Ответ очевиден: Иркутск уже отмечал все «юбилейные пятилетки»
драматурга, но до сих пор не сделал для него главного
— не создал Дома А. Вампилова, центра притяжения почитателей
его таланта, единомышленников и неравнодушных людей…

Газета открыта для всех, и мы всех приглашаем выразить
свое отношение к поднимаемой теме.

Эти бунинские строки почему-то сразу вспомнились первыми
при обращении к теме Вампилова и той мере памяти, которую
намеряли ему «благодарные потомки» и земляки…

В недавние годы только уж в совсем дремучих местах не
было своего «Музея Пушкина», или Достоевского, Чехова,
или «иного» и — уж обязательно — Ленина. Хотя все
отношение их к данному месту сводилось в лучшем случае
в фразе типа: «Владивосток далеко, но ведь это город-то
нашенский» или — «Проезжая мимо станции, у меня слетела
шляпа…»

Вампилов — плоть от плоти иркутский, но прописка у
него по-прежнему «по общежитию»: ТЮЗ имени А. Вампилова,
мемориальная доска на корпусе ИГУ плюс редкая череда
юбилеев… Да еще комната в «коммуналке» (по-другому
и не назовешь тот уголок, который арендуется у территориального
управления Министерства имущественных отношений России),
где наряду с другими «постояльцами» ютится и вампиловский
фонд.

С Галиной Солуяновой — директором фонда и единственной
собирательницей и хранительницей юридически не существующего
музея — мы и говорим не о феномене Вампилова, а о феномене
духовной недальновидности и мотовства…

— Подумайте, сколько музеев и мемориалов в стране буквально
по крохам, по крупицам собирают все то, что составляет
основы их экспозиций, а мы ходим по россыпям и не думаем,
что когда-то их просто затопчем… Я не сторонница
собирательства ради собирательства, но за каждой вещью
стоит дух отношений, привычек, времени. И какого времени
— Вампилов ведь шестидесятник, а это особая система
ценностей, координат. Он был потрясающим человеком и
другом. Вот еще почему нужен не просто музей, а Дом
Вампилова — центр, где могли бы собираться единомышленники
и неравнодушные люди.

С Галиной Анатольевной трудно не согласиться: даже
в нынешнем виде фонд обладает удивительной энергетикой
— несмотря на причудливый сплав полумузея и полухранилища,
он не производит впечатления казенной холодности. Наверное,
потому, что здесь нет чужеродных вещей… А еще потому,
что за каждой из них — или сам Вампилов, или те, кто
ему «родня» по душе.

…Записные книжки, трубка, кепочка, блесна, коробочка
для рыболовных снастей, на которой сам Александр выколол
гвоздем инициалы Г. Машкина (чтобы не спутать — у самого
Вампилова была точно такая), рабочий стол, пишущая машинка
с вправленным отрывком из «Провинциальных анекдотов»…

А рядом — портреты учителей в литературе, предшественников,
товарищей по перу, людей, которые определяли культурную
атмосферу того времени… И картины, посвященные Вампилову
и вампиловскому Иркутску.

Об одной — портрете Александра Валентиновича, написанном
Николаем Опанасенко, — Солуянова говорит особенно:

— Видите дату: начат в 1972 году, после смерти Вампилова,
а закончен в 2000-м. Первый раз я увидела полотно где-то
в середине девяностых и не оценила — малопохожий Вампилов,
схематичный острог на заднем плане картины, надпись
на старославянском «град Иркуткъ», какие-то мужики
с дубьем… И только потом, когда начала складываться
экспозиция, поняла: в этом «примитивизме» все о Вампилове
и о нас — откуда, почему и зачем…
Нашла Николая Астафьевича, уговорила его закончить работу,
даже деньги собрала на приобретение картины. И… очень
обидела художника. «Я должен, я хочу подарить эту картину
фонду». Я-то видела, как он нуждается, понимала, чего
будут стоить сегодня краски и кисти для немолодого уже
человека… Я буквально заставила его принять малую
сумму за эту работу. И вот зимой, на санках, через полгорода,
он привез полотно, внес его на плечах сюда, на третий
этаж — как на свою Голгофу — и, поставив посреди комнаты,
сказал: «Ну вот, Александр Валентинович, вы и дома…»

Дома, которого нет…

«Голгофа» — это не только об Опанасенко. Это обо всех,
кто взвалил на себя ношу создания вампиловского центра
и седьмой год безрезультатно бьется о стену казенного
равнодушия и конъюнктуры…

А ведь было и обнадеживающее начало. Галина Анатольевна
вспоминает, как при создании фонда в 1996 году интересовался
им комитет по культуре администрации области. Владимир
Михайлович Лапенков, тогдашний его председатель, поддержал
все начинания, многое сделал лично, чтобы комитет стал
одним из главных соучредителей фонда наряду с Иркутским
госуниверситетом, редакциями газет «Советская молодежь»
и «Восточно-Сибирская правда», Иркутским государственным
телерадиокомитетом и другими. Галина Солуянова была
командирована и на проходивший тогда в Москве съезд
Союза театральных деятелей: «Поезжай, посмотри, как
Москва театральная помнит Вампилова и относится к идее
создания фонда».

Солуянова съездила и до сих пор помнит потрясающую
реакцию москвичей: они и помнят, и ценят Вампилова.
Солуяновой повезло на общение не столько в СТД, но
и в московских театрах, в театральной среде — в Иркутск
по ее возвращении пошли письма, воспоминания от людей,
знавших Александра Валентиновича, помнивших его по работе,
по встречам. Присылали афиши, буклеты, правленые гранки
его пьес…

— Это было счастливое время для фонда, — говорит
Галина Анатольевна, — но… в 1997 году для нас настали
нелегкие времена. Вспомнить, к примеру, обращения к
властям, реакцию на открытые письма от деятелей культуры,
науки, образования о необходимости создания дома-музея.
Ноль эмоций. Полная глухота.

«Подлила масла в огонь» и реакция на идею Валентина Григорьевича
Распутина. Он не только отказался подписать письмо-обращение,
но и выдвинул свое — видимо, более позднее — понимание
места Вампилова в литературе, определив ему, опять же…
«коммуналку» в возможном (в неопределенном будущем)
литературном музее Иркутска.

Эта ли позиция мэтра, нежелание ли «бодаться» с классиком,
или вообще весь этот «благовидный фон» привели к тому,
что у чиновников от культуры теперь есть все основания
вспоминать о Вампилове только в дни юбилеев и дат, когда
можно отвергнуть обвинения в невнимании и непричастности…

Хотя о «цене внимания» достаточно и одного факта…
Когда фонд Вампилова готовился отметить 65-летие драматурга
и необходимы были деньги на издание книги «Александр
Вампилов. Драматургическое наследие», комитет по культуре
попросту «кинул» — да простится мне это определение
— инициаторов: из обещанных двухсот тысяч рублей «сошел»
до ста тысяч, а впоследствии не дал и этих…

Спасибо спонсорам и меценатам. Книга вышла. Хорошим
изданием, с богатым и полновесным содержанием. С упоминанием
в конце фамилий всех тех людей, которые помогли в ее
выходе. «Фамилии» комитета по культуре там нет…
Потому-то, фонд и решил, что главная презентация книги
должна состоятся в Москве.

И она состоялась. Союз театральных деятелей во главе
со своим председателем Александром Калягиным, МХАТ
с Олегом Табаковым, Министерство культуры с министром
Михаилом Швыдким приняли и воплотили эту идею так,
что она до сих пор вспоминается как событие в культурной
жизни столицы…

Когда Солуянову спрашивают, зачем ей это нужно,
она не может ответить ни пафосно, ни однозначно. Просто
ей это нужно и важно. Иначе зачем приходил в этот мир
Александр Вампилов, зачем в него пришли мы и те, кто
будет за нами?

Может быть, именно поэтому и именно она — Галя Солуянова
— еще в 1992 году нашла средства и людей, оформила
памятный камень и открыла его — равно в день двадцатилетия
со дня гибели Александра Вампилова — недалеко от того
самого места на Байкале, где случилась трагедия. Может
быть, именно поэтому она ставит памятники и другим
ушедшим талантам, издает их книги и собирает картины.
И укрепляется в мысли, что мир богат на хороших людей,
что остающихся не меньше, чем уходящих…

— Я вспоминаю бригадира камнетесов Виктора Ивановича
Пантелеева с его ребятами… Вспоминаю женщину — начальницу
почтамта, где мне пришлось как-то отправлять 256 писем
в 256 театров страны… Она выделила мне конверты, почтовый
штемпель и свободную комнату и сказала: «Работайте
и извините, что не могу помочь лично….» И я сидела,
перепачканная мастикой, ставила штампы и была счастлива,
потому что у фонда опять — как и всегда — не было
денег даже на эти конверты… На вопрос, почему она
мне помогла, женщина ответила: «Я — из Кутулика».

…»Лицом к лицу — лица не увидать» — наверное,
точное наблюдение. Большое или действительно «видится
на расстояньи», или если смотреть на него широко открытыми
глазами.

Такие глаза я увидел у двух девушек — Сату Юопере из
Финляндии и Эстер Хайнцль из Австрии, приходящих в фонд
работать над Вампиловым; такие глаза были и у библиотекаря,
где я искал книги драматурга и о драматурге. Такие глаза
у Галины Солуяновой…

— Знаете, чего я боюсь больше всего? Землетрясений,
потому что все нами собранное хранится в ветхом здании,
и того, что после меня некому будет беречь все это.
Вот что страшно… Недавно ушел из жизни Владимир Пламеневский
— замечательный художник, поэт, архитектор и человек.
Он очень хотел создать в Листвянке картинную галерею
и Приют художников. Очень много сделал, но всего —
не успел… На похоронах много говорилось «о долге художника»,
о долгах перед ним… Но будет ли за этим дело? Не останутся
ли слова просто словами? Мало ли «долгов» перед многими
у нас было и есть, так и оставшихся непроплаченными?..

— Вы знаете, мне иногда кажется, что Александр Валентинович
смотрит откуда-то на нас и даже не судит. Просто смотрит
и ждет — на что мы готовы, на какие поступки? История
с домом — это ведь тоже поступки…