2000 театров со всего мира ежегодно съезжаются в столицу
Шотландии. 200 спектаклей в день видят сценические
площадки. Добиться успеха, хотя бы внимания на этом
форуме — нелегкое дело. Иркутяне добились. Их постановка
«Аve» стала действительно событием фестиваля. Об
этом — и не только об этом — мы говорили с композитором
и художественным руководителем Театра пилигримов
Владимиром СОКОЛОВЫМ.

Соколов Владимир Игоревич. Родился 1 ноября 1952 года
в г. Хабаровске. Окончил в 1971 году музыкальную школу
при Ленинградской консерватории, а в 1976 году и саму
консерваторию. В 1979 году переехал в Иркутск. Работал
в училище искусств, в филармонии. В 1983 году на базе
ТЮЗа имени А. Вампилова создал Театр пилигримов.

Владимир Соколов — лауреат премии Иосифа Уткина и премий
Иркутского фонда культуры.

— Владимир Игоревич, почему Эдинбург?

— А почему существуют Канны, Венеция, «Кинотавр» или
«Славянский базар»? Выставки художников в «Прадо», «Эрмитаже»?
Фестивали оперного искусства в «Гранд-Опера»? Искусству
— в чем бы оно ни проявлялось — всегда будет нужен
«оселок», на котором можно не только отточить, но иногда
и отшлифовать то, что уже наработано, к чему
приближаешься или что внутренне
ощущаешь… Театральные фестивали в Эдинбурге — из этого
же ряда. Это не только всемирный праздник театров, но
и большой экзамен, сама подготовка к которому — уже
серьезный поступок. Во всяком случае, я так это понимал
и понимаю до сих пор. Возможно, кто-то думает по-другому
Поэтому мы и поехали в Эдинбург не год, не пять и не
семь назад, а только в 2003-м, когда внутренне созрели
для такого решения и были готовы сказать
что-то свое.

— Вы так высоко ставите планку фестиваля? Те же Канны
и Ницца давно уже не духовная Мекка кинематографа.

— Я говорю о своем понимании. Допускаю, что существует
и «тусовочный» вариант, но в целом фестивали в Эдинбурге
— свидетельство высокой живучести театрального искусства
и театра вообще. Какую бы судьбу ему ни предрекали,
вплоть до ближайшей кончины…

Да, многое меняется, да, появились новые технологии,
да, ощущается влияние «кибер-цивилизации», но общий
стержень, ощущение театральной духовности не ушли никуда.
Они олицетворяют идею фестиваля, и именно это нам важно
было увидеть и ощутить. Еще и поэтому считаю верным
выбор к показу именно «Ave», а не какой-то другой,
более «накатанной» и обыгрываемой вещи.

«Ave» — это не спекулятивный подход к узнаваемой
теме и возможность напластовать разные жанры на стержень
духовной идеи и выдать эту эклектику за «новое слово»
в искусстве. Для нас это была возможность показать
неразрывность духовного и душевного в человеке, в какой
бы точке мира они ни соприкасались. Очень рад, что не
ошибся в своей оценке идеи, получив такую же оценку
от зрителей и критиков в Эдинбурге.

— Судя по этой ремарке, вы действительно высоко оцениваете
уровень фестиваля.

— Ровно настолько, насколько мы его для себя определили
и которому старались соответствовать. Мне трудно судить
об уровне в целом. Лично я ехал работать и просто в
силу этого физически не мог увидеть и оценить
картину всего происходящего на фестивале. Хотя допускаю,
что его уровень, престижность и авторитет могут подразумевать
и иные подходы. Это ведь и грандиозное коммерческое
шоу к тому же.

Теперь об уровне и оценках.

В силу обстоятельств мы не смогли взять с собой в поездку
все необходимые реквизиты и аппаратуру, а потому довольствовались
тем, что смогли получить от организаторов. Получили,
скажем так, не ахти. Не повезло и с акустикой зала,
хотя сама сценическая площадка — замок Сент-Джонс
— как ничто лучше подходила к нашей идее.
Пришлось сконцентрироваться на мастерстве. Именно оно
нас и выручило. Спасибо огромное Любови Мониной, Виктору
Лесовому, Елене Корниенко, Леониду Демину, Майрам Соколовой,
всем участникам труппы, которые работали в Эдинбурге.
Именно их голоса, работа на инструментах, сценическая
пластика сделали то, что потом сами шотландцы назвали
«открытием Сибири» и «историей триумфа надежды, силы
Воскресения и возрождения священной и всеобщей Истины…»
Может, по-газетному и высокопарно, но искренне и от души.

Вообще, хочу сказать, нам понравился шотландский зритель
— умный, интеллигентный, уважающий чужую культуру и
готовый к ее пониманию. Насколько жесткая была конкуренция
в самой театральной и фестивальной среде, настолько
же она была доброжелательной со стороны хозяев и…
критики.

— Может, только к россиянам?

— Что вы, времена, когда аплодировали просто за то,
что ты русский, за то, что ты приехал и вышел на сцену,
давно прошли. Наоборот, приглядка самая пристрастная.
К нам — тем более, потому что мы были единственной
труппой из России, если не считать «уральских парней»
из группы «Дерево», уже давно пустивших корни в Германии.
Так вот, никакого похлопывания и сюсюканья…

Если вернуться к теме «театрального кризиса», будущности
жанра и т.д. и т.п., то его проблемы не в неизбежности,
а в том, как ее понимают и приближают. Мое мнение, что
опасность здесь может исходить с двух сторон. Либо вообще
в отказе от национального «я», либо в попытках это «я»
отрафаретить донельзя. Барабаны, тамтамы — это Африка;
сапоги и гармошка — это Россия. Узнают и достаточно.
А что узнают? Нам особенно тяжело было работать в Эдинбурге,
после того как там побывал Путин… Нам говорили, что
после него многие шотландцы впервые если не узнали,
то хоть что-то поняли о России. И тем более приятно
было услышать, что после нас они хоть что-то узнали
и поняли еще и о Сибири. Вот в этом, я считаю, и есть
будущее театра.

— Владимир Игоревич, все-таки, фестиваль — особенно
театральный, да еще и всемирный — это и своеобразная
«актерская биржа», как бы к этому ни относились. Были
ли какие-то признания на профессиональном, а не только
на зрительском уровне?

— Что считать профессиональным… Мнения критиков для
меня очень профессиональны. Когда представители англиканской
церкви говорили, что наш спектакль — это идея общей православной
духовности и пример того, что нас больше сближает, чем
разъединяет, — это очень и очень профессионально. Ну
а если в узкопрофессиональном смысле… Да, признание
было и на этом уровне. Буквально с первых же дней Театр
пилигримов чем-то привлек внимание артдиректора фестиваля
Ричарда Демарка. Он даже взял над нами своеобразное
шефство. Было выступление на главной площадке Эдинбурга
в рамках программы «Музыка во имя жизни». Очень престижной,
сцену которой прошли почти все популярнейшие группы
и исполнители не только Великобритании, но и Европы,
США. Это огромная честь для нас. Поступило предложение
не только принять участие в следующем фестивале в Эдинбурге,
но и сделать совместную программу с эдинбургским симфоническим
оркестром и хором. Учитывая уважительное
отношение в Шотландии к классической музыке и национальной
культуре, это предложение можно расценивать как знак
особого расположения и доверия. Остается в силе предложение
о турне по Великобритании. Пригласили к себе и поляки.
Мы сейчас думаем над всем этим. Нам просто не хотелось
бы останавливаться на чем-то уже состоявшемся, а значит —
стопроцентно беспроигрышным.

Думаю, что театр примет предложение о совместной работе
с эдинбургским оркестром и хором. Уже есть задумки об
общей программе, тематике. Но это дальние перспективы.
В ближайших — работа над обновлением репертуара для
иркутян, творческий отчет о гастролях. Если сказать
честно, работать в Иркутске и для Иркутска — города,
который дал так много авансов мне и театру, — великая
честь и счастье для пилигримов.

Знаете, хотелось бы стать тем «деревом», которое либо лишилось
корней, либо пустило корни в Германии…

Уже заканчивая это интервью с Владимиром Соколовым, я не
удержался от соблазна еще раз вернуться к публикации
в шотландской «Геральд»: «Владимир Соколов создал сильную
и современную мистерию… Все исполнители, без исключения…
великолепны. Музыка и песни попали глубоко в сердца…
Не пропустите это!» Не пропустите и вы, земляки.