На днях народному артисту России Леониду Броневому
исполнилось 75 лет. Миллионы зрителей в 70-е годы называли его не иначе, как
Мюллер. Они ассоциировали артиста с героем, которого сыграл он в
культовом сериале «Семнадцать мгновений весны». Десятью годами позже все
то же телевидение перевело «Мюллера» в ранг знаменитого куплетиста,
стареющего ловеласа в двухсерийном фильме Михаила Казакова «Покровские
ворота». Из сильного и волевого шефа абвера он стал пьющей, капризной,
увядающей звездой эстрады, но все тем же умным и ироничным Леонидом
Броневым.

Искусство его перевоплощения кажется странным и абсолютно
индивидуальным. На экранах телевидения, в кино, театре он всегда остается
самим собой. Его герои кажутся похожими — это череда людей, склонных к
самоиронии, скепсису, какому-то отстраненному отношению к окружающей
действительности. Он постоянно бывает вне обстоятельств или стоит много
выше их. Но каждый образ, созданный им, особенно на театральной сцене,
носит ярко выраженные черты индивида с неповторимым характером, особым
волевым посылом, который делает работу актера запоминающейся на долгие
годы.

Творческая судьба Броневого состоялась благодаря встрече с режиссером
Анатолием Эфросом в Московском театре на Малой Бронной, а сегодня
— в «Ленкоме» с Марком Захаровым. Но было время, когда он работал в труппе
Иркутского драматического театра. Немногие помнят этот факт биографии
актера, но, к счастью, в нашем театре есть корифеи, обращаясь с вопросом к
которым, всегда можно найти ответ.

В канун юбилея всенародно любимого артиста Леонида Броневого мы
связались, с не менее любимым нашим актером Виталием Венгером, не
сомневаясь в том, что его память сохранила эту страничку истории
драматического театра. Его рассказ оказался живым и ярким. Таким, будто
события, о которых он вспоминал, проходили не в далекие 50-е годы прошлого
столетия, а вчера или, в крайнем случае, позавчера.

Супружеская пара актеров — Леонид Броневой и Валя Блиновв приехала в
Иркутск из Грозненского театра, где Леня играл роль Кобы — Сталина.
Выпускники столичных вузов: он школы-студии МХАТ, она ГИТИСа
— стали близки Венгеру, потому что он москвич, закончил московское училище имени
Щукина. Молодые актеры, которых связывала дружба с многочисленными
общими знакомыми, быстро скооперировались в компанию, в которую входил и
Толя Лазурьевский. На общем фоне актерской нищеты Толя выделялся своей
обеспеченностью: высокопоставленная мама каждый месяц высылала ему из
Ташкента по тысяче рублей, а еще он был удачливым картежником,
выигрывающим постоянно немалые суммы денег. Зажиточный сотоварищ с
широкой натурой и доброй душой любил «сиживать» в ресторане аэропорта,
куда приглашал и товарищей. Если кто-то из них был занят в спектакле, он
оставляли записку: «такси у служебного входа, приезжай незамедлительно».
Машина, конечно, была оплачена Толей.

Броневого и Венгера связывали не только общие московские знакомые, они оба
были горазды на шутки, розыгрыши, веселую игру, в которой жизнь и сцена
часто перепутывались. Как-то они шли из театра и за разговором не заметили,
как очутились среди машин на проезжей части перекрестка улиц Карла Маркса
и Ленина. Сейчас в этом месте работает светофор, а тогда неподалеку от
памятника Ленину стоял милиционер, регулирующий движение.
Он и остановил увлеченных собеседников. Быстро смекнув, что может последовать
за грубейшим нарушением правил уличного движения, Броневой шепнул
Венгеру: «Я — иностранец, ты — переводчик». Когда постовой приблизился к
стильным молодым людям в темных очках, Броневой быстро заговорил на
«англо-тарабарском» языке, а Венгер начал объяснять: «Понимаете, вот показывал
нашему гостю театр, не заметили, как оказались на проезжей части». Говорили
они одновременно, один на непонятно каком языке, другой вежливо и учтиво
демонстрировал идеальный синхронный перевод. Когда милиционер отпустил
их, они смеялись как мальчишки, прощенные взрослым дяденькой.

Броневой любил ходить в гости к Венгерам. Семья, состоявшая из четырех
человек — тещи Анны Иоганновны, жены Эльзы Павловны и дочурки Наташки,
— жила в деревянном доме по улице Марата. Притягивала его не только теплая
домашняя обстановка, но и кабинетный рояль фирмы «Мюльбах». В родном
Киеве он учился в музыкальной школе, но главное — был отменным «слухачом»,
мог сыграть любую мелодию, потрясающе импровизировал джазовую музыку.
У Венгеров ему было хорошо еще и потому, что он попадал в компанию тонких
ценительниц музыки, коими являлись Анна Иоганновна и Эльза Павловна,
которые могли по достоинству оценить его исполнительские способности.
Броневой любил петь, но делал это много хуже, чем играл на рояле.
Рассказывал он о многом. О своем отце, военнослужащем высокого ранга,
дружившим со знаменитым командармом Кофиором, о счастливом детстве,
оборвавшемся в тот момент, когда отца за «пособничество врагу народа»
арестовали.

Молодые актеры стали друзьями в жизни и постоянными партнерами на сцене.
В спектакле «Улица Трех Соловьев, 17» они играли роли двух приятелей —
толстого и тонкого, Броневой, естественно, был толстым, а Венгер — тонким. В
спектакле «Человек, который смеется» по Гюго Леонид играл главную роль
— Гуимплена, а Виталию досталось всего лишь два эпизода. Зато в знаменитом
спектакле «Шестой этаж», поразившем зрителей Москвы в 1957 году, роли у
них были равноценные: Броневой — Женваль, Венгер — художник Макс
Леснолье.

Вспоминая былое, Виталий Константинович рассказывает множество эпизодов
из жизни труппы театра, которые счастливо влияли на судьбы отдельных
личностей или, наоборот, говорили о превратностях судьбы. Например, жена
актера Гоши Лесникова, стала супругой главного режиссера театра Михаила
Куликовского. А вот эпизод, в котором Броневой, заступаясь за свою жену,
сильно повздорил с актером Харченко. Тогда «на разбор полетов» его вызвал в
кабинет Куликовский. Товарищи, делая вид, что покуривают, стали
прислушиваться к голосам, слышавшимся из-за двойной двери. Сначала был
просто гомон, потом крик и какие-то звонкие звуки. Броневой вылетел
из кабинета главного режиссера взъерошенный, с пылающими щеками. Отдав
товарищам недокуренную сигарету, понесся вниз по лестнице. Следом вышел
Куликовский. На вопрос, что произошло, потирая шею,
главный режиссер неопределенно ответил: «Поговорили»…
Броневому терять было нечего, он твердо собрался уходить из театра.
Проработав в Иркутске два сезона, он уезжал с женой и дочуркой, родившейся в
нашем городе. Отправился он тогда в Воронежский театр, где сыграл после
грозненского Сталина роль Ленина. Воодушевленный успехом у зрителей
этого очень театрального города, Броневой перебрался в Москву, где был долго
без работы, потом счастливый случай свел его с Анатолием Васильевичем
Эфросом:

Он стал актером, юбилей которого отмечали не только друзья, коллеги по
театру «Ленком», но и зрители всей страны — почитатели его таланта.