Машина правосудия на холостом ходу

А теперь, собственно, о том, как мы с подростковой
преступностью боремся. Анализ судебной практики
обескураживает. Спору нет: механизм
правоохранительных органов, правосудия работает на
полную катушку. Детей, которых тянет на опасные
подвиги, исправно отлавливают, расследуют их дерзкие
дела, проводят судебные процессы, и… большинство
юных преступников снова оказывается на улице, в
родной стихии и исправляться не спешит. А ведь в
соответствии с частью 2 ст.43 Уголовного кодекса РФ
целью наказания является именно исправление
осужденного и предупреждение совершения им новых
правонарушений.

Что-то тут явно не срастается: число
несовершеннолетних преступников растет, а количество
подростков, наказанных лишением свободы, остается по-прежнему
незначительным. В первом полугодии,
например, осуждены 1269 подростков. Лишились
свободы из них 204, то есть 17%. Остальные получили
вольную — в том или ином виде. К условной мере наказания
приговорено 889 малолеток, при этом двадцати двум назначен
более мягкий приговор, чем предусмотрен за
совершенное ими преступление. В отношении 47
ребят уголовные дела были прекращены по
нереабилитирующим основаниям — мальчиков и девочек
признали виновными, но не стали судить. А к
35 юным преступникам применен акт амнистии.

Проявление гуманности к оступившимся детям —
дело, конечно, хорошее. Но только оно
предполагает большую ответственность органов системы
профилактики и исполнительных инспекций, чтобы
лояльность закона, предоставление возможности
исправить свое поведение не была расценена ушлыми
детками как безнаказанность. А зачастую именно так и
происходит. Из числа амнистированных 181 подросток
совершил преступление повторно в прошлом году и 58 в
текущем. Среди условно осужденных 109 рецидивов в
2002 году и 73 — нынче. Многие несовершеннолетние даже
под следствием умудряются нарушить уголовный закон
(если, конечно, не находятся под арестом — в СИЗО):
таких оказалось в прошлом году 163 и в этом — 93.

Такое поведение неблагополучных детей вполне
объяснимо: возвращаясь после отсидки в ту же среду, к пьющим
родителям и уличной компании, они, естественно,
продолжают вести прежний образ жизни. Куда логичнее
было бы направлять малолетних преступников в
специальное воспитательное учреждение, освобождая их при этом
от наказания в соответствии со ст. 92 УК РФ. Однако
суды эту меру, как правило, игнорируют. В 2002 году было принято
лишь одно такое решение — Усольским судом, в
текущем году — ни одного. Хотя на территории
области располагаются два подобных учреждения:
спецшкола закрытого типа для мальчиков в Иркутске,
которая к тому же является коррекционной и может
принимать детей с отклонениями в развитии, и
специальная общеобразовательная школа для девочек в
поселке Тельма Усольского района. Но беда в том, что
заведение для мальчиков переполнено и требует
ремонта, который позволил бы увеличить число
питомцев. Однако этот вопрос не решается уже три
года. А в школе для девочек, напротив, при
наполняемости 50 человек содержится лишь 22. Главное
управление образования поднимает сейчас вопрос о
внесении изменений в устав этого учреждения, чтобы
можно было помещать в него девочек с отклонениями в
психическом развитии. Тогда резервы спешколы будут
использоваться шире.

«Университеты» зоны

Но и изоляция юных убийц и воров в места не столь
отдаленные, как показала прокурорская проверка,
далеко не всегда приводит к их исправлению. Почему?
В нашей области подростки отбывают наказание в
Ангарской воспитательной колонии. На момент
проверки, в июле, там «перевоспитывались» 223
мальчика. Почти половина из них (102 подростка)
ранее судимы. После амнистии, объявленной в 2002
году, в колонии остались самые трудные ребята со
стойкой антисоциальной направленностью, совершившие
тяжкие и особо тяжкие преступления. Они, безусловно,
требуют очень серьезного подхода при организации
воспитательной работы. Однако, несмотря на то, что
количество осужденных в колонии меньше
установленного лимита (практически на каждого
питомца приходится по одному сотруднику),
воспитательное воздействие явно не достигает
основной цели — реабилитации подростков, их
подготовки к возвращению в общество нормальных
людей. У проверяющих создалось впечатление, что
усилия администрации колонии сосредоточены больше
на том, чтобы обеспечить хорошие условия осужденным,
одеть их, обуть, накормить. Ну и, конечно, не
допустить каких-либо эксцессов и чрезвычайных
ситуаций. С этими задачами, безусловно важными,
справиться удалось: обстановка в колонии стабильная.
При участии общественных организаций решаются
вопросы правового просвещения осужденных, оказания
им юридической помощи, организации досуга. Однако
главная цель — исправление ребят — не достигается,
о чем красноречиво свидетельствует их поведение
после освобождения.

Совершенно очевидно, что подход
к воспитательной работе в колонии безнадежно
устарел. Необходимы новые реабилитационные
программы, использование современных достижений
психологии, соответствующая подготовка персонала.
Взять хотя бы трудовое воспитание. Работа, по идее,
должна дать подросткам понимание, что для
обеспечения своих жизненных потребностей необходимо
трудиться. Но для этого работа должна
быть организована так, чтобы дети получали и
материальное вознаграждение, и моральное
удовлетворение. В колонии средний однодневный
заработок составляет 3 рубля 99 копеек — ясно, что,
кроме стойкого неприятия такое «воспитание трудом» развить в
молодых людях ничего не может. Низкая заработная
плата объясняется недостатком оборотных средств,
сырья, материалов. И решать эти вопросы необходимо
срочно: специалисты федеральной службы занятости
отмечают, что едва ли не основной проблемой
трудоустройства несовершеннолетних является
отсутствие у них мотивации к труду.

Все, казалось бы, понимают: для реабилитации
осужденных необходимы их профессиональное обучение
и гарантия устройства на работу после
освобождения. Подростки должны получить образование
и специальность за то время, пока живут за колючей
проволокой. Однако прокуратура выявила серьезные
нарушения закона именно в этой сфере. Оказалось, что
в вечерней школе N 2 на территории колонии
образовательный процесс не
соответствует требованиям федерального закона и
государственным стандартам. Учебный план сокращен,
последние три года он не отстает от базисного. В
результате в 7, 8 и 9 классах преподается на 136
часов в год меньше — и это в школе, куда поступают
в основном педагогически запущенные дети. Сокращение
учебного плана объясняется просто: он подгонялся под
лимит выделенных средств. Проводилось столько
уроков, на сколько у главного управления исполнения
наказаний хватало денег.

Обучение в профессиональном училище N 3 проверяющие
вообще назвали профанацией. И не потому, что там
плохо учат ребят навыкам будущих профессий. Лишь в
декабре 2002 года была проведена лицензионная
экспертиза, но на момент прокурорской проверки
лицензия на осуществление образовательной
деятельности еще отсутствовала, поскольку колония не
возместила затраты на проведение экспертизы. Поэтому
по окончании училища выпускникам выдавалась справка,
которая документом государственного образца не
является и не дает возможности после освобождения
трудоустроиться по полученной специальности. По
итогам 2002-2003 учебного года такие справки были
выданы 90 выпускникам. Но сегодня дети в колонии
оказались в еще худшем положении: с 1 сентября все
профессиональные училища при исправительных
учреждениях области ликвидированы. Решение это
продиктовано бюджетным законодательством.
Финансирование ПТУ должно взять на себя Министерство
юстиции. Вероятно, оно это сделает, поскольку ст.
108 Уголовно-исполнительного кодекса РФ
предусматривает обязательную организацию в
исправительном учреждении начального
профессионального образования или профессиональной
подготовки. Но очевидно, что произойдет это не
раньше нового финансового года.

У семи нянек дитя без глазу

Но вот отсидевший свое подросток выходит на свободу
с чистой совестью. Что ждет его за воротами колонии?
По-хорошему, из рук лагерных воспитателей и
психологов он должен попадать под опеку чиновников
государственных служб системы профилактики. Этого,
кстати, требует не только здравый смысл, но и закон.
Действительно, в личных делах всех воспитанников во исполнение требований
ст. 180 УИК РФ имеются копии сообщений о
предстоящем освобождении в органы местного
самоуправления, милицию, службу занятости. Беда
только в том, что администрацию исправительного
учреждения не очень-то волновало, поступают ли извещения
адресату. А проверки на местах в большинстве случаев
не подтвердили их поступление. Сотрудниками
прокуратуры были обнаружены лишь единичные
уведомления в службе занятости, да и то они не
содержали необходимых сведений: о трудоспособности
осужденных, наличии у них специальности. А потому
решение вопроса об устройстве на работу с учетом
имеющихся навыков и состояния здоровья ребят сильно
затруднялось. Можно сказать, что постановление
Государственной Думы о порядке применения амнистии в
отношении несовершеннолетних, где отдельным пунктом
предлагалось правительству совместно с органами
исполнительной власти на местах обеспечить трудовое
и бытовое устройство досрочно освобожденных,
исполнено не было. Разве что формально.

Связь государственных органов системы профилактики с
администрацией колонии не налажена, получившие волю
подростки просто выпадают из поля зрения
воспитателей. Не удивительно, что, предоставленные
самим себе, они легко сворачивают на уже проторенную преступную
дорожку. За прошлый год и шесть месяцев нынешнего из
ангарской детской колонии освободилось 184 жителя области.
Сотрудники прокуратуры проследили их судьбу и
выяснили, что 39% от числа освободившихся ребят
успели совершить преступления повторно, в основном
грабежи и разбойные нападения. Они опять сидят.
Правда, уже не все в детской колонии — некоторые
успели за это время стать взрослыми. В зоне пацаны
вместо того, чтобы перевоспитываться, набирались
друг от друга опыта. А вырвавшись на волю, некоторые
кореши уже вместе пошли на дело. Было несколько
случаев, когда амнистированные друзья совершили
грабеж, серию краж, причинили тяжкий вред здоровью
человека.

А ведь органы внутренних дел должны были вовремя выявить эти
преступные связи, однако никаких мер по разобщению
группировок предпринято не было — ведь
информация, характеризующая подростков, из колонии
не запрашивалась. Из 24 амнистированных, совершивших
повторные преступления, лишь шестеро состояли на
учете в комиссии по делам несовершеннолетних как
освободившиеся из Ангарской воспитательной колонии.
Однако и они попали в поле зрения инспекторов только
после того, как их застукали за распитием спиртных
напитков в общественных местах или задержали за
драку либо кражу. А большая часть вышедших из лагеря
подростков на учете вообще не состояла,
и, разумеется, никакая профилактическая работа с
ними не проводилась.

Хотя и постановка на учет подростков гарантии успеха
реабилитации еще не дает. Подразделения по делам
несовершеннолетних часто подходят к этому формально,
не взаимодействуя с другими службами органов
внутренних дел. Комплексного подхода к решению
проблемы как-то не получается. Можно пролистать дела
профилактического учета (что и делали проверяющие)
— в них не найдешь отражения работы оперативных
служб по изучению окружения подростка, его связей,
образа жизни, пресечению негативного влияния,
оказываемого как им, так и на него. Разве что
единичные отметки оперуполномоченных уголовного
розыска и участковых о том, что с поднадзорным
проведена беседа. Комиссии по делам
несовершеннолетних и защите их прав используют лишь
информацию, поступающую из милиции и,
соответственно, зависят от исполнительности людей в
погонах. Поскольку сведений об освободившихся
подростках у них нет — трудовым и бытовым
устройством ребят они почти не занимаются. А делать это
могут эффективно. Да и делают, но, как показала
проверка, только для тех, кто сам пришел за помощью, а
таких очень мало. Что касается государственной
службы занятости, то за полгода, как выяснилось,
ею трудоустроено лишь три выпускника Ангарской
воспитательной колонии — и опять же те, кто лично
обратился в департамент.

Получается по поговорке: у семи нянек дитя без
глаза. Раз ступившие на скользкий путь подростки,
пройдя «университеты» зоны, остаются фактически предоставленными
самим себе. Однако уже то, что власти, наконец,
всерьез озаботились выявлением причин рецидивной
преступности несовершеннолетних вселяет надежду:
дети, которые сбились с пути и нуждаются в помощи,
смогут получить ее от государства.