— Валентина Владимировна, вы наверняка пережили шок
в начале 90-х: та гигантская страна, которую вы представляли
перед всем миром четверть века после полета, прекратила
свое существование…

— Понимаете, советские, а теперь российские культурные
центры за рубежом — это совершенно особое явление.
Вокруг них собирались те, кто нам симпатизировал. И
если кто-то никогда не был в России, то были и тысячи
тех, кто учился в советских вузах. Иностранные студенты
со всего мира жили у нас, ездили в стройотряды, играли
в КВН, находили здесь себе мужей и жен. У них родились
дети, которых они хотели бы научить русскому языку.
К примеру, сегодня во Вьетнаме 30 тысяч выпускников
наших вузов управляют вьетнамской экономикой, в Танзании
две тысячи бывших студентов наших вузов… И когда в
1991 году вдруг выяснилось, что у России за рубежом
«ничего нет», они — в Латинской Америке, Африке, на
Юго-Востоке — почувствовали себя брошенными. Кстати,
смотрите, какой в Танзании длительный культурный результат:
те, кто двадцать лет назад учился в России, недавно
перевели на суахили «Ревизор» Гоголя, теперь его ставят
в Дар-эс-Саламе на двух театральных площадках.

Выражение «культурные связи» звучит, конечно, довольно
казенно. Но только звучит. Я за сорок лет «народной
дипломатии» лично встретилась с десятками тысяч человек,
для которых русская культура, русский язык — это часть
судьбы. И хотя я лично (смеется) не разрушала Советский
Союз, гости наших культурных центров мне в лицо говорили:
«Вы — преступники!» Сотни тысяч людей по всему миру
внезапно утратили представление о том, что такое Россия…
Это было очень больно. Вся моя жизнь была подчинена одному
— служению. И это служение — вовсе не роль, которую
мне навязали, а личный выбор.

— Что такое «позитивный имидж России», о котором сейчас
заговорили наверху?

— Главное-то вот в чем: Советский Союз рухнул, но ведь
Пушкин, Чайковский, Достоевский, русские балет, шахматная
школа и, конечно, интерес к русскому языку никуда не
делись… В мире очень много людей, желающих получить
глубокие знания о нашей стране. У кого-то из них русские
корни, у других — интерес к византийским духовным традициям,
на третьих повлияла русская литература и т.д. Сегодня
вокруг наших культурных центров объединяются те, кто
искренне обеспокоен сложившимся негативным образом России.
История переписывается не только у нас, но и у них.
Мы за рубежом проводим встречи по узловым событиям
мировой истории, в которых участвовала наша страна:
«Образ России в польских учебниках», «Россия глазами
бельгийцев»… Стабильно высок и интерес к всемирно
известным образам России: Гагарин, Отечественная война,
русская иконопись… Даже простые ответы на вопросы
нашей истории формируют положительный образ нашей страны.

— Британский совет, испанский институт Сервантеса, немецкий
Гете-институт раскинулись по всему миру и ведут колоссальную
работу…

— Мы тоже продолжаем это делать, несмотря на то, что государственная
поддержка очень слабая.

Наши лучшие российские коллективы, наши ученые — востребованы,
они массово выезжают за рубеж. Но это — бизнес. Гастроли
и выставки в престижных залах играют, конечно, большую
роль в формировании позитивного имиджа России, но они никогда
не заменят центров общения. Здесь человек не просто
зритель, он попадает в среду общения, в среду языка,
ему открывается совершенно другой мир, связанный с образом
жизни, с укладом, с национальным характером. «Гражданская
дипломатия» никогда не исчезнет просто потому, что люди
хотят не просто увидеть культурные памятники других стран,
но и найти друзей, говорить с ними, говорить «поверх политики»,
поверх конфронтации и злобы дня. Говорить изначально
с симпатией. И я хочу, чтобы эта симпатия не угасала.