Пока одна группа ребят работала в районном архиве и
библиотеке, другая в это время на арендованной в Иркутске
маршрутке продвигалась по речке Куленге до далекой деревни
Обхой — конечной цели маршрута. Почему Обхой? Да просто
потому, что там жила одна из наших девочек, и мы надеялись с ее
помощью найти интересующие нас предметы. По пути нам все чаще и чаще встречались
наполовину заброшенные деревни, дома с закрытыми ставнями, с
приваленными к калиткам тяжелыми слегами, чтобы никто не вошел
в опустевшие дворы. Это уже
потом наши ребята научились по кладке бревен определять тип
построек и их примерный возраст, а пока они крутили головами в
разные стороны, не совсем понимая, зачем в такую жару куда-то
ехать, чего-то искать. Наш водитель Влад тоже вначале
удивлялся, когда мы выпрашивали у местных жителей «старье», а
потом сам так увлекся, что к концу экспедиции стал завзятым
этнографом и смело мог отличить постройку начала ХIХ века от
начала века ХХ.

В Обхое нас встретили довольно приветливо, но удивились,
когда мы попросили показать внутренности бурятской юрты, чудом
сохранившейся в хозяйском подворье. «Там же ничего нет, только
старый хлам!» Мы вошли в юрту и замерли. Чего здесь только не
было! И котлы для варки мяса и тарасуна — «тогоны», как объяснили
нам хозяева, мужская и женская старинная бурятская обувь, крючок,
которым мясо доставали из котла, рогатина, берестяные туеса. В
общем, не юрта, а музей. Мы попросили хозяина подробно
рассказать нам о способе приготовления бурятского национального
напитка — тарасуна, благо, что все принадлежности для его
приготовления были в наличии. Немного растерявшись от нашего
напора, он тем не менее очень вежливо (традиционное
бурятское гостеприимство!) и подробно обо всем рассказал. Мало
того, радушные хозяева передали в дар музею многое из того, что
мы увидели в юрте. Теперь и в музее истории города можно будет
увидеть эти своеобразные памятники материальной культуры
бурятского народа.

Из Обхоя мы двинулись в обратный путь мимо деревни Усть-
Тальма, где жила еще одна наша молодая «коллега». «Ну, что, Даша,
— шутливо сказала я ей, — готовь экспонаты». «Что вы, Ирина
Ивановна, у нас ничего такого нет», — ответила Даша.

Дашина мама только вернулась из тайги, куда ходила за
кислицей (так местные жители называют дикую красную
смородину). Даша зачерпнула нам большую горсть этой
ярко-красной и на удивление крупной ягоды: «Берите, ешьте, еще
положу». А мама уже зовет нас пить чай. Но нам неудобно
тревожить уставшую женщину, и мы просим только дать
возможность смыть разводы пыли с наших лиц и рук. По пути к
умывальнику вижу старинный самовар, в котором уже закипает
вода. «Раз», — загибаю про себя пальцы. Рядом с самоваром лежат
примерно того же времени щипцы для углей. «Два». Под навесом
летней кухни висит кухонные шкафчик, явно ручной работы, начала
ХХ века. «Три». «А это что у вас на стене сарая?» — спрашивает
наш фотограф Сан Саныч. «Так, безмен», — отвечает Дашин папа.
«Ага, уже четыре». В конце концов, счет уже пошел не на
единицы, а на десятки потенциальных экспонатов. Смотрю, Даша
начинает увлекаться: «А моя мама работает на самопряхе». Тут
уж мы не выдерживаем и просим показать нам сам процесс. Откуда-
то появляются прялка и та самая знаменитая «самопряха». Хозяйка
вначале скручивает нитку шерсти на прялке, предварительно сев на
ее основание, а затем, продев нить в хитроумное сооружение на
самопрялке, похожее на большущую шпульку, крутит ее колесо. Сан
Саныч фотографирует, а наши ребята записывают рассказ хозяйки
на диктофон. На прощание вместе с экспонатами нам вручают
бутыли со свежим молоком, и мы отправляемся в Верхоленск.

Верхоленск — бывший уездный город, а теперь обычное село
— встретил нас палящим зноем и пустынными улицами. Мы шли по
знакомым адресам. Здесь сохранился дом, где
встретил свой смертный час известный марксист Николай
Евграфович Федосеев. Он отбывал в Верхоленске ссылку и
застрелился неожиданно для всех своих товарищей.
Рассказывали, что, услышав выстрел, они бросились на Третий ручей,
где и произошла эта трагедия. Федосеев был еще жив. На руках
принесли его в ближайший дом. Здесь он и умер. Сегодня в доме
живут потомки прежних хозяев, наши хорошие знакомые по
прежним экспедициям Виктор Алексеевич и Тамара Сергеевна
Тюменцевы. К счастью, они оказались дома. Мы не виделись лет
десять. Но они с тех пор ничуть не изменились.
«Музейщики» есть «музейщики», потому сразу же после
приветствий и объятий мы приступили к делу:

— Виктор Алексеевич, а сохранилась кровать, на которой умер
Федосеев?

— Как же, конечно, сохранилась.

И он повел нас в сарай, где стояла эта знаменитая деревянная
кровать. Мы посетовали на то, что у нас, как и в прошлый раз, в
машине не хватает места, чтобы забрать ее с собой в Иркутск.
Сфотографировав «перспективный экспонат», Сан Саныч заметил:

— Ты, Ирина Ивановна, в прошлые годы глазастее была. Туес
не видишь.

Действительно, в самом углу сарая на полке стоит берестяной
туес с узорчатым замком. Хозяин, ни слова не говоря, протягивает
его нам.

— Нужно? Берите.

Затем появляется кожаный футляр от немецкого полевого
телефона — напоминание о прошедшей войне. Пишем акты приема
коллекций. Наши девочки тщательно заполняют их в двух
экземплярах. Один мы оставляем хозяевам, а другой везем с собой в
музей. Музей — серьезное учреждение, отчетность в нем должна
быть на высшем уровне.

По проулку выезжаем за край села. На горе — кладбище. Здесь
стоит памятник на месте могилы Н.Е.Федосеева, мимо него не
проедешь. Кладбище удивительное. Не испытываешь чувства
страха перед смертью, царствуют покой и умиротворение.
Двигаемся вглубь. Все чаще и чаще встречаются старинные, глубоко
ушедшие в землю могильные надгробия.

Вдруг видим надпись на одном из них: «Николай Евграфович
Федосеев — первый русский
марксист:» Как же так? Мы только что сфотографировали
памятник на его могиле! Это что же получается: у одного человека
две могилы?! Как оказалось, могила в центре кладбища была
определена в 50-е годы. Но уже тогда старики говорили, что
Федосеева, как самоубийцу, по всем церковным законам не должны
были похоронить на самом кладбище, только за его оградой. Они
же показали краеведам приблизительное место захоронения, где
позднее и был поставлен бюст марксиста. Вот такая история…

Историй и грустных и веселых впереди было еще много, как
много было сел и деревень, в которых мы побывали. Мы записывали
на диктофон рассказы старожилов, их песни, фотографировали
старинные постройки, собирали экспонаты для нашего музея.
Кстати, если вы захотите их увидеть, приходите на выставку «Живая
старина», которая на днях открывается в отделе истории музея
города Иркутска. А пока мы прощаемся с летом.
У нас еще будет много работы осенью и зимой. Ведь нужно
расшифровать все записи, подготовить солидный научный отчет,
доклады на конференцию «Мой город», с которыми выступят наши
ребята. До свидания, «Родина-2003». Здравствуй, «Родина-2004»!

Музей истории города Иркутска благодарит за помощь в
организации экспедиции комитет по молодежной политике
администрации Иркутской области и администрацию Качугского
района.