Запасшись картой, купленной в киоске, заправив наш
«Лексус RX 330» добротным бензином, мы с моим другом и
коллегой Сергеем Пятковым, который многие годы
проработал маркшейдером в Бодайбо, в предвкушении
новых впечатлений и встреч с друзьями
рано утром двинулись в сторону Жигалово. По нашим
расчетам выходило, что если водитель не очень
заленится, то часов через 20 можно будет уминать
пельмени у наших товарищей. При проектном расстоянии в
1440 км и с учетом мощности авто этот проект
не вызывал особых нареканий. И все же в последний
момент я с неохотой бросил в багажник лопату. Так,
на всякий случай. Спутниковый телефон, взятый в
дорогу, скорее служил свидетельством нашей
продвинутости, не более.

Первый отрезок в 380 км до Жигалово мы прошли
быстрее расчетного времени, к обеду миновали Чикан и
втянулись в не очень обжитую трассу до Улькана. И
хотя дорога была протоптана только в один след, мы
уверенно сворачивали на обочину при разъезде со
встречными машинами и нахваливали японцев за
удачную конструкцию автомобиля. Лопата пока не
пригодилась, но мы явно почувствовали, что она
лишней не окажется.

Тревога стала ощутимой, когда мы приближались к
Кунерме. Навстречу попадались легковые машины,
водители которых, глядя на нас, недвусмысленно
покручивали пальцем у виска. После станции, где
дорога существенно сузилась, но все же была
проходима со скоростью 15-20 км в час, мы остановили
встречный джип. Вышедшие навстречу мужики объяснили, что
перевал Даван непроходим.

Отказываться так легко от своих планов мы не
привыкли и решили, что надо двигаться вперед,
а вернуться никогда не поздно.
Дорога превратилась в траншею шириной на одну машину
со снежным бордюром по бокам высотой до двух метров.
Минут через сорок уперлись в первую машину, которая,
как пробка, перекрыла транспортную артерию. «Дороги
дальше нет, стоим двое суток, надеемся на бульдозер,
но, говорят, бульдозеристы начали отмечать 8
Марта», — услышали мы от попутчиков.

Народ с тринадцати застрявших машин подтянулся к
нам, с удивлением наблюдая новичков.
Все, кроме нас, ехали домой, и дороги назад у них не
было. Нас убеждали вернуться и, если можно,
кому-нибудь позвонить, чтобы их вытащили из заносов.
Когда мы спросили, сколько пройдено за два дня,
они показали рукой на поворот, до которого было
метров 200.

Вернуться было еще можно. Люди помогли бы
выкопать в двухметровой снежной стенке траншеи
нишу-карман для разворота в обратную сторону. Дорога
сзади была свободна. Но нас поразила растерянность и
беззащитность людей. Мы собрали мужиков и начали
мозговую атаку. Я убеждал всех, что мы
добропорядочные граждане своей страны, платим налоги
и власти должны нам помочь. Водители неохотно
соглашались, но говорили, что донести до властных
ушей весть о наших бедах невозможно.

Бизнесмен Фадеев покопался в записнушке и нашел
телефоны мэра Северобайкальска. С этого момента мой
спутниковый аппарат заработал как коммутатор. Связь
была отличной, но мэра на месте не оказалось. Нашли его
супругу, изложили ситуацию. Она пообещала что-нибудь
сделать, но уверенности в ее голосе не
чувствовалось. Один из наших товарищей по беде
дозвонился до своих родственников в
Северобайкальске, и те обещали помочь.
Но кроме желания у них, похоже, ничего не было.

Тогда я вспомнил про спасателей из МЧС. Я позвонил
домой и попросил сына выйти на дежурного Иркутской
области. Через 10 минут сын сообщил мне, что его
выслушали, но просили больше не беспокоить серьезных
людей, иначе наряд милиции отправят. Реакция на
звонок ребенка была понятной.

Я решил набрать дежурный
телефон оператора наземной станции космической связи
системы «Глобалстар». Девушку звали Света. Она сразу
«въехала» в ситуацию и быстро выдала телефон
оперативного дежурного МЧС России.

Дальше ситуация стала развиваться стремительно.
Оперативный дежурный (к сожалению, я не записывал
всех имен и фамилий) был очень собран и четок.
Попросил обрисовать ситуацию, сообщить место
нахождения и назвать самые острые проблемы, записал
наш номер телефона. Во время переговоров народ с
интересом, но косовато на меня посматривал.
Поскольку для качественной связи нужен открытый
небосвод, я открыл люк, и все мои переговоры были
достоянием попутчиков. Со стороны, как все говорили
позже, это было похоже то ли на фантастику, то ли на
крутую рисовку, а потому не вызывало доверия. Какое
дело Москве до нас — читалось на лицах.

Звонок из Москвы: «Принимаем меры, координатором
будет выступать Иркутский центр МЧС».

Прошел час.
Наступила ночь, температура приближалась к -30,
началась поземка. Люди сказали, что такими темпами
метра два за ночь наметет. А если учесть, что мы стоим
в снежном корыте, то сравнять нас со снежным наносом
потребуется не так много времени. Мы собрали женщин
и детей в один «уазик»-таблетку, укрыли одеялами и
попросили поспать. Самое неприятное, что в
машинах стало кончаться топливо. Стали глушить
моторы поочередно, чтобы сэкономить остатки.

В это время снизу прорвался груженый КАМАЗ. Он, как
тромб, перекрыл все отступы. Развернуться у него не
было ни единого шанса. Пешком кому-либо возвращаться
было смерти подобно. Оставалось одно — прорываться
вперед. Телефон молчал. Тогда я набрал номер
Иркутского центра МЧС. Голос дежурного был сонным.
Он нехотя еще раз выслушал нашу историю и сказал,
что в том районе у него нет ни сил, ни средств. Сам
он тоже не пойдет нас откапывать, поэтому может
только посочувствовать.

Это была хорошая доза адреналина. Поскольку
дальнейший диалог с Иркутском смысла не имел, я
снова вышел на связь с Москвой. Сообщаю об ухудшении
ситуации на перевале и передаю слова офицера из
Иркутска. «Он зря так сказал», — сдержанно заметил
оперативный дежурный.

Вмешательство федерального центра переломило
ситуацию. Теперь телефон почти не умолкал. Звонили
из центра МЧС в Улан-Удэ, выяснял дорожную ситуацию
сотрудник Иркутской областной ГАИ. Но наиболее
четко, профессионально и ответственно действовал
оперативный дежурный МЧС Сибирского федерального
округа Эдуард Юрьевич Попов. Он сразу выявил наши
наиболее уязвимые места, давал дельные советы,
подбадривал, постоянно снабжая свежей информацией.

Около часа ночи услышали стук по стеклу кабины.
Двое рабочих пробились к нам по команде начальника
станции Кунерма и притащили две канистры солярки.
После дозаправки машин все вздохнули свободнее. Тут
же Красноярск сообщил о выходе в нашу сторону
аварийного поезда МПС с тяжелой техникой. От пищи,
предложенной Красноярском, мы отказались, ее до утра
должно было хватить. Женщины и дети спали. У народа
появилась надежда на спасение.

В половине пятого — снова стук по кабинам. Водители
двух тяжелых бульдозеров сообщили о прибытии и
велели следовать за ними. Мощь этих гигантов,
взрывавших отвалами многометровые заносы в голове и
хвосте колонны, вселяла гордость за наше МЧС. И хотя
дорога до станции Даван была совсем даже нелегкой —
машины постоянно зарывались, съезжая в огромную
бульдозерную колею, — настроение у всех было
приподнятое. С каким-то особым энтузиазмом мы
выкапывали все машины и со скоростью около километра
в час неуклонно двигались к цели
— станции Даван.

Ниже станции уже прошла техника, еще ниже мы
встретили мощное дорожное звено с бульдозером
International, грейдером и подсыпалкой. На выходе с
перевала колонну встречали многочисленные родные и
близкие, а также серьезного вида чиновники. Один из
них, найдя меня, выяснил состояние людей и,
поблагодарив за содействие, пожал руку.

В момент прощания мы испытали невероятно приятные
минуты. Подоспевшие люди
предлагали пищу, звали в гости, насильно залили в
бак доставленное топливо, хотя нам хватило бы до
заправки. У всех нашлись добрые слова. На перевале
Даван закончился и мой запас визиток.

Жизненный принцип «Никогда не сдавайся» в очередной
раз доказал свою действенность. Наши россияне в
критический момент оказались на самом высоком уровне сочувствия и
взаимной поддержки. Спутниковая система
телефонной связи Globaltel за одну ночь окупила все
затраты. А совковая лопата в очередной раз доказала,
что она лучший друг водителя.