Роста он невысокого, кряжист, широкоплеч. Добродушен
и приветлив. Первый раз тебя видит, и вот уже улыбка,
словно любимого друга встретил. Улыбкой и
подкупает. Парой
фраз перебросились, и такое ощущение, словно ты много лет
его знал. А знал ли? Да, фамилия его часто звучала:
«Токарев, Токарев». И этим все заканчивалось. Приехали к
нему недавно в Бутырки, это Иркутский район, где должна
состояться презентация книги ведущего
экономиста-аграрника А.С.Кириленко о фермерах и многие
из его героев тоже там были. Так вот Александр
Степанович представляет главу хозяйства:

— Это наш Кулибин.

Задела такая оценка. Сегодня мы так часто бросаемся
высокими словами, высокопарными определениями, ни в коей
мере не соответствующими истине, что они уже не
воспринимаются и даже раздражают. Однако после
слов «Показывай, Павел Васильевич!» что-то началось.

Подводит Токарев к странному агрегату и в шутку
заявляет, что это косилка и она может конкурировать
с немецкими. Шутки шутками, но это сборный агрегат. Рама,
от зернового комбайна, мотор от трактора «Беларусь»,
кардан от трактора Т-150, кабина от самоходной косилки.
Некоторым узлам почти 20 лет. Но косит машина, убирает.

Идем в его мастерскую. Токарный станок. Для меня,
несведующего, станок как станок. Но Павел Васильевич
протирает металлическую этикетку, и мы видим год его
рождения. 1937-й. Вообще-то, впервые увидев ту махину,
Токарев и не собирался брать ее. Но поизучал схемы и
узнал, что она огромное количество операций может выполнять.
Ну как такую реликвию из рук выпускать? Тут еще сам
немного помозговал и тем самым расширил диапазон
деятельности агрегата. Вот оборудование, собранное им для
подзарядки аккумуляторов. Рядом приспособление для резки
железа. Одно незначительное движение, и металлическая
пластина толщиной в палец мигом рассекается пополам.

Выходим снова на улицу и опять удивляемся. Хозяин
показывает длинную металлическую жердь. Оказывается,
это подъемный кран. Без мотора, без кабины, от столба
питается. Точнее от электричества.
Картофелесортировальный пункт. Тоже своими руками
соорудил. Но полностью отличается от заводского. Какие-то
транспортеры, рамы опустил в глубокую облицованную
кирпичом силосную яму, которой уже полста лет и…
сортирует картошку. А тем самым краном поднимает
контйнеры, высыпает из них клубни, потом идет погрузка
в машины. Кто-то вспоминает о традиционной технике, а
Токарев в ответ:

— Это же такая му-му.

И давай по косточкам разбирать. Тут же признается:

— Надо здесь все разровнять, заасфальтировать, навес
поставить, подъезды сделать…

Позже я узнал, что еще при советской власти у Павла
Васильевича было запатентовано 17 изобретений. Но он и
после 91-го продолжал жить, работать, изобретать и
совершенствовать, так что этих серьезных новинок у него с
полсотни. Ну что тут скажешь? Талантливый человек. И,
конечно, не вчера сформировался. Десятилетиями
складывался опыт.

— Раньше кем я только не работал. И управляющим
отделением был, и механиком по трудоемким процессам.
Бывало, только наладишь дело — Баширин, директор
Оекского учхоза, вызывает: «Пойдешь на новое место, из
прорыва будешь выводить.» Как назло.

Назло не назло, но Токарева уважали, ценили и поощряли.

Но кому неведомо, что людей разносторонних
способностей не так уж много в обществе. Один прекрасно
водит комбайн, другой — пахарь незаменимый, у третьего
руки золотые, как у Павла Васильевича. Страсть к
изобретательству, к усовершенствованию — это своего рода
хобби. Но хобби разве прокормит. Фермера земля кормит.
Как у него с этим? И здесь неплохо. Посеял ячмень
— 18 центнеров взял. А год-то вон какой сухой выдался, к
тому же в Бутырках земли легкие, супеси. Но он и картошку
на этих супесях неплохую получил, по 160 центнеров с
лишком. Есть коровы, свиньи. Можно сказать, в его
хозяйстве замкнутый цикл производства. Поля и луга кормят
ферму, ферма кормит хозяина и его большое семейство.
Впрочем, только ли этой мыслью живет, чтобы заработать,
обеспечить себя пропитанием? Конечно же нет.

Когда мы стояли возле мастерской, мимо пронесся табун
лошадей. Красавцы. С какой-то восторженностью смотрел им
вслед хозяин. Начинал хозяйство, имея всего двух лошадок,
сейчас почти сорок. Год от года их все больше и больше.
Слушая, как ласково отзывается хозяин о своих подопечных,
невольно задался вопросом: какого же коня он больше
любит? Стального или его древнего предка? Неразрешимый
вопрос. Одно ясно: широкая у него душа, много вмещает
любви и боли.

— Стал я спускаться вниз, в подвал, и вдруг потемнело
в глазах, — рассказывает он во время той встречи
кому-то из товарищей по фермерскому цеху. — Дальше уже
не помню, что было. Привезли в больницу. А у нас уборка.
Когда в себя пришел, побежал бы домой, да не в чем.
Мне одни только тапочки оставили. Долго не лежал. Вышел
и на следующий день на комбайн.
Понимаешь, так вот все устроено, в
машине падает давление, у человека поднимается.

Теперь и я тоже готов назвать Павла
Васильевича «нашим Кулибиным», и вообще фамилия его для
меня очень значима. Но даются ему, его семье все эти
успехи нелегко. Платить приходится сполна и не
только огромным трудом. Здоровьем, переживанием,
нервотрепкой. То дом подожгут, то коней угонят.
От бичей спасу
нет. Нет на них и закона. Это раньше милиция собирала
да вывозила по приговору суда. Теперь им свобода и лафа.

Там же во время встречи с лучшими фермерами области
познакомился с красивой женщиной, Еленой Акимовной
Нечипуренко. Оказывается, она тоже фермер. Работает в
Зиминском районе, в деревне Глинки. Был там когда-то
крепкий совхоз. Развалился. В самом трудном
положении оказалась как раз та деревня. Работы нет,
заработка нет, но есть дешевый спирт. Ссоры, споры. Вот и
у них подожгли усадьбу, погорельцами наши кормильцы
оказались. Погоревала она с сыном и снова за дело
принялась. Рядом была ферма, скважина. Какие-то лихие
люди уже по нашим законам за долги всю ферму по косточкам
разобрали и себе взяли. Как ни просила, как ни умоляла, но взялись они
и водонапорную установку разбирать. Выдернули даже
глубинные моторы, все вырвали с корнем. Теперь с
бочкой да на лошадке за водой в деревню надо ездить.
Во время нечастых праздников
эти люди, перефразируя известное выражение, говорят:
«Фермер — это не профессия, фермер — это
образ жизни». Правильные слова. Но я расширил бы то
определение. Фермер — это еще и судьба.

В Бутырках, где проходила встреча, увидел своего
давнего знакомого, Георгия Сударенко. Встретились мы года
три-четыре назад. Я возвращался после прополки своей
картошки, а Георгий направлялся в город. Вот он и
подобрал меня. Разговорились. Тут же в машине сказал:

— Вы мучаетесь, чтобы вырастить картошку, а я страдаю от
того, что не могу сбыть урожай.

Сударенко в прошлом работал механиком в колхозе «Путь
Ильича» Иркутского района. Ушел оттуда еще до большого
развала. Обустроился почти на заимке, огородил свое
поле. Тогда государство еще привечало новое крестьянское
сословие. А потом…

— Понимаете, огурцы у меня пошли, — говорил мне во
время первой встречи Георгий Илларионович. — В город
сунулся — здесь нельзя торговать, тут не положено. А для
кого я растил их? Отправил своих работников (мне ребята
из Средней Азии помогают) с овощами в Байкальск —
местная мафия наехала. Обратился к нашему президенту
областной ассоциации крестьянских фермерских хозяйств, к
Скорнякову Николаю Михайловичу, и он как будто
договорился с мэром Октябрьского района, что позволят
на его территории торговать.

Через неделю я встретил на одном из пятачков Сударенко.
Бойко продавал он продукцию. Цена невысокая,
качество отменное, поэтому шла нарасхват. Сам у него
покупал. А после с горечью подумал: кому он помешал?
плохо сделал, что вырастил добрый урожай, нас, горожан,
обеспечивает? Ничего не понять.

Есть тут и другой аспект. На голом месте строился Георгий
Илларионович. Дома построил, усадьбу поставил. Выращивает
на четырех гектарах картошку, на семи — овощи. Есть
десять голов скота. Не густо, прямо скажем. Так что весь
доход — от растениеводства. А много ли ты получишь, если
тебе реализовать продукцию не дают? Сейчас как-то вопрос
решился. Но разбогатела ли семья Сударенко? Спрашивать
тогда не решился. Засмеяли бы. Да и крестьянин
никогда о большом богатстве не помышляет. Его голова другим
занята, об ином он думает. Ну хотя бы об укреплении
материально-технической базы. Всего два трактора не самых
новых да грузовичок у фермера. Вот и все так называемое
богатство. А уж вкалывает и он, и жена, и дети…

Вспоминаю сейчас пропагандистский бум конца 80-х — начала
90-х годов вокруг фермерства. Сколько же красивых слов
было сказано в адрес тех, кто решил выйти из колхоза или
совхоза и взялся самостоятельно заниматься крестьянским
хозяйством. Как много тогда говорилось о создании
малогабаритной техники, о машинах, предназначенных для
работы на небольших площадях. А что имеем спустя десять с
лишним лет? Ни больших машин, ни малых.

Кстати, об иркутских фермерах прекрасную книгу написал
бывший первый заместитель начальника областного
сельхозуправления Александр Степанович Кириленко.
Называется она
«Фермером быть — землю любить». Это добрый и теплый
рассказ о новом сословии. Что примечательно,
многие герои книги пришли в фермерство в начале 90-х
годов. Они успели обзавестись техникой, получить дешевые
кредиты. Не проели, не пропили (а бывало и такое, не без
этого) и укоренились на земле. Но в конце 90-х годов что-то не
очень уже рвались в индивидуальное сельское хозяйство
люди. Не тот мужик пошел? Да нет. Государство охладело к
нему, от села отвернулось.

Государство отвернулось, а чиновники из Москвы,
дабы снять с себя ответственность, приезжают к нам и
упрекают: вы, мол, помните, как в начале того века
Иркутская губерния кормила восточные районы зерном и
овощами? Эх, где же ты был, господин чиновник, в 70-80-е годы, какие
документы перед поездкой сюда изучал? Я лично помню, как
с родины Токарева (Оекский учхоз) каротофель эшелонами
отправляли и на север, и на восток, и на юг. А сколько
овощей с родины Сударенко (колхоз «Путь Ильича») тоже на
север, на запад и восток вывозили! При мне в кабинете
председателя то посланцы Приморья челом били и просили о
поддержке (у них тайфуном все плантации смыло), то из Омска
представители заезжали. Там засуха все овощи погубила, и
потому слезно просили о поставке капусты, моркови, свеклы и
т.д. Мало того, председатель Ощерин самолетами
свои огурцы в Якутию вывозил. И никто не гнал его оттуда.
Поэтому и получал колхоз миллионные прибыли.

Обратите внимание на такие цифры. В 1900 году Иркутская
губерния произвела 82 тысячи тонн зерна, в 1910-13
годах среднегодовой сбор составил почти 249 тысяч
тонн, в 1943-17 года — 277 тысяч тонн. Если царское
правительство как-то думало о деревне, то и смогли наши
предки собрать в далеком 1916 году почти 360 тысяч тонн
ржи, овса, ячменя, пшеницы, то есть гораздо больше, чем
мы получили нынче. А что ждать от сегодняшнего дня,
если все заботы о хлебе насущном государство переложило на
самого крестьянина да на региональную власть, которых с
удивительными усердием доит и доит. Если быть еще точнее,
то теперь из бюджета в 70 с лишним миллиардов долларов
государство направляет на сельское хозяйство 1,1
процента, а в середине 80-х годов из 550 миллиардов
бюджета выделялось на село 15 процентов.

…На открытии аграрной выставки встретил знаменитого
фермера. Чернее тучи. Спрашиваю, как
дела, а он в ответ лишь «а-а-а» и рукой махнул. Жена
начала рассказывать, что вырастили хорошие овощи, но
перекупщики сбивают цены, реализовать толком не смогли.
Десятки тонн заморозили. И заплакала.

Верю, пока на селе будут трудиться такие фермеры, как
Токарев и Хмелев, Слесарчук и Никифоренко, Сидоров и
Ворон, Сударенко и Майор, или такие директора, как
Сумароков и Франтенко, Шадрин и Лифантьев и многие многие
схожие с ними, деревня будет жить.