Первоклассник Саша Мельников твердо решил: когда
вырастет, будет прокурором города Саянска. На Саянск
его выбор пал, потому что там прошли младые годы
будущего блюстителя законности. Ну а почему мальчик
захотел связать свою судьбу со столь суровым
ведомством — это понятно: как же иначе, если у
Мельниковых в семье все прокуроры! Сашин папа — первый
заместитель прокурора Иркутской области, а мама
признана нынче лучшим государственным обвинителем.

Молодую, симпатичную и улыбчивую женщину
трудно представить себе в этой роли: обвинять в
преступлении от лица государства, добиваться, чтобы
нарушитель уголовного закона не ушел от возмездия.
Кажется, ей больше подошло бы какое-нибудь чисто
женское занятие. «Я и правда очень люблю шить,
кроить, вязать, — легко соглашается Галина. — У
меня это хорошо получается. Вот только работа не
оставляет времени и сил».

Галина Мельникова работает прокурором в отделе
гособвинителей прокуратуры области. И этим все
сказано. Ей приходится воевать за истину и
справедливость в областном суде при рассмотрении
самых тяжких злодеяний: убиств, бандитских
нападений, разбоев, совершенных, как правило, в
организованных преступных группировках. Она выходит
к барьеру одна против сидящей на скамье подсудимых
банды, каждый член которой имеет обычно по парочке
адвокатов, использующих любую возможность посеять у
суда сомнения в законности добытых следствием и
представленных обвинителем доказательств.

Ни для кого не секрет, что новый
уголовно-процессуальный закон направлен в первую
очередь на защиту прав обвиняемых. На стороне
пострадавшего сегодня один только государственный
обвинитель и есть. Суд теперь не занимается поиском
истины, он оценивает доказательства — и только.
Сумеет прокурор в процессе представить более
внушительные доводы по сравнению с аргументами
защиты, — приговор будет обвинительным, преступник
получит срок. Нет — бандита освободят прямо из зала
суда.

— К сожалению иногда приходится отказываться от
обвинения и самой просить суд прекратить дело, —
разводит руками Галина Мельникова. — Это бывает
очень обидно: быть уверенной, что перед тобой
убийца или насильник, и не иметь возможности добиться
для него справедливого возмездия.

Государственный обвинитель — последнее звено в
цепи доказывания истины. Добиться торжества
справедливости сложно, а подчас и невозможно, если
следователь некачественно выполнит свою часть
работы. Это раньше суд давал возможность исправить
все «косяки», возвращая дело на дополнительное
расследование. Сделаешь «работу над ошибками» — и
получаешь еще одну попытку защитить свою позицию в
суде. Лафа кончилась год назад с введением нового
УПК.

Недавно, например, Мельниковой пришлось отказаться
от обвинения в убийстве — доказательства потеряли
законную силу из-за проколов следователя (кстати,
имеющего большой стаж работы): отсутствия подписей
понятых на протоколе осмотра и прочих «мелких»
формальностей. Процесс оставил горький осадок:
преступник ушел от наказания, потому что его, если
можно так выразиться, профессионализм, оказался выше,
чем у тех, кто представляет закон.

Каждое такое поражение переживается очень тяжело. В
том деле, например, обвиняемый находился в СИЗО под
стражей четыре года, пока велось следствие.
Оправдание в суде в подобных случаях автоматически
влечет за собой иск о возмещении морального вреда —
преступники, которым удается ускользнуть от
ответственности, отнюдь не стесняются качать права
проигравшему государству.

Конечно, у лучшего обвинителя такое случается не
часто. Говорят, у Мельниковой талант. Талант
обвинителя — это звучит, конечно, странно. Но как
по-другому назвать умение не теряться, быстро
ориентироваться в ситуации и законе, публично
отстаивать свое мнение. Когда идет состязание сторон
в процессе, ошибиться — значит проиграть. Ведь на
дядю-милиционера, который плохо провел дознание и
следствие, оправдательный приговор потом не спишешь.
Ошибки этого «чужого дяди» приходится исправлять
самой и на ходу: искать дополнительные
доказательства, делать запросы, находить новых
свидетелей, заявлять ходатайства. Так было при
обвинении ангарчанина, убившего друга с
сожительницей из-за денег. В деле имелись только
косвенные улики. Оперативно-следственным работникам
даже не удалось найти труп, а значит установить с
помощью экспертизы причину смерти потерпевшего.
Государственный обвинитель смогла представить суду
доказательств больше, чем их было собрано за годы
предварительного расследования. Она разбила алиби
подсудимого и доказала его вину, раскопав нужные
документы и около десятка неизвестных следствию
свидетелей. Верховный суд, рассмотрев кассационную
жалобу, оставил приговор в силе.

Дело то, кстати, не было громким, не имело
общественного резонанса. Про такие сегодня говорят:
рядовое убийство. По количеству тяжких преступлений
Иркутская область лидирует в России. К
насильственным смертям у нас как-то попривыкли —
убивают ведь каждый день. А для многих работников
правоохранительных органов трупы вообще дело
житейское. Галина Мельникова тоже успела
насмотреться на смерть — после окончания
Свердловского юридического института она работала
следователем в Саянской прокуратуре. Приходилось и
гнилые трупы поднимать, и мозги, размазанные по
потолку, в протоколе описывать, и гробы для
эксгумации откапывать. Только привыкнуть к смерти не
смогла. Жертвы долго снились ей по ночам, и до сих
пор стоит перед глазами женщина, которая от молодого
следователя узнала о гибели сына. Это было самое страшное в
работе следователя: сообщать родственникам о смерти
их близких.

Да и сегодня одна из главных проблем у гособвинителя
— общение с потерпевшими: глубоко травмированные
люди часто не хотят идти в суд, не верят в
справедливый приговор, боятся давать показания. Их
можно понять: у сидящих на скамье подсудимых
бандитов длинные руки — на воле остаются значительные
боевые силы, коррумпированные связи, приличные
финансовые средства. Когда судят лидеров преступного
мира, зал судебных заседаний всегда полон
сочувствующих им зрителей. Качки не стесняются
угрожать даже государственному обвинителю, а со
свидетелями и потерпевшими тем более не церемонятся.

Может, конечно, наша организованная преступность и
не самая организованная в мире. Но и бороться с
крестными отцами мы еще только учимся. В основном на
своих ошибках. Следственных и судебных. Один из
самых серьезных процессов Галины Мельниковой в
последние годы — суд над ангарским авторитетом,
лидером квартальной группировки Тимохой. Ей удалось
добиться приговора по 210 статье, тогда только что
введенной в уголовный кодекс России: организация
преступного сообщества. Это был один из первых в
стране подобных приговоров, который оказался тут же
скорректирован Верховным судом РФ: Тимохе
исключили 210-ю статью, признав виновным в обычных
уголовных преступлениях, совершенных в руководимой
им организованной группе. Вернее, в одной из групп.
Потому что с тех пор в областном суде состоялся не
один процесс над тимохиными же, квартальскими,
гангстерами. Не стоило, видимо, тогда дробить
уголовные дела — из-за этой ошибочной тактики
следствия лидер самой сильной ангарской группировки
сегодня, говорят, уже собирает в зоне вещички,
готовясь к условно-досрочному освобождению.

Так что дела идут: одни грабят и убивают, другие их
ловят и расследуют преступления. Без работы
государственному обвинителю сидеть не приходится.
Галина Мельникова, только что добившаяся сурового
приговора усольскому «положенцу» и нанятым им
киллерам-милиционерам (выпуск «Тюрьмы и воли» за
05.06.03 г.), сейчас находится сразу в двух процессах.
Многие иркутяне, наверное, помнят наделавшую лет 10
назад шуму кражу оружия в школе МВД — 17-томное
уголовное дело поступило, наконец, в областной суд.
Другой процесс уже завершается: над шестерыми
бандитами, которые начинали преступную деятельность
с банальных краж, потом перешли на разбои, а в
скором времени, совсем озверев от безнаказанности,
стали пытать и убивать своих жертв, вырезая целые
семьи. Не оставляя в живых никого, даже кошки.
Глава банды и на скамье подсудимых ведет себя нагло,
отпуская насмешки.

Такие не должны уходить от ответа. Да и не уйдут —
уж гособвинитель об этом позаботится.