— Можно ли ожидать, что вирус-убийца накинется на
нас в ближайшие месяцы?

— Нет, не думаю. Этот «сезон» человечество
«проскочит». Но уже в следующем году — не исключено.

— Чем будем спасаться? Ведь противовирусных
препаратов существует не так много.

— Да, наука не поспевает за мутацией вирусов.
Противовирусных препаратов — малость. А средств,
целенаправленно бьющих по гриппу, и того меньше.
Назову некоторые. Детский — альгирем; для взрослых —
ремантадин, арбидол. Недавно присоединился
циклоферон. Пожалуй, и все. Совершенно нет
препаратов для лечения самых тяжелых форм
заболевания, особенно у детей. Между тем в случаях
тяжелого гриппа необходима именно комплексная
терапия. Нужно применять симптоматические средства,
жаропонижающие (в первые дни) и обязательно —
противовирусные.

— Дефицит противовирусных средств — только у нас в
России?

— Нет, ни у кого нет по-настоящему эффективных
противовирусных препаратов. Что и
продемонстрировала борьба с «атипичной» пневмонией.

— Однако у наших ученых есть перспективные
разработи. Почему они не внедряются?

— Негде внедрять. Большинство фармацевтических
предприятий «оккупировали» частники. Разве дело
ученых — с ними договариваться? Этим должно
озаботиться государство. Проблема из разряда
общенациональных.

— А с диагностикой все в порядке? Не берут же в
обычной поликлинике анализы на вирусы. Будут лечить
от гриппа, а если у пациента — простудная инфекция?
Тот же ремантадин не все вирусы убивает, а зря
принимать его — не такой уж он безвредный…

— Ремантадин, действительно, эффективен только
против гриппа «А», немножко — против гриппа «В». Но
80-90 процентов острых респираторных заболеваний
во время эпидемии — это все-таки грипп. Остальное
— другие вирусные инфекции. Среди них наиболее
неприятна так называемая респираторно-синтициальная
инфекция (РС), которая может оставить ребенка
астматиком. Тяжело протекает аденовирусная. Есть
парагрипп, возбудители которого отличаются от
гриппозных. Опасны, особенно для детей, смешанные
инфекции, когда заболевший подвергается
вторичному заражению другим вирусом. Как правило, это
происходит, когда ребенка кладут в общую палату. У
одного аденовирус, у другого — парагрипп, а третий
может получить от соседей сразу и то и другое.

— И всем троим дают одни и те же лекарства?

— К сожалению, против некоторых вирусов средств
вообще нет. Лечат симптоматически, снимают
интоксикацию, применяют жаропонижающие. Опытные
клиницисты, кстати, очень искусно владеют этим,
спасая даже «тяжелых» детей.

— А не слишком опытные врачи?

— Нынешней осенью Минздрав подготовил инструкцию по
дифференциальной диагностике тяжелого респираторного
синдрома. Главная цель — помочь практическим врачам
не пропустить случай «атипичной» пневмонии. В этом же
документе есть развернутая таблица с признаками всех
острых респираторных инфекций; степень и
продолжительность интоксикации; выраженность
катаральных явлений; температура; характер кашля;
состояние лимфатических узлов. Такая таблица должна
лежать на столе каждого участкового терапевта. Она
позволяет врачам даже средней квалификации довольно
точно ставить диагноз с ориентировочной установкой
на тот или иной вирус. Причина нашей тревоги в
другом. Сегодня тяжелые формы гриппа встречаются не
так уж часто. Но во время прогнозируемой пандемии
количество таких случаев среди групп риска —
пожилых людей и совсем маленьких детей — может возрасти до
неуправляемости. Задачи Института гриппа, крупных
вирусологических центров, всех ученых, работающих в
этом направлении, — за оставшееся время создать
некую «базу надежности». Ввести в лечебную практику
сильнейшие противовирусные препараты и разработать
такие схемы, которые бы оптимально объединили
симптоматическую терапию с противовирусной.

— Что же мешает?

— Отсутствие нормальной национальной программы. Она
должна быть не просто исследовательской, а
научно-производственной. Ведь у нас сейчас нет
достаточного запаса производимых противовирусных
препаратов! Если грянет пандемия и потребуется,
скажем, 800 тысяч, миллион госпитализаций, — наше
здравоохранение этого не выдержит.