В буфете Санкт-Петербургской театральной академии я
случайно столкнулась с актером Евгением Ганелиным.
Жора Любимов из «Убойной силы», которую смотрел в
стране и стар и млад! Ганелин, как о нем написали,
больше смахивающий на научного сотрудника, чем на
звезду сериала. Как оказалось, актер здесь преподает
(а когда-то сам тут учился, выпускник известного
ЛГИТМиКа), в буфет забежал чаю выпить, перекусить. Я
заметила, как студенты с любопытством поглядывают на
Ганелина. Они ведь тоже смотрят телевизор…

— Евгений, как вас студенты зовут?

— Евгений Рафаилович. Но вот предыдущий курс — тувинцев
(у нас был целевой набор, 17 ребят набрали в Туве) —
называл меня, как любого уважаемого человека в своей
республике, — пашкы. Одновременно это учитель, наставник.
Так что я был пашкы, а теперь вернулся в первобытное
состояние — Евгений Рафаилович…

— Это с ними у вас был спектакль «Тувинский метеорит»?

— Да. Мы с ребятами сделали
несколько зарисовок, наблюдений, пародий. Потом к нам
на зачет пришел Сергей Кошонин, посмотрел, как они «прикидывались»
Валерием Леонтьевым, Уитни Хьюстон, Лайзой Миннелли,
и сказал, что из этого надо делать спектакль. Я говорю:
«Тебе виднее, поскольку ты продюсер. Я поставить
могу, а одеть, обшить — нет». Он достал денег, и мы
поставили спектакль «Тувинский метеорит». Не могу припомнить
курс, который играл бы так часто на таких крупных площадках,
как этот: БКЗ «Октябрьский», ДК «Выборгский», где звезды
играют. Это было пародийное шоу, музыкальное обозрение,
зрителю оно на интеллект не давило, шло с успехом, ребята
экспансивные, открытые, зажигательные. Они очень лихо
пародировали звезд, народ заводился… Сейчас
они работают в театре в Туве.

— А что вы репетируете теперь со своими студентами?

— Еще рано репетировать. Пока они маленькие, в состоянии
такого артистического детства. Мы заставляем их просто
поверить в то, что они могут стать немного другими людьми,
выходя на сцену. Они верят, выходят, у многих получается.
Потихонечку набираем разные упражнения. Может быть,
из этого тоже получится какой-то пародийный спектакль.
Я-то люблю этот жанр. Но ребят первого курса, считаю,
еще рано выпускать на сцену. Пусть они резвятся в аудитории,
набираются опыта, притираются друг к другу, потому что
им все-таки четыре года вместе жить. Пусть поймут, чем
пахнет театр изнутри, увидят непарадную его сторону,
узнают, как можно смастерить из себя другого человека.

— Вы сами пародиями баловались?

— Да я и сейчас, когда сильно надо или попросят, делаю
пародии. Мы выступаем с концертами. Развлекаем народ как можем,
конечно. На кого пародии? На Вульфа, Роберта Рождественского,
на популярных лет 15 назад или сегодня артистов. В узком дружеском
кругу — на Владимира Семеновича Высоцкого.

Но если честно, мне не до пародий. Я занят
преподаванием в институте, и концертов много, и спектакли
в театре есть, научные работы надо писать. Вышел сборник
«Азы актерской профессии», сейчас готовится другой —
«Учебный спектакль».

* * *

Отец Евгения Ганелина — профессор, член-корреспондент
Академии наук, видный ученый, историк, крупный исследователь.

— Я подвел отца в том смысле, — признается актер,
— что не пошел по его историческим стопам. Но с другой
стороны… Я говорю: «Пап, ты хотел, чтобы я наукой
занимался? Пожалуйста. Компромисс такой: я в театре
работаю и наукой занимаюсь. Мне нравится». Папа — умный
человек, и, если честно, он никогда не противился моему
выбору. Хотя, наверное, на душе у него кошки скребли.
Потому что особенно первые годы работы молодого артиста
в театре — далеко не сахар. У всех. Тот, кто говорит,
что у него все в полном порядке, — привирает. Я работал
в Молодежном театре на Фонтанке, потом — в Театре имени
Ленинского комсомола (сколько я там массовок переиграл!).
Затем у нас (с моим коллегой Владимиром Богдановым)
был театр на двоих — «Хамелеон». После мы вернулись
в «Комиссаржевку», где раньше работали. Для меня слово
«массовка» — самое ненавистное из всех!
Сейчас те воспоминания окрашены флером
лет. Но тогда, когда играли гномиков, по три сказки
в день, это было неприятно… Cегодня
театр — учреждение бедное, а массовку одевать
надо, и поэтому мы стараемся брать пьесы, где большой
массовки нет. Вы заметили, что давно не ставят трилогию
про царей («Смерть Иоанна Грозного», «Царь Федор Иоаннович»,
«Царь Борис»)?

— В Москве эти спектакли идут…

— Москва может себе это позволить. Но не Питер. Здесь
всю эту боярскую орду просто не одеть. А в провинции
— тем более. Ну, может быть, в Омске и оденут, там театр
процветающий. А в обычном русском городе, где в штате
театра 30 артистов, еще и массовку выпускать?!
Да ну, пропади оно пропадом…

Я не был обижен ролями. Еще в институте играл
главную роль в замечательной пьесе Бюхнера «Войцек».
Были хорошие спектакли в разных театрах. Сейчас
занят в антрепризе «Я должен убрать президента».
Естественно, хотелось играть больше — но так вам
любой артист скажет.

— Евгений, на ваш взгляд, почему многие питерские
артисты предпочитают перебираться в Москву? В Петербурге
не стать известным, популярным? Вот и Хабенский с Пореченковым
уехали…

— Это дело ребят, они сделали выбор, и дай Бог им удачи…
Я так не считаю. Моя мама всегда говорила, что лучше
быть первым парнем на деревне… У меня тоже в свое
время стоял вопрос о переезде в Москву (я хотел уйти
на Таганку, когда еще был жив Юрий Петрович Любимов).
Но мудрый папа сказал мне: «Надо крепко подумать».
Я подумал и… плюнул на все и остался. Да, в Москве
возможностей больше. Но там и актеров раз в пять больше.
Надо делать свой выбор, и я его сделал. Я человек питерский.
В Москве себя неуютно чувствую. В Питере же — совершенно
спокойно. Для меня Москва слишком шумный город. А
театр требует сосредоточенности. Конечно, не всегда.
Когда в нем веселье — это тоже неплохо. Но когда только
веселье и какие-то поверхностные шумовые эффекты, тогда
начинается уже «околотеатральная» жизнь, что в Москве
присутствует гораздо больше, чем здесь.

* * *

— Вы, я вижу, не много заняты в «Комиссаржевке»…

— Мне хватает. Когда мы играли на износ при коммунистах
и когда играли пьесы, которые сейчас никто и не вспомнит,
было гораздо хуже. Сегодня все-таки репертуарная
политика строится так, что директор или главный режиссер
выбирает пьесу либо коммерчески успешную, написанную
толковым автором, либо пусть не коммерческую, но явно
хорошую с литературной точки зрения. В этих же пьесах
играть приятно! А когда мы играли в Театре Ленинского
комсомола спектакль по роману Федора Гладкова «Цемент»,
то называли его «Ни уму, ни съезду». Таких ролей мне
не надо.

— Я видела вас в роли Манилова в спектакле «Чичиков».
Эта же роль досталась Ивану Ивановичу Краско (народный
артист России, любимый петербуржцами актер, известный
в городе под именем «дядя Ваня». — От авт.). Краско
этот спектакль играть не любит…

— Да. Мне же роль нравится. Я размышлял: кто такой
Манилов сегодня? Для меня это… Михаил Сергеевич Горбачев,
такой мечтатель. Я не делал пародию на Горбачева, я
только взял для себя его «а хорошо бы сделать так, чтобы
всем было хорошо!» — окраску своего сценического характера.
Иван Иванович совершенно по-другому подходит к этой
роли. Слава богу, что я могу посмотреть, как он играет.
Это тоже бывает очень полезно.

— Когда вы были студентом Ленинградского театрального
института, у вас были актеры-кумиры, на которых вы бегали
в театр? А не довелось ли с кем-то из них позже выйти
на сцену в одном спектакле, на равных, в качестве партнера?

— Да вот Иван Иванович Краско. Я даже подумать не мог
о том, что когда-то буду сидеть с ним в одной гримерке!
«Комиссаржевка» тогда гремела на всю страну. Агамирзян
преподавал у нас на курсе. Мне очень хотелось попасть
сюда. Но после института пришлось поработать в других
местах. Пусть не все получается в молодости так, как
хотелось бы, но я мечтал попасть в «Комиссаржевку» и
попал сюда. А вот БДТ и «Александринка» подавляли меня.
Сами здания. Они какие-то музейные, там приятно ходить
по коридорам и смотреть фотографии. А для работы души,
мне кажется, они не приспособлены. Хотя там есть прекрасные
актеры…

Мне очень нравился молодой Театр Ленинского комсомола,
куда пришел Геннадий Михайлович Опорков (он в свое время
поднял Красноярский ТЮЗ). Мы все и потянулись за ним
в театр. Но после его смерти там стало нечего делать.

* * *

— Моя мама была преподавателем истории в музпедучилище.
Она хорошо пела, играла на пианино. И направляла меня.
Артистические задатки у меня, по-моему, от нее. Когда
я набирал себе по десять кружков (кружок по фото, хоккей
и прочее), она единственная не возражала против того,
чтобы я ходил в народный театр. Хоккей отпал сам собой,
а театр остался.

Честно говоря, я никогда не мечтал о кино и не старался
туда попасть. Мне нравился театр. Многие
актеры предпринимают разные шаги, чтобы их заметили
режиссеры, часто бывают на «Ленфильме», я же — нет.
Довольно много дублировал. Чтобы копеечку заработать.
Снимался в эпизодиках.
Но никогда не строил из себя Марлона Брандо. До «Убойной
силы» были у меня разные «фильмики», эпизоды. В сериал
же я попал случайно.

— Как живется Евгению Ганелину, играющему Жору Любимова, в родном
Питере? Среди людей — на улицах, в магазинах, парикмахерских
и проч. Кроме того, вы — актер Театра имени Комиссаржевской…

— Узнают, конечно. Я-то особенно этим не горжусь.
Потому что одно дело — узнавание, а другое — признание.
Все-таки лицо уже намозолило глаза народу. Наверное,
в театральных делах мне теперь чуть-чуть получше стало.
И жить немного полегче. Но гордиться тем, что ты герой
одного из раскрученных сериалов, особенно не стоит.
А то можно вознестись высоко, а потом будет больно падать.

Прославиться на всю страну как Жора Любимов и ничего
больше не сделать — это обидно. Именно поэтому я и
сохраняю преподавание в институте и работу в театре.

— А что сейчас с «Убойной силой»?

— Снимается новый блок. Мы чувствуем себя отчасти рабами
лампы. Нас вызывают за неделю до начала съемок серии,
и сценарий мы зачастую получаем за 2-3 дня до выхода
на съемки, а иногда и прямо на съемках. Я знаю, что
новые серии готовятся, но понятия не имею, какие там
у меня будут сцены — интересные, неинтересные, даже
про что. Решаем все не мы, естественно.

— Интересно, о чем вы говорите в своей статье «Театральный
актер в сериале»?

— О том, как сохранить актерское лицо, актерскую профессию
в условиях сырого сценария, нехватки времени. Есть у
нас в театральном деле такое понятие, как этюд. И если
каждую нашу сериальную сценку воспринимать как этюд,
который строится по своим театральным законам, независимо
от того, что там написано на бумаге, то можно протянуть
не просто написанную автором цепочку реплик, а сыграть
даже какую-то судьбу, линию. Вот это, пожалуй, наш сериал
от других отличает, потому что все-таки у каждого из
наших героев есть своя биография. Такая странно-загадочная
личная жизнь Кости Хабенского (Игоря Плахова). Безудержный
напор Андрюши Федорцова. Рассудочность Сережи Кошонина.
Мои проявления — грубоватые, хамоватые, но всегда
связанные с соображениями дружбы… Это все есть. А
если посмотреть на другие сериалы — так, масочки ходят
какие-то по экрану. Хотя, может быть, гордиться на самом
деле мало чем есть. Потому что приходится это вытаскивать
на площадке можно зубами! Ведь не секрет, что режиссеру
надо быстро, дней за восемь, «сляпать» серию. О том,
чтобы актеру что-то еще сыграть, а не дай бог — характер!
— да ну, зачем, кому это надо? Новая серия — шапку
поменял, играешь. Тут уже вопрос профессиональной этики.

* * *

— Слышала, что журналисты замучили вас сравнениями
с Высоцким: и внешне вы, мол, похожи, и тембр голоса
одинаковый, и в вашем герое Жоре Любимове есть что-то
от его Глеба Жеглова…

— Да. Все говорят. Жутко надоели! Высоцкий — это артист,
до которого мне тянуться да тянуться. Раз. А второе
— я видел его в театре, в «Гамлете». Жеглов — это
раскрученный сериал. По сравнению с тем, что Владимир
Семенович делал в театре, это все блекло, тускло.
Он настоящий театральный актер. Гамлет — это была глыба!
А от любого милицейского сериала все равно немножко
пахнет халтурой. Да, Высоцкий никогда не халтурил. Но
я-то понимаю, как он мог бы глубоко сыграть, если бы
не целая куча обстоятельств… Что мне сравнивать себя
с ним? Тем более, какой материал у него был в сериале
«Место встречи изменить нельзя» (это приличный, добротный
киносценарий) и какой — у меня. В «Убойной силе» каждую
сцену приходится дотаскивать, если есть возможность.

— Не секрет, что многие произносят с оттенком легкого
презрения, снобизма: «менты», «убойщики», «опера»…
Кто бы мог подумать, что вы — кандидат искусствоведения,
диссертацию защитили, научные статьи выпускаете, лекции
за границей читаете — причем на английском языке! Где
это, кстати, было?

— В Дании, в Финляндии. Это я преподавал актерское
мастерство актерам-профессионалам, закончившим театральные
школы. А потом одна супружеская пара пригласила нас
с Владимиром Богдановым на Аландские острова, где мы
поставили первый в той местности профессиональный спектакль —
по замечательной пьесе Салли Сальминен «Катарина» (ее
роман переведен на многие языки мира).

В Голландии, Финляндии я преподавал актерам-любителям.
После этого — студентам Петербургской
театральной академии. Но никуда от иностранцев мне не
деться. (Улыбается). Сейчас у меня на курсе есть два
финна, турок, немец, итальянка. Приходится изъясняться
с ними на английском языке.

— Знакомый журналист сказал мне «по секрету», что вам
более близки роли комические. Так?

— У меня есть любимые пьесы, а не жанры. «Старый
дом» Казанцева, «Сирано де Бержерак», «Чайка»… Вот
пригласили меня на роль в сериале «Мангуст»:
небольшая, но смешная. Мой герой — взбалмошный,
добрый пройдоха. Ничего у него не получается, но он
не расстраивается. Я с удовольствием взялся за эту
роль, потому что это никакой не Жора Любимов. Там
было что поиграть… Наверное, у меня есть какие-то
склонности больше к комедии, чем к трагедии. Но в
институте мы никогда не настраиваем ребят на амплуа.
Амплуа задано мамой и папой. Если девушка высокая,
если у нее русые волосы и приличная фигура, ну быть
ей, конечно, героиней! Но если еще она научена
смешно играть, ей цена в десять раз больше. Фактуру
нам дает господь Бог, а все остальное можно уже и
потренировать…