!I1!В Санкт-Петербургском театре «Русская антреприза» имени
Андрея Миронова шел спектакль-дуэт «Любовные письма»
с А. Толубеевым и Е. Марусяк. Режиссер-постановщик —
Л. Шувалова.

— А знаешь ли ты, — спросили меня завсегдатаи театра,
— что Людмила Павловна — вдова Владислава Стржельчика?
Они прожили счастливо 45 лет; знаменитый актер умер
на ее руках. И вообще она интересный человек. Всю жизнь
работает в БДТ, много лет была бок о бок с Товстоноговым.
Бывшая актриса.

Я ничего этого не знала.

Потом посмотрела в БДТ спектакль «Калифорнийская сюита»
с А. Фрейндлих и О. Басилашвили, встретила в программке
знакомую фамилию — «режиссер Л. Шувалова». И в знаменитом
спектакле «Пиквикский клуб», поставленном еще Георгием
Товстоноговым, — тоже. Подготовилась и попросила Людмилу
Павловну об интервью.

Наша встреча много раз откладывалась из-за ее сумасшедшей
загруженности. И, наконец, состоялась. В пустой гримерке
БДТ, которую занимает Алиса Бруновна Фрейндлих, с которой
моя героиня много лет вместе работает и дружит.

* * *

— Я — второй режиссер, — сразу же сказала мне Людмила
Павловна.

— А как же «Любовные письма»?

— Ну, такое раз в 100 лет бывает! Спектакль шел еще
в БДТ на малой сцене, потом мы перенесли его в «Русскую
антрепризу».

Я всегда работаю при постановщике — вторым режиссером.
Допустим, он поставил спектакль и уехал (не работает
у нас в театре), а спектаклю — жить, за ним следить,
вводы делать, если артисты заболели или ушли. Вот этим
и занимаюсь.

— Я знаю, что вы окончили Горьковское театральное училище…

— Да. После этого приехала в Москву и поступила в Театр
транспорта. В то же лето я познакомилась в Сочи, на
отдыхе, с Владиславом Игнатьевичем. Поработав в Москве
после отдыха два месяца, перевелась из-за него в БДТ
(это было в 1950 году). Мы решили, что будем вместе.

!I2!Народный артист СССР Владислав Стржельчик был кумиром
многих театралов и киноманов. Звездой первой величины!
Сколько ролей в театре он переиграл — не сосчитать.
И больше 100 ролей в кино!

Я хожу по музею БДТ. Здесь бережно хранятся старые фотографии,
афиши и программки спектаклей, поставленных Товстоноговым.
Вот Стржельчик в роли Синявина («Флаг Адмирала»), а
здесь — Сальери («Амадеус»). И князь в «Хануме», Актер в
спектакле «На дне», генерал Епанчин в «Идиоте», Грегори
Соломон в «Цене» А. Миллера, Генрих IV …

Билетеры помнят знаменитого актера еще в роли Леля из
«Снегурочки» (1951 год), говорят мне:

— А как блестяще молодой Владислав Игнатьевич играл
Райского в «Обрыве»! Это не забыть. А какой красавец
был дон Хуан в «Девушке с кувшином» (1953 год)!

Столько лет прошло — полвека! — а помнят!..
Людмила Павловна вспоминает:

— У Владислава Игнатьевича были хорошие роли и в фильмах.
Кино он любил. Но театр — больше. Конечно, кино приносит
огромную популярность, это и другая зрительская аудитория,
и большая узнаваемость. Но театр он просто обожал! И
если бы перед ним поставили ребром вопрос о выборе:
кино или театр, — он выбрал бы театр.

(Вспомним: за роль генерала Ковалевского в фильме «Адъютант
его превосходительства» Стржельчик был удостоен Государственной
премии. А его Рубинштейн в фильме «Чайковский», Туполев
в «Поэме о крыльях», генерал Дутов в фильме «Конец атамана»,
знаменитые «Блокада», «Майор «Вихрь», «Весна на Одере»,
«Война и мир», «Мой папа — идеалист», «Время желания»…

В Петербурге это имя не забыто. Ежегодно 31 января,
в день рождения великого актера, коллеги собираются
на его могиле (Литераторские мостки Волковского кладбища).
И в этот же день в Доме актера проходит церемония вручения
премии имени Стржельчика.

— Этим продлевается его жизнь на земле, — считает
Людмила Павловна.

В репертуаре театра «Русская антреприза» есть спектакль
«Ах, какая это была удивительная игра!» памяти выдающихся
артистов, королей сцены. Один из них — Стржельчик.

— Людмила Павловна, когда вы встретились, Стржельчик
уже был знаменит?

— Еще как! Девушки за ним табунами бегали! (Смеется).
После «Девушки с кувшином» у него был совершенно бешеный,
ошеломительный успех! Уже был репертуар, он считался
ведущим молодым актером.

— А как вы познакомились?

— Я отдыхала в Сочи, а Стржельчик был там с театром
на гастролях. Я смотрела спектакли. Но познакомили нас не
в театре. А в Летнем зале, таком роскошном, где я была
на концерте симфонического оркестра. Администратор зала
представила мне троих молодых артистов ленинградского
БДТ. Один из них — Владислав Стржельчик.

— Это была любовь с первого взгляда?

— Не могу сказать, что с первого, но довольно быстро
все завертелось. Он тогда был еще женат, но там уже
все было плохо.

Месяц мы были вместе. Потом я уехала в Москву. Потом
он примчался ко мне. Позже я приехала к нему в Ленинград.
А затем опять он ко мне. И мы решили наконец, что
нам надо быть вместе. Я переехала в Ленинград.

— У вас это был первый брак?

— У меня — первый, у него — второй. Владислав Игнатьевич
был на шесть лет старше меня.

— Итак, вы, молодая актриса, приехали в Ленинград…

— Да, и пришла в БДТ. Больших ролей у меня не было.
Так, «рольки» всякие, второго плана. Тут главной героиней
была Нина Ольхина. Но главное для меня было быть рядом
с Владиком…

— Людмила Павловна, вы стали женой известного артиста.
А почему фамилию его не взяли?

— Именно поэтому и не взяла. Чтобы все говорили: «А
кто это там в массовке бегает? Жена Стржельчика?..»
Я не хотела ему мешать. Он вообще за всю свою жизнь палец
о палец не ударил, чтобы меня как-то продвинуть, не
просил никого за меня. У нас это было не принято.

— Я читала, что женщины очень любили Стржельчика.

— Да, любили. (Смеется).

— А он?

— И он обожал женщин.

— Ко всем обращался «Солнце мое!», так?

— Да.

— Как же вам жилось рядом с таким мужчиной?

— Замечательно. Я прожила с ним такую красивую и интересную
жизнь!

— И вы не ревновали? Партнерши. Поклонницы. Рассказывают,
что Стржельчик трепетно относился к Фрейндлих…

— Не ревновала. Партнерш и надо любить. А поклонницы…
Все было. Они, например, так хулиганили: отправляли
к нам домой «скорую помощь». Или пожарную машину: якобы
мы горим. И заказы из Елисеевского магазина с одной
только колбасой на тысячу рублей присылали… Что делать?
Это мелочи жизни.

Мне с ним было очень хорошо. В быту он был такой легкий!
У него всегда было хорошее настроение. Он обожал дом.
Очень нежно ко мне относился. И с уважением. Для меня
это был самый дорогой и самый любимый человек. За свою
жизнь я ни от кого не видела к себе столько любви, сколько
от Владика, — ни от родных, ни от подруг.

Дом для него был всем. Поэтому какая мне была разница,
где и как он расслабляется?
Потом, я ведь знала, что все это поверхностно: «Солнце
мое!», обнял, поцеловал женщину, и разошлись в разные
стороны. А ей как приятно! И мне нравилось, что мой
муж нравился женщинам.

Помню, как моя мамочка, когда приезжала к нам из Москвы,
спрашивала меня: «Скажи, а у Владика когда-нибудь бывает
плохое настроение?» — «Наверное, да. Только он его не
показывает».

Доброты невероятной был человек! Удивительный. У меня
умер папа. У мамы — крошечная пенсия, а мой брат только
поступил в институт на первый курс. Жить практически
не на что. Валера решил перейти учиться на заочное.
Владик сказал: «Ни в коем случае!» И каждый месяц,
все пять лет, пока Валера учился, муж спрашивал меня: «Ты
не забыла послать маме деньги?» Потом мама заболела,
ее паралич разбил. Мы привозили ее с сестрой на лето
к себе на дачу. Поезд приходит. Владик на руках выносит
мою мамочку из вагона, садит в инвалидную коляску и
везет к машине. А его уже все знали — народный артист!
Ничего не стеснялся.

(Из воспоминаний Рудольфа Фурманова, постановщика спектакля
«Ах, какая это была удивительная игра!..», автора книги
«Из жизни сумасшедшего антрепренера»:
— Владислав Игнатьевич, уже будучи седым, солидным,
известным, не считал зазорным для себя подать пальто
Аркадию Райкину, открыть перед ним дверь его автомобиля.
Он восхищался Райкиным, буквально сдувал с него пылинки…).

— Людмила Павловна, что еще вспоминается вам о муже?

— Он был очень дисциплинированным человеком: никогда
не мог опоздать, пропустить что-то. На нем была огромная
общественная работа: СТД, депутатские дела. Сколько
он людям помогал: квартиры, телефоны!.. Все что-то просят,
а он — безотказный. Стржельчик был популярен и пользовался
этим ради людей — ездил в горисполком, просил. Вместо
того, чтобы отдохнуть перед спектаклем…

Рядом с ним я была очень счастлива. Мы почти никогда
не расставались: в отпуск — вместе, на гастроли —
вместе. У меня от него всего одно или два письма. Если
я не попадала в заграничные гастроли и он уезжал один,
без конца звонил мне оттуда. И первое, что говорил,
возвратившись домой: «Да чтоб я еще раз без тебя поехал!
Да ни за что! Пускай меня хоть с ролей снимают». Жаловался,
как ему плохо было без меня.

Дома он был освобожден от всего. Даже яичницу не умел
себе приготовить. Не знаю, не помню, умел ли газ зажечь…
Это все было на мне. Правда, магазины, продукты —
на нем. В жизни я не таскала тяжести. «Нам нужны продукты?»
— «Да». Садимся в машину. Съездим, все купим, привезем…

Дом у меня всегда был в порядке. Владик обожал чистоту.
И я тоже. В этом мы совпали.

— Я читала: «На редкость гармоничная семья… Актриса
Шувалова — редкостная чистюля».

— Да. (Улыбается). Что было, то было.

Он никогда не знал, что надеть. Рубашку, галстук, носки
— это все я должна была приготовить и положить. Он
даже голову свою на это не «включал». В этом я, наверное,
виновата. Я так поставила дом, и он привык. Я сама все
покупала. Он всегда был аккуратен, любил быть хорошо
одетым, элегантным.

— У него была енотовая шуба, в которой он выглядел
просто по-барски, верно?

— Да. Шикарная, в пол, длинная. Она жива до сих пор,
я отдала ее своей сестре Марочке, она носит, когда
в Москве морозы.

— А еще: у вас была дача, и Владислав Игнатьевич любил
одаривать всех…

— Обожал! У нас был огромный яблоневый сад. Мы с ним
мешками собирали урожай. Он всех обзванивал: «Приезжайте,
заберите!» Никто не едет! Берет мешки и везет в театр.
С руганью. Раздал — и доволен, и счастлив…

— Детьми вы не обзавелись?

— Детей у нас не было. Почему? Когда я приехала к нему
в Ленинград, была начинающей актрисой. Встретили меня,
естественно, не с распростертыми объятиями: приехала
девица из Москвы, увела от жены такого мужчину, известного
артиста. И потом, по молодости у него, еще и при жене,
были в театре какие-то отношения, связи, и эти женщины
существовали. Так что поначалу мне там было нелегко.
И в быту тоже. Жили мы в общежитии. Первую квартиру
только лет через семь получили. Мне уже 31, 32. Ни родных,
никого. В Москве уже больная мама. В театре я еще никто.
Здесь же его брат с женой, которые вернулись из Германии
и с настороженностью к нам относились, потому что была
семья, которую Владик оставил (там дочь). Дальше. Я
видела, как он легко ушел из той семьи, имея там двухлетнего
ребенка. Это меня настораживало. Я понимала, что он
ушел от трудностей. Владислав Игнатьевич не любил бытовые
трудности, они его угнетали, раздражали, мешали его
творчеству. И я прекрасно знала, что ребенок — это
опять бытовые трудности. Мне надо было тогда уходить
с работы, а это значило — потерять его (на гастроли
он будет ездить один). Но я люблю его и хочу быть с
ним! И он хочет быть со мной. Что же делать? Взять няню
для ребенка? На это не было средств, жили в те годы
трудно. И я решила не рожать. Испугалась трудностей,
думала, что не справлюсь. Отказала себе в удовольствии
иметь ребенка. И, вы знаете, честно вам скажу: я не
жалею об этом. Моя жизнь была наполненной им.
Он был для меня и ребенком, и мужем, и любовником —
всем на свете. На ребенка у меня просто не хватило бы
сил. Так как я максималистка и люблю делать все очень
хорошо либо не делать совсем, то решила отказаться
и не делать совсем. Может быть, у меня не было особой
потребности иметь детей. Если бы у меня было чувство
материнства, наверное, я преодолела бы все.

— Людмила Павловна, как вас муж называл?

— В молодости — Мася. Сейчас, когда стала популярной
эта Масяня, мне многие говорят: «А ты помнишь, как
Владик тебя все Масей звал?» А позже он стал звать меня
Люлей.

Мы прожили вместе довольно долгую жизнь. Могли бы и
дольше жить, если бы его не сразила жуткая болезнь.
В нем всегда так кипела жизнь, у него был такой запас
прочности, что казалось: он бессмертен. В театре тоже
так сказали: «Ну кто угодно, только не Владик. Мертвый
Владик — это просто невозможно представить!» Это была
страшная потеря. И неожиданная. Беда подкралась из-за
угла. Известие о его смерти всех тогда сразило. Конечно,
и город, и театр, и Лавров сделали все, чтобы и Владику,
и мне облегчить страдания. Весь театр был так внимателен!
И мэр Собчак трогательно относился к Владиславу Игнатьевичу.
В лучшую больницу его положили, и в санаторий «Дюны»
нас вместе отправили… Но это страшная болезнь — рак
мозга. За семь месяцев Владик сгорел. А я-то думала,
что он — вечный…

Окончание воспоминаний Людмилы Павловны Шуваловой — теперь
уже о выдающемся режиссере Г.А. Товстоногове — читайте
в следующем субботнем номере «ВСП».