!I1!Наши герои вряд ли сегодня обменяются «валентинками».
Этот праздник не вписан в их десятилетиями складывавшийся
календарь. Зато вот уже шестьдесят лет подряд, с 1943
года, они отмечают 22 июля свой собственный и ничей
больше День первого поцелуя. Оба помнят, как сейчас,
щедрый ласкающим теплом воздух, освежающую близость реки,
запахи леса. Пионерский лагерь «Кайский». Между кустами
неторопливо идут двое: старшая пионервожатая Нина Бычкова,
голубоглазая русоволосая девушка с обезоруживающей
тургеневской улыбкой, и физрук, совсем мальчишка, студент
физкультурного техникума Авенир Белоусов, которого ребята
звали то Пионером, то Сувениром. Золотистые волны тихого
вечера купают дрожащую листву. В травах трубят жуки,
которым дела нет до того, что идет война. Взгляды двоих почти
не отрываются друг от друга. Родниковая чистота ясных
девичьих глаз обжигается пламенем черных очей юноши,
почти по-эвенкийски раскосых, самых, как кажется ей,
красивых на свете. Тропинка до корпуса такая короткая!
Вот и разлучник-порог. И тут, сам, наверное, не успев
понять, что произошло, паренек, зажмурившись, чмокнул
в щеку свою смущенную спутницу и… убежал. От неминуемой
расправы.

— Я помню, очень боялся встречи с Ниной Васильевной
на следующий день, — признается Авенир Митрофанович,
— не знал, как ей взглянуть в глаза после совершенного
«преступления». Но она, милое созданье, не оказалась
со мной строга.

— А как вы встретились первый раз?

— Да это в том же лагере и было. В том же сорок третьем.
Тогда только-только начинали возрождать пионерские
лагеря. Мой брат Гена был направлен пионервожатым, а
я — физкультурником. И, теперь уж не помню, что-то
задержало нас приехать к открытию сезона. Мы прибыли
на несколько дней позже, как раз в послеобеденное время.
У детей был сончас, а нас пригласили с дороги пройти
в столовую. Мы дружно орудовали ложками, когда в дверь
вошла девушка… Я был потрясен сразу, сражен и околдован.
Весь ее облик излучал такую невероятную доброту, тепло,
обаяние, душевность, каких я никогда прежде не встречал.
И ни разу после я не видел Нину Васильевну злой, взбудораженной,
повысившей голос или сорвавшейся на грубость. Она —
самое большое счастье в моей жизни и, пожалуй, самый
главный человек в судьбе. Никто больше не оказал на
меня такого глубокого личностного влияния: только Нина
и мой отец.

!I2!— Я тоже сразу обратила на Веню внимание, — добавляет
Нина Васильевна. — Он был очень красивый. На этом я
и попалась. И уж потом, когда мы дружили, открывались
его замечательные человеческие качества: верность, надежность,
безупречная порядочность, пытливость живого ума, сердечность.

«Дружить» они начали сразу. И длилось это пять лет.
Трогательное и, увы, старомодное понятие. Нынче парочки
не дружат, как правило, упраздняя или сводя к минимуму
вступительную стадию любовных отношений. Встречи наших
влюбленных были маленькими крамольными праздниками посреди
голодухи и всеобщего изнурительного труда.

В первую пересменку между лагерными сезонами они отправились
в театр. В Иркутске гастролировал Киевский театр оперы и балета.
Давали «Евгения Онегина». Авенир тогда впервые побывал на оперном
спектакле. Позже, уже после войны, это станет их семейной
традицией. Они не пропускали почти ни одной премьеры в драматическом
и театре музкомедии, дружили с Венгером и Загурским. Но
тогда, в военную годину, посещение оперы казалось особенной,
ирреальной роскошью. В ту пору вообще очень многие вещи,
к которым мы сейчас отнеслись бы поверхностно, воспринимались
иначе. Однажды Авенир Митрофанович пришел
на свидание с настоящим большим букетом. Он до сих пор
помнит, как нес его по людной улице через весь город
на виду у прохожих, как вслед ему оборачивались и улыбались
незнакомые люди, как вспыхнули радостью и счастьем при
встрече небесные глаза любимой. А Нина Васильевна до
сегодняшнего дня не забыла бумажный кулек с ароматными
кедровыми орешками — «Венин гостинчик».

Встречаться было нелегко. Авенир, увлеченный спортивной
гимнастикой, учился в техникуме физкультуры и одновременно
работал тренером. Его назначили начальником физподготовки
в интернат музыкантских воспитанников, привлекли к подготовке
призывников по лыжам и стрельбе. Приходилось и в госпиталях
трудиться инструктором лечебной физкультуры, реабилитировать
раненых. Кроме того, студенты-физкультурники организовывали
с трудовыми коллективами города комсомольские кроссы,
в которых выступали и как участники, и как судьи. С
четырнадцати лет Авенир был неосвобожденным секретарем
Старинского райкома ВЛКСМ по спортивной работе. Нагрузка была
огромная. Нина, у которой отец был репрессирован, была старшей
дочкой у матери. Кроме нее, в семье росли еще две сестры и два
младших брата. Нина работала с пятнадцати лет школьной
пионервожатой, была секретарем Кировского райкома комсомола
по пионерской работе. В гимне пионерского лагеря «Искра»,
где она вела вожатскую работу с самого основания,
есть посвященные ей слова. Заочно девушка училась в
пединституте. Авенир жил в самом центре Иркутска, на углу
Киевской и Пионерского переулка, а Нина — в предместье
Марата. Жениху приходилось пешком шагать туда, чтобы скоротать
вечерний часок рядом с избранницей. Он и сейчас вспоминает,
как радушно встречала его мама Нины Мария Михайловна, угощала,
уставшего и голодного, вкусными драниками и каким-то диковинным
белым киселем из подсолнуховой лузги.

В 1945, после победы, Авенира — первого студента, закончившего
физкультурный техникум с красным дипломом, отправили
в Московский институт физкультуры, в высшую школу тренеров.
Студент-сибиряк поразил столичных преподавателей своим
рвением в учебе, закончив полный курс за два года вместо четырех.
Он торопился поскорее получить образование и вернуться
к невесте, которой в это время пришлось совсем туго.
В 1946 от пневмонии умерла Мария Михайловна, так и не
успев назваться тещей и благословить дочку под венец.
Немного спустя ушли из жизни две младшие сестры Нины.
На попечении старшей остались братья-подростки. Вернувшийся
в 1948 году «на щите» Авенир Митрофанович сразу стал преподавать в
техникуме гимнастику. Вскоре влюбленные стали супругами.
При регистрации в ЗАГСе популярную фамилию «комсомольской
богини» Нины Бычковой решили сохранить.

Отец Авенира Митрофановича Митрофан Митрофанович Белоусов
был солидным милицейским начальником, кавалером ордена
Красного Знамени, который он получил за активное участие
в ликвидации банды местного террориста Кочкина. В музее
МВД клуба им. Дзержинского почетному чекисту М.М.Белоусову,
одному из первых полковников советской правоохранительой
системы, посвящен отдельный стенд. Решение сына связать
свою судьбу с дочерью «врага народа», взятого по статье
58.10 (контрреволюционная агитация и пропаганда), в
канун новой волны репрессий 1949 года и нашумевшего
«дела врачей», должно было бы вызвать сопротивление партийного
офицера. Но он проявил отцовскую солидарность и гражданское
мужество, открыв для невестки свой дом и свое сердце.
Когда в 1952 году вернулся отец Нины Васильевны, он
поселился у дочери и зятя. Митрофан Митрофанович прекрасно
относился к Василию Васильевичу. Тот обычно был душою
любой компании, замечательно исполнял частушки (они-то,
эти живые сатирические куплеты, и стали причиной его
опалы). У теплого очага Нины и Авенира он согрелся душой.
Под опекой молодой пары возмужали и получили рабочие
профессии и два его младших сына — Валерий и Василий.
Оба стали хорошими людьми, отличными техническими
специалистами.

!I3!— Не знаю, я ли по натуре однолюб, или Нина Васильевна
такая женщина, которой нет равных, — размышляет Авенир
Митрофанович, — а прожили мы душа в душу вот уже пятьдесят
пять лет. Все эти годы целиком и полностью посвятили
своей любимой педагогике и друг другу. Работали всегда
много, жадно, не считаясь со временем и силами. У нас
совместного трудового стажа 107 лет. Я преподавал в
техникуме, был председателем городского физкультурного
комитета, с 1951 года по 2000 — на кафедре физкультуры
педагогического института (теперь университета). Нина
Васильевна с 1949 года ровно полвека отслужила учителем
русского языка и литературы в одной из лучших иркутских
школ — в одиннадцатой. У нас даже своеобразное семейное
соцсоревнование с годами стихийно возникло. Мне дадут
награду, а следом — ей. У меня громко «зазвучит» какой-нибудь
выдающийся ученик, и у нее тоже.

Авенир Митрофанович — кавалер ордена Красного Знамени,
медалей «За трудовую доблесть», «За трудовые отличия в
годы Великой Отечественной войны», к сорокалетию и пятидесятилетию
Победы, медали имени Ленина, заслуженный ветеран спорта,
заслуженный работник физической культуры, отличник народного
просвещения РСФСР и СССР, отличник высшей школы. Многие годы
являясь старшим тренером областной сборной по спортивной
гимнастике, он воспитал пятерых мастеров спорта: Леонида Пичуева,
Виктора Тиховодова, Бориса Авилова, Надежду Максимову
и Эмму Мустафину. Его ученик Антон Атарханов стал заслуженным
тренером РСФСР по боксу. Нина Васильевна награждена
медалями «За трудовую доблесть», «За трудовые отличия в
Великой Отечественной войне», «50 лет Победы», имени Ленина,
двумя грамотами ЦК ВЛКСМ, ей присуждены звания «Отличник
просвещения» РСФСР и СССР. Слушая ее завораживающий тихий
голос, постигали основы русской словесности тысячи иркутян,
среди которых много известных: журналисты Борис Новгородов,
Леонид Любимов, Сергей Остроумов, музыкальный критик
Арнольд Беркович, врач Яков Солер и другие.

— Ох, я этих помню ученичков! — улыбается Авенир Митрофанович.
— Они чуть не поголовоно в Нину влюблялись. Особенно
«любимовский» выпуск мне запечатлелся. Я, бывало, встречу
Нину Васильевну после смены. Мы домой идем, а они,
мальчишки-старшеклассники,
за нами чуть поодаль следуют. Поклоннички.

— Вы ревновали жену?

— Безумно.

— Вот сюрприз! — смущается Нина Васильевна. — Я никогда
об этом не подозревала, ты же ничего никогда на эту
тему не говорил.

— Я ревновал, но был уверен, что это беспочвенно. Мне
даже льстило в какой-то степени, что тобой восхищаются
многие, а выбрала ты меня. Я всегда гордился тобой,
благословлял судьбу за нашу встречу.

В стареньком чемоданчике — «сокровищнице» супругов
— несметное количество писем и телеграмм от учеников.
Никогда не считали, кому прислано больше. Вот проникновенные
строчки от Леонида Любимова: «Что же хочется сказать
любимой учительнице? Женщине с самой большой буквы?
Наверное, Вы уже сотни и тысячи раз получали самые теплые,
трогательные и сердечные поздравления от родных и близких людей,
от ваших коллег, товарищей, друзей, а еще больше —
от учеников. Вряд ли я смогу сказать что-то новое. Горжусь
и любуюсь Вами всю свою жизнь! Вы все умеете делать
очень умно и очень красиво! И с Вами всегда интересно
и очень радостно. Учимся тому, как быть мужественными
в самое трудное время. Никаких слезинок! Не плакать
— не нужно морщин. Всегда Ваш Любимов (Лопух в 10 «А»)».

Удивительная гармония, с годами лишь возраставшая между
этими двумя людьми, настоящее земное счастье, которое они
обрели друг в друге, вызвали все-таки беспощадную зависть
богов. Любви суждено было пройти через мучительное, жестокое
испытание. Не признававшие даже после выматывающего учительского
труда пассивного сибаритского отдыха, супруги излюбленным
местом отпускных походов выбрали Аршан. Еще совсем маленьким,
усадив на свои крепкие плечи, Авенир Митрофанович нес
сына Славу в горы, Нина Васильевна легко поспевала за своими
мужчинами. Это звали семейной «горной болезнью». Неудивительно,
что она передалась Вячеславу по наследству. Как, впрочем,
и другие замечательные черты его родителей. Мать, вспоминая
о нем, говорит, что в сыне удивительным образом сконцентрировались
самые лучшие человеческие качества. В 1976 году Вячеслав,
аспирант политехнического института, готовился к защите
кандидатской диссертации, когда ушел в альпинистский поход,
из которого не вернулся. Не вернулся к жене и маленькому
сыну, к раздавленным утратой родителям. Тогда в горах
Аршана замерзли трое скалолазов, одним из которых был
их единственный ребенок. В удел им осталась память о
нем и любимый внук Ярослав, который теперь живет в Москве.
У него уже есть семья, сынишка, бабушку с дедушкой он
не забывает, все время держит с ними связь, приезжает
в гости к маме и к ним.

В скромной квартире моих героев на Степана Разина уютно
и тепло. На столе, убранном гобеленовой скатертью, мягко
горит лампа, похожая на большой фарфоровый кубок. Рядом
— толстенные старые альбомы с бесчисленными фотографиями,
львиную долю из которых составляют коллективные портреты
школьных и вузовских выпусков. Почти нет снимков, где
молодые Нина и Авенир были бы запечатлены вместе. «Да
было как-то не до того, чтобы фотографироваться,» —
словно оправдываются они. Но
«мы не видим в этом драмы, абсолютно никакой». Их молодость,
тревожная, суровая и прекрасная, навсегда осталась с
ними. Она согревает их до сих пор огнем неугасимого
чувства, который лучится в глазах, играет в улыбках,
мерцает в бережных и нежных интонациях голосов, когда
они обращаются друг к другу, и даже в молчании… Свет
этого огня нетленный, как трепет первого поцелуя.

Сегодня — Валентинов день, день влюбленных. И первые,
кого бы мне хотелось с ним поздравить, — эти двое.
Двое, сумевшие всю свою долгую и нелегкую жизнь превратить
в нескончаемый праздник любви.