выбора
репертуара, считают необходимым проводить общественные просмотры,
создавать художественно-режиссерские советы. Они ищут и находят формы,
которые помогают им выработать определенные критерии оценок. Это один из
проблемных вопросов, который будут постоянно рассматриваться на совете
директоров, созданном при комитете по культуре.
Каждый руководитель должен знать, какие задачи стоят перед его театром,
какую функцию он выполняет, но главное — быть ответственным за
художественный уровень работы своего коллектива. Если все слагаемые будут
решены, многие проблемы снимутся, уйдут со сцены серость, убогость, плохой
вкус. Театр обязан не только
воспитывать, он должен сделать зрителя соучастником спектакля, научить
думать, сопереживать.