8 августа ушел из жизни Леонид Леонтьевич Ермолинский — ученый,
журналист, профессор Иркутского государственного университета, человек,
оставивший глубокий след в изучении истории отечественной печати,
истории общественной, политической и культурной жизни Сибири, педагог,
воспитавший несколько поколений журналистов.

Сегодня, когда исполнилось 40 дней со дня кончины Леонида
Леонтьевича, мы предлагаем это интервью читателю.

Игорь ПЕТРОВ,
доцент кафедры телевидения, радиовещания
и истории журналистики ИГУ.

— Леонид Леонтьевич, я прослушала ваше интервью,
которое вы давали пятнадцать лет назад и в котором делились своими
творческими планами. Осуществились ли они?

— Я не совсем помню о тех планах, но, по-моему, да,
осуществились. Если речь шла о Сперанском — книга о нем издана, появились
еще кое-какие книги. Главная из них для меня — «Костер на вершине». Это
книга о Николае Полевом, выдающемся русском журналисте, нашем земляке,
интереснейшем человеке. Вам известно, наверное, что в Иркутске
существует гуманитарный центр «Библиотека семьи Полевых», что потомок
Н.Полевого Леонид Сергеевич Полевой подарил Иркутску свою библиотеку.
Вот о нем, сибиряке, который издавал лучший в России, по тем временам,
журнал, много и интересно писал о Сибири, эта книга…

— В эти же годы вышли еще две книги — «Мир мудрых мыслей» и
«О странностях любви». Что вы можете сказать о них?

— Я работал над Сперанским долго, девять лет. И вот когда мне
стало невмоготу (а такие моменты бывают), я переключился: написал книгу
очерков «О странностях любви». А потом случилось так: наши выпускники —
журналисты Александр Быков и Юрий Багаев,
создавшие свое частное издательство под названием «Символ», обратились
ко мне с предложением подготовить, собрать книгу «Мир мудрых мыслей». Я
с удовольствием согласился, у меня накопилось — и в памяти, и в
записях — достаточно материала. И я сделал такую книгу. Правда, рукопись
лет пять лежала в столе — не было денег на издание. Вышла она в 1995 году.

— Я просмотрела эту книгу и обратила внимание, что в ней
собраны не только афоризмы, но и крылатые слова и выражения…

— В этом, думаю, проявилось мое «новаторство»: я объединил все
эти вещи. Кстати, издателям тоже понравился такой подход. Кроме своих
записей, я использовал и другие сборники, которые пришлось «обновлять»: в
них, например, я не нашел афоризмов М.Булгакова, В.Астафьева,
В.Распутина, других достойных авторов.

— После школы вы закончили наш университет, потом
пошли (не сразу) в «Советскую молодежь»…

— Я всегда хотел работать в газете. Сначала оказался
в «Байкальском рабочем», а потом — в Иркутске, в «Советской
молодежи». И здесь мне просто повезло, потому что я попал в «золотой век»
молодежной газеты: тогда в ней работали В.Распутин, А.Вампилов,
Л.Черепанов, А.Гурулев, В.Жемчужников, Е.Суворов, В.Галкина,
Е.Каблуковская, Л.Чуркин, В.Комаров,
Н.Кононов и другие. Это был интересный творческий коллектив,
который меня многому научил и без школы которого я, наверное, не решился
бы перейти в университет, куда меня пригласили в 1961 году на только что
основанную кафедру журналистики. Вместе со мной одним из первых
преподавателей стал Леонид Степанович Любимов — он вел курс по истории
Сибири и сибирской журналистики. Мне довелось стать первым
преподавателем по специальности: поскольку в последнее время работал
ответственным секретарем «Молодежки», мне поручили дисциплину
«Техника производства и оформления газеты». Эту работу я хорошо знал и
мог действительно научить студентов чему-то. Потом появился мой
основной курс «История русской журналистики», о котором, придя в
университет, я не имел ни малейшего представления. Конечно, о том, что
журналистика существовала еще с допетровских времен, я знал,
но что существует ее история как специальный предмет — это было для меня
ново. Целый год, от лекции к лекции, от недели к неделе, я разрабатывал этот
курс, не разгибаясь, как целину (полных учебных пособий тогда еще не
существовало). Идти первым — это как пробивать лыжню.
Появился в учебном
плане новый предмет — будьте любезны, Леонид Леонтьевич, разработайте,
нет других преподавателей. Читаю, читаю, читаю…

Уже будучи человеком весьма взрослым, поработавшим в школе, в
газете, на кафедре, получил предложение поехать в Москву, в аспирантуру. Я
согласился — почему бы не поработать три года в Московском университете?
Тем более что я уже накопил кое-какой материал по сибирской
журналистике (я защищался по этой теме).
Диссертацию писал довольно легко, и у меня
было достаточно свободного времени. Его я старался использовать с толком,
причем не только с целью обогащения своих знаний. Главное — хотелось
увидеть и познать Русь. И я очень много ездил. Из Москвы удобно ездить:
налево, направо, на север, на юг — все близко. Скажем, отсюда приехать в тот
же Псков — целая проблема, а там ночь переночевал в поезде — и ты в
Пскове. То же самое — в Новгороде, Великом и Нижнем, В Ульяновске
(Симбирске)… То есть я много ездил по интересным историческим местам, в
том числе связанным с литературой, и тогда же приобщился к фотографии.
Умение фотографировать даже помогало мне материально: делал
фотосюжеты для телевидения (тогда это было в ходу), присылал их в
Иркутск, на другие студии. Помню, делал материалы по Суздалю, Новгороду
Великому, по ленинским местам.

— Леонид Леонтьевич, расскажите о своей диссертации.

— Тема моей диссертации — сибирские газеты прошлого века (ХIХ
— И.П.), конкретнее — 70-х — 80-х годов. Это был очень интересный период — по
сути, зарождение сибирской печати. Хотя сибирская печать, строго говоря,
начинается «Губернскими ведомостями» (это 50-е годы), но частная, массовая
пресса возникает именно в это время: «Амур», «Сибирь» (Иркутск),
«Сибирская газета» (Томск), «Восточное обозрение» (С.-Петербург — Иркутск).
Это были своеобразные газеты; они работали в тесном контакте и были
всесибирскими. Интересными людьми были их сотрудники: Вагин, Загоскин,
Нестеров, Попов и другие.

— А как вы относитесь к современной журналистике? В последние
годы появилось много разных изданий, в том числе — коммерческих и так
называемых «желтых», многое изменилось на телевидении, радио…

— За это время много чего произошло, особенно в последние годы.
Грандиозный, можно сказать, перелом коснулся и средств массовой
информации: появилась свобода высказываний, гласность… Ко многому я
отношусь положительно, а кое к чему — не положительно, просто игнорирую. Я
не читаю «желтую» прессу, хотя иногда обращаюсь к ней и имею о ней
понятие, но симпатий она у меня не вызывает. Собственно говоря, «желтая»
пресса — это не новое явление. Она существовала ранее, и мы говорили о ней
в истории журналистики, ибо она зародилась где-то в 70-х годах еще ХIХ
века, но сейчас, возродившись, стала намного наглее, циничнее. Та, прежняя,
была все-таки целомудреннее. Кроме того, от обилия иллюстраций, так
называемых «чернухи», «порнухи» становится невмоготу. Особенно — на
телевидении с его криминалом, насилием, убийствами. Не знаю, почему это
возможно, почему это не станет темой для обсуждения
на государственном уровне?
Почему не давать больше положительной информации, которая воспитывала
бы подрастающее поколение? Правы те люди, которые говорят, что у нас
самое грязное телевидение. В.Распутин, например, придерживается этого
мнения. И я с ним согласен.

— А как быть современному, сегодняшнему студенту, будущему
журналисту, который обучается в классическом университете. Как ему
выжить в таких условиях?

— Как быть студенту? Студенту надо учиться. Я думаю, прав Игорь
Константинович Петров, который говорит, что у нас чернуху не преподают (об этом
шел разговор в предварительной беседе. — И.П.), а, стало быть, преподают что-
то хорошее, что-то дельное, разумное, доброе, вечное. Этому надо учиться. И
если студент попадает, например, во время практики, в «желтую» газету и не
хочет делать то, что требует от него редакция, то его просто-напросто
отчислят. Я это знаю — по обсуждениям итогов практики, по курсовым
работам, написанным студентами, которые работали именно в таких
изданиях и представляли такого рода публикации. Редакция дает ему
задание, он идет и выполняет его. Может быть, оно ему не по душе, и слава
богу, что не по душе, но он его делает, к сожалению. Вот так. Как можно
скорее покинуть эту желтенькую газету и перейти в газету другого склада —
наверное, это единственная возможность у сегодняшнего студента.

Я видел много поколений
студентов, начиная с моих ровесников, когда я учился. Передо мной прошло,
наверное, тридцать с лишним поколений студентов. Они, конечно, меняются.
Меняются условия, обстоятельства… Студенты стали прагматичнее, жить
стало, даже по сравнению с так называемыми временами «застоя», сложнее.
Многие вынуждены работать. Хорошо, если они попадают в
средства массовой информации, а то, бывает, бог весть куда — в торговлю и
так далее… Им, конечно, не просто. Может быть, поэтому они стали более
дельными, практичными, цепкими. Таков стал студент. Но работать с ним
интересно, если он, конечно, бывает в аудитории, надолго не покидает ее.