… Рано или поздно. При этом накал ненависти, или
презрения к врагу, или уничижения собственной жизни
настолько велик, что время перестает играть в них решающую
роль. И впрямь, какая разница матери, чей сын убит
в этой круговерти жестокости и бессмыслия, десять
лет или год длилась бойня. Ее горе — над настоящим,
над будущим. Если уж на полную откровенность, какая
разница государству, хоть победившему, хоть
побежденному, как уходят в небытие его солдаты. Под
помпезную медь погребальных оркестров или в немоте
братских могил. Вон их сколько рассеяно по всей
России, безымянных холмов: от западных пределов до
столицы, от горных селений Чечни до афганских
пустынь. Ни один символ славы не тождественен
ценности человеческого существования; ни одно
громкое слово, прозвучавшее вослед, не соответствует
трагедии того, кто погибает…

… Все войны заканчиваются. Рано или поздно. На этом
развороте — письма, так или иначе осмысливающие наше
общее прошлое. Они не подобраны специально. Они просто так
собрались и так «легли» на газетные полосы. К их ноющей
боли невозможно привыкнуть. «Почему, — спрашивает
Елена Петровна Березовая, — наши ребята гибли сначала в
Афганистане, погибают в Чечне многие годы?» Можно
было бы поставитть вопрос и более жестко: почему
справедливая Великая Отечественная длилась четыре
года, а эти — десятки лет?

… Да, все войны заканчиваются. Рано или поздно. И
только потом, когда смолкают ликующие марши, гаснут
сполохи салютов, когда время иссушает слезы, сообщая
смелость совести и мудрость сердцам, ответы все-таки
приходят. Нам сдается, будто сами собой. Но ведь это
не так! Помните, как трудно, фактически под
цензорским и не только цензорским конвоем шла к
читателю «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана?
Помните, как гнобили Булата Окуджаву за его «Будь
здоров, школяр!»? А что должно было вызреть в
общественном сознании, чтобы проза Виктора Астафьева
последних лет его жизни дошла до нас во всей
обнаженности окопной правды? Мифы, сопротивляясь,
отступают перед истиной. Но никогда не истаивают до
конца. Кто знает, наверное, без них история,
сохранив лишь даты, события и некоторые, далеко не
все, имена, утратила бы свою многомерность? Что ж,
пусть остаются! Лишь бы своим казенным звоном и
лозунговым ритмом не глушили иные — совсем не
пафосные — голоса. Такие, как голоса редакционной
почты. Люди, обратившиеся в газету, не рассчитывают
на вознаграждение — возможность выговориться
дорога им сама по себе. Их размышления, их
воспоминания, звучащие сегодня в этом выпуске,
неоднозначны, но очень искренни. Каждый, кто
обратит на них внимание, найдет для себя
«опорные» слова, как находила их я, готовя эти письма
к публикации. Для Георгия Дмитриевича
Кузьмина, ротного командира, Курско-Орловская
битва была «прежде всего упорной работой в окопах
днем и ночью». Ветеран труда Юрий Афанасьевич
Фефелов, чье детство совпало с первыми послевоенными
годами, на своем ребячьем опыте убедился в
том, что «война — не только «ура», «ура» и маршал
Жуков на коне. Война — это ожесточение сердец,
которое долго не проходит». Как разные бывают
войны, так разные у жестокости обличья. Семья
восемнадцатилетней Анны Андреевны Слепышевой в 1991
году «вынуждена была уехать из Узбекистана из-за
сложившейся там в те годы ситуации». С тех пор
прозябает в глухой деревеньке без работы, будучи
русской — без российского гражданства, без будущего.
Если верно, что война — это продолжение потерпевшей
крах политики, то верно и то, что «мир», несмотря
на все ухищрения политики, маскирует собой войну.
Однако не политики и не высокие государственные мужи,
а такие люди, как восемнадцатилетняя Анна Андреевна
Слепышева, несут на своих плечах военные тяготы…

… Конечно, все войны заканчиваются. Рано или
поздно. Но, как написал наш читатель, «горького в
воспоминаниях о них куда больше, чем светлого; что
делать, сермяжная правда всегда такая. Жестокая…»