Для начала немного статистики. В одном только
Черемхове стоят на учете как неблагополучные 683
семьи. Но это только вершина «айсберга», потому что
подсчитать хотя бы приблизительно, сколько ребятишек
при спившихся родителях, сколько мальчишек и
девчонок, растущих без отцов, сегодня побирается или
«промышляет» мелким воровством на рынках, в
магазинах как районного центра, так и других
населенных пунктах Черемховского района, просто
невозможно. Да, в районе приняты и по мере
возможности выполняются социальные программы,
направленные на укрепление материального положения
самых незащищенных граждан, но нет у муниципального
бюджета таких средств, чтобы поддержать всех
нуждающихся. Мое глубокое убеждение: армию местных
«гаврошей» пополняют дети, родители которых еще
вчера могли обеспечить своим чадам какой-то жизненно
приемлемый уровень. А сегодня взрослые под напором
обстоятельств сами опустились чуть ли не на самое
социальное дно. Что же говорить о ребятах?

Женщина, о которой я сейчас рассказываю, —
работящая, преданная своим детям. Но так складывается у нее
ситуация, что все меньше и меньше сил остается для
борьбы за существование. Она попала в замкнутый круг
невезения, из которого, похоже, в одиночку ей не
выбраться. Началось все со смерти человека,
которого очень любила, — отца ее двоих детей.
Водитель-дальнобойщик, он был надежной опорой, но
беда подкралась как-то незаметно. Когда Надежда
спохватилась, было уже поздно: человек, с которым
она прожила годы хотя и в незарегистрированном, но
браке, стал законченным наркоманом. И умер от
передозировки героина, а перед кончиной успел почти
все из одежды и мебели променять на «дозы». Возможно,
спохватись раньше, Надя смогла бы удержать его.
Но не зря же говорят: «Кабы знать, где упадешь,
соломки подстелил бы».

Вот так началось ее горе. Дочка, умница и помощница,
поддерживает мать как может. Но что взять с девчушки-
-младшеклассницы? Сын растет очень болезненным и
слабым. Ему бы сейчас хорошее питание, нормальные
условия бытовые, глядишь, и выправился бы. Но где
все это взять женщине, которая из-за тяжелой болезни
сама стала инвалидом второй группы? Заметьте: второй
— значит, нерабочей группы. Так что надеяться на
службу занятости ей никак нельзя: в самом
Черемхове да и в районе много более крепких, чем
Надежда, но таких же, как она, безработных.

Она пришла и ко мне с просьбой о помощи. Хотя из
последних сил сама сражается за существование. В первую
очередь — за жизнь своих детей. Самая последняя ее
«атака» была предпринята в защиту сынишки. Денег, чтобы
собрать его в первый класс, у нее, конечно же, не
было. Живет она в неблагоустроенном
доме, а дрова и уголь, сами знаете, сколько стоят!
Еще в кредит купила муки на зиму, чтобы совсем уж
не пухнуть с голоду. Вот на школьный ранец и все
иное, что положено иметь каждому первокласснику,
денег у нее и не хватило. В социальной службе
Черемхова перед началом учебного года
реализуется программа поддержки необеспеченных
семей под кодовым девизом «Портфель». Но то ли
Надежда припоздала со своим заявлением в управление
соцзащиты, то ли у соцзащиты все деньги,
предназначенные для «Портфеля», закончились, только
отказали ей там в материальной помощи. И она, собрав всю
свою решительность и физические силы, пошла на
прием к заму главы городской администрации. С
отчаяния не выдержав «дипломатического тона», она все
же «выходила» для своего Сашки деньги, чтобы
экипировать его в школу. И мальчик начал учебный
год. Пусть на месяц позднее, но ведь сел за парту!

Теперь вопрос: насколько хватит у Надежды К.
сил жить вот так, «в кредит»? Пока она еще держится.
Все чаще вспоминает свою покойную мать, которая
учила ее: дети и семья — самое главное. Ее дочка и
ее сын действительно пока самое для нее главное,
бесценное; она не может представить себе свое
существование без них. Но повторю свой вопрос,
потому что знаю, сколько матерей-одиночек не
справляются с обрушившимися на них бедами и
постепенно спиваются, отпуская своих детей «на
вольные хлеба». Сколько времени осталось у
обыкновенной, порядочной, нормальной молодой женщины
на то, чтобы сохранить свое достоинство и своих
детей?

Ее судьба сегодня очень типична. И очень
трагична. Но я знаю и то, что в так называемых
благополучных западных странах тоже не все
благоденствуют. Но разве там такой же вал
беспризорности, проституции и пьянства, как у нас?
И там муниципальные бюджеты не бездонны: уж
поверьте, эти «буржуи» умеют считать деньги
налогоплательщиков. Но там, в той же Швеции или
Дании, благотворительность поднята на щит;
там считаются престижными, достойными подражания
пожертвования в различные общественные фонды. И эти
фонды, которые находятся, что очень важно, в честных
руках, — надежная опора муниципальных бюджетов.

У нас в России, в нашем родном Приангарье и,
конечно же, в моем Черемховском районе тоже
действуют социальные программы. Но, увы,
основывающиеся только на государственных ассигнованиях.
А этого недостаточно! И до того времени, когда исчезнут в
стране бедные, ни нам, ни нашим детям и внукам не
дожить. Впрочем, всегда будет резкая грань в
социальном статусе граждан. Значит, необходимо
поднимать в глазах общества честную благотворительность.
Значит, нужно откровенной и искренней благодарностью
окружать ставших на ноги россиян — руководителей
крупных приватизированных предприятий и акционерных
компаний, занимающихся благотворительностью. Но
пока этого в России нет, нам привычней хаять преуспевших наших
сограждан, а не побуждать их к материальной
поддержке более слабых.

Зачем я так подробно рассказала об одной нелегкой
женской доле? Наверное, потому, что в глубине души
питаю надежду: может быть, случится чудо и кто-то
откликнется и предложит свою помощь живущей в
Черемхове Надежде? На всякий случай: ее адрес — у
нас в редакции.

Черемховский район.