Уважаемый Константин Никонович!

члены совета Надежда ГОЛОВИНА, Иван ГОВОРИН.

!I1!На этом снимке они в касках и еще без погон, треугольнички
в петлицах трудно рассмотреть, противогазные сумки с
лямкой через плечо, подсумок с патронами на поясном
ремне — таков портрет воина начала 1942 года. Этот
снимок напечатан во фронтовой газете «Во славу Родины»
в апреле 1942 года. Четыре командира орудийных расчетов
противотанковых 45-мм пушек 536-го стрелкового полка.
Герои апрельских боев 114-й стрелковой дивизии. В трех
полках дивизии двенадцать таких противотанковых пушек.
Сфотографировали только их.

Мой собеседник Константин Рукосуев (на снимке слева
первый) и сегодня такой же скромный, малорослый и не
очень-то улыбчивый — жизнь его не баловала, даже, наоборот,
чаще и сильнее других ударяла. Закалился, говорит.
Он по-прежнему упорный и смекалистый, всегда уважительный
к людям.

— Спрашиваешь, как я стал артиллеристом? — Он улыбнулся
за все время нашей беседы впервые. — В начале июля
1941 года из Мальты наш эшелон прибывает на станцию
Дивизионную. Это в Бурятии. Там находилась 114-я
дивизия. Не успели спрыгнуть, к нам подлетел стройный
с двумя кубарями в петлицах, как я потом узнал, заядлый
плясун, и громко спросил: «Кто умеет играть на гармошке?»
Все молчком смотрят на него. Сказать или нет, думаю,
и решаюсь: «Немного умею». Мы получили на складе новую
русскую двухрядку. Цвет коричневый. Хорошая гармошка
попалась. Вот так и оказался в артиллерийской батарее.
Политрук Стадников отбирал из прибывших с эшелоном личный
состав орудийных расчетов. Я стал наводчиком.

Первым моим учителем и командиром орудия был Виктор
Трубин, его тяжело ранило в январе 1942 года, и с того
дня до конца войны я был командиром «сорокапятки». Я
всегда с благодарностью вспоминаю Виктора, а также политрука
Евграфа Стадникова и своего комбата капитана Анатолия
Созинова. Его голова была полна рационализаторских идей.
Еще на берегу Ладоги, в Ленинградской области, смастерили
приспособление, с помощью которого из своей противотанковой
пушки я вел огонь по немецким самолетам. Дивно?

Тяжело вздохнув, Константин Никонович вспоминает своих
боевых друзей; три пушки пережил. Из наводчиков домой
вернулся дважды раненный Михаил Шемчук, земляк, из Тайшетского
района он, да еще Александр Федотов вернулся домой на
Алтай. Недаром на фронте «сорокапятки» называли «Прощай,
родина!»

Первую, со станции Дивизионной, и весь ее расчет потеряли
на минном поле побережья Ладоги. Чудом я остался в живых.
Лошадь и я на передке, в котором были снаряды, успели
пролететь, а пушка, на которой присели замковый, заряжающий,
наводчик и наш земляк Балсуков с Нукутов, — страшная
картина была…

Вторую потерял в 1944 году. Это было за Свирью. Нашей
дивизии присвоили звание Свирской за массовый героизм
и подвиги при форсировании реки Свирь. Мы подходили
к городу Питкяранта. Получаю приказ: подтянуть пушку
с перешейку и открыть путь наступающему батальону. На
лямках тянем пушку по перешейку. На нас обрушился шквальный
минометный огонь. Из моего расчета трое убиты, один
ранен, я — жив. Пушка разбита.

Скажу и о третьей. Новая пушка, новое молодое пополнение.
И неожиданная новая задача поставлена перед всей дивизией.
Это был бросок с юга Карелии в Заполярье. В составе
14-й армии наступаем. В полном составе расчета мы вошли
в Норвегию, в город Киркинес.

Спрашиваешь, что стало с моей гармошкой? Поздним вечером
старшина батареи забыл ее, завернутую с плащпалатку, под
кустом, хватились на привале, да разве вернешься, —
Константин Никонович улыбнулся во второй раз сегодня.
— Судьба мне подарила новую гармошку, немецкую. Это
было за Мурманском, в полосе немецкой обороны. Мы устроились
на ночлег, хотя еще полярный день не иссяк, только на
часок опускались сумерки, я заметил поднявшегося из
окопа человека, подхожу и — о, чудо! — вижу в его
руках гармошку. Слово за слово, узнал, что взял он
эту гармошку в соседнем блиндаже. Фрицевская, хорошая
гармонь. «Махнем», — говорю ему. «А что у тебя?» —
«Немецкий шнапс, только наполнил флягу». Я взял гармошку
и тихонько пробежался по клавишам. «О, да ты как Теркин!
Давай». Товарообмен состоялся. Конечно, я сразу доложил
комбату, за что получил устную благодарность. Как он
сказал, за сноровку. А когда я уезжал по демобилизации
домой, он последний приказ мне отдал: «Гармошку взять
с собой. Береги ее и долго помни своих боевых друзей!»

Более 25 последних лет Константин Рукосуев является бессменным
секретарем совета однополчан 114-й стрелковой Свирской
Краснознаменной дивизии, добросовестно выполняет это
общественное поручение, к тому же он бессменный знаменосец
боевой святыни родной дивизии. Это знамя навечно передано
иркутянам и находится в музее боевой славы при Иркутском
Доме офицеров.

!I2!В канун 62-й годовщины своей семейной жизни в прошлом
году они вдвоем с Фимой Афанасьевной навестили сына
Юрия в Подмосковье. В честь такого события сын на Поклонной
горе сфотографировал отца у «сорокапятки». А в эти дни
Константин Никонович с правнуком Андреем (на снимке
справа) опять гостит в Подмосковье. Нашему герою 13
мая прошлого года исполнилось 89 лет. Нынче мы встречались
накануне его отъезда в Москву, я спросил: «Юбилей будешь
отмечать у сына или дома?»

— Будем с Андреем дома!