— Какие процессы отразились в прошедшем голосовании?

— У этого события есть два этажа. Первый этаж — это
политика в рамках общественного мнения. В этой
области произошло движение влево, к розово-
социалистическим ориентирам. И на этой левизне
произошла интеграция большой части общества, и
символом этой интеграции стала фигура Путина. Таким
образом, сдвинувшись влево, общество оставило
позиции, на которых была его правая часть, они
обезлюдели, мы это видим, и съело позиции КПРФ, той,
какой она была, когда представляла оппозицию. Кроме
того, возник своеобразный изгиб: партии,
пользующиеся экстремальной риторикой и образностью,
— это «Родина» и ЛДПР. И этот изгиб сейчас вырос.

Но все же важнее думать о том, какие сдвиги
произошли собственно в обществе. Они совсем другие,
и их это голосование не так уж сильно отражает.
Стабилизация общества произошла на достигнутых на
сегодня рубежах благосостояния и социального мира.
У страны есть несколько векторов
развития, движение по которым начнет достигнутую
точку равновесия размывать. Частично это движение по
пути рыночной экономики, гражданских свобод,
частично это движение в противоположную сторону с
авторитарно-обобществительными тенденциями. Оба
вектора представлены, оба будут действовать, и через
некоторое время окажется, что нынешняя политическая
система с трудом может отразить их различие. Значит,
оно будет выражаться не в парламентских формах, а в
каких-то других. Это видно из исследований, которые
мы проводим постоянно. И они не связаны с итогами
голосования.

— Эти тенденции сформировались на фоне роста
благосостояния?

— За счет роста благосостояния — в той мере, в
какой он происходил, — эти тенденции не отрываются
далеко друг от друга, и он (рост) их пока как бы
склеивает. Но объективно векторы направлены в разные
стороны, и с этим общество что-то должно будет
делать.

— Почему общественное порозовение проявилось в
голосовании за крайние партии?

— Мне кажется, и это мое не сию минуту родившееся
впечатление, что во многих исторических
обстоятельствах, начиная с 1932 года в Германии,
массовый избиратель в партиях, которые потом
оказываются на поверку партиями экстремистского
толка, хочет в них видеть и видит нечто гораздо
более миролюбивое. В национал-социалистическом
взгляде есть две вполне симпатичные для избирателя
компоненты: защита национальной гордости, с одной
стороны, и стремление к справедливости, с другой. В
этом смысле обыватель не чует греха, поддерживая
такого рода политические движения. Я могу точно
сказать, что, по нашим исследованиям, среди
сторонников Жириновского относительно немного людей
с радикально националистическими, фашистскими
взглядами и гораздо больше людей с умеренно и в
известной степени продемократической ориентацией.
Относительно блока «Родина» у меня нет под рукой
полноценных результатов, но в той мере, в какой мне
известно, там шовинистически настроено меньшинство,
но не за счет него они оказались в Думе. Это все тот
социал-демократический флер, который в глазах
избирателя покрывает всю палитру. Для политического
обывателя картина является гораздо менее
разноцветной. И в этом его, может быть, и проблема.

— Что у «Родины» получилось такого, чего не
получалось у многочисленных партий со схожими
идейными установками?

— Я думаю, что здесь, в общем, мы видим удачный
комплект. Патриотическая риторика Рогозина и
социалистический экономизм Глазьева вместе дали
более удачную упаковку, чем могли предложить Миронов
с Селезневым или какие-то другие подобные пары.
Очень существенна гармония этих двух компонентов.
Хотя, честно говоря, сейчас я уже основываюсь на
своих догадках, а не на исследованиях.

— С какими проблемами могут столкнуться победители?

— Мне кажется, что сейчас перед силой, которую
надо считать победителем, это в широком смысле
президентская сила, встает серьезная задача: что
делать с имеющимся политическим капиталом, поскольку
вроде существуют безграничные возможности, но теперь
придется решать национальные задачи. И задачи нужно
будет решать серьезные, не пиаровские. Тут,
по-моему, встает существенный вопрос, какого рода
политику проводить, потому что если проводить ту
политику, за которую вроде бы проголосовало
большинство, то понятно, что достаточно скоро все
то, что было накоплено за годы либеральных реформ,
будет быстро проедено и страна сядет на мель. Если
проводить политику, в общем-то, либеральную, ту,
которую более или менее проводит нынешний кабинет,
то им надо будет выделять внутри своего
политического тела и тех, кто будет ее провозглашать
и осуществлять, — я не исключаю, что какие-то люди
станут резко эволюционировать.