Государственная Дума взбунтовалась.

Впервые за время работы российского парламента нового
созыва дружное одобрение внесенных правительством
законопроектов сменилось бурей негодования и протестов.
Один за другим представители фракций гневно заявляли о
своем несогласии с чиновничьим произволом. Плечом к
плечу встали даже непримиримые
идеологические противники — либеральные демократы и
коммунисты, горячие патриоты «Родины» и сдержанные
независимые депутаты.

Столь бурную и непривычную реакцию вызвало
обсуждение в первом чтении законопроекта, который
называется «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях
и пикетированиях».

Родился он еще в недрах отправленного не так давно в
отставку правительства. Авторы закона положили в его основу
несколько предложений, которые, по их замыслу, должны
наконец обуздать митинговую стихию, которая нет-нет
да и покажет себя на просторах нашей родины.

Чтобы этого не происходило впредь, проектанты
предусмотрели запрет на проведение митингов, демонстраций
и пикетов в непосредственной близости от мест расположения
государственной власти и управления, а также возле школ,
больниц, стадионов и театров, когда там идут спектакли или
соревнования. Власть получает право пресекать формы
выражения гражданского протеста, если о них не сообщено за
10-15 дней в письменной форме, если участники мероприятия
не имеют знаков, по которым их можно было бы отличить от
простых зевак, и если им еще не исполнилось 18 лет. Кроме
этих в законе
есть и другие многочисленные ограничения
гражданской активности, способные отбить
всякое желание эту самую активность демонстрировать.

Строгое следование закону означает, что собираться
для своего волеизъявления или протеста гражданам предстоит в
спальных районах, ибо центральная часть населенных пунктов
сплошь состоит из тех самых заведений, к которым
приближаться нельзя. Проект лишает возможности
повлиять на действие властей оперативно, а также добиться от
них какой-либо непосредственной реакции. Он упреждает
появление в стране «недовольных» и тем самым способен
спровоцировать развитие подпольных форм протеста, что
несовместимо с принципами цивилизованного гражданского
общества.

На страницах законопроекта, казалось, ожил полузабытый
герой рассказа Глеба Успенского городовой Мымрецов. Этот
страж порядка, как известно, руководствовался в своей
деятельности двумя принципами — «тащить» и «не пущать»,
полагая, что именно они должны лежать в основе отношения
государства к своим гражданам. Такого не позволяла себе даже
советская власть, в годы которой демонстрации «единства и
сплоченности» проходили как раз вблизи партийных чертогов.

Но ни бурная дискуссия, ни очевидные драконовские
замашки авторов не помешали дружному голосованию
парламентского большинства, обеспечившего принятие законопроекта в первом чтении.

В связи с этим возникает вопрос: зачем власти, которая
столь часто в последнее время говорила о необходимости
построения в России общества политически активных и
ответственных граждан, нужен документ, по своей сути
противоречащий решению этой задачи? Действия думского
большинства ничего, кроме недоверия, у граждан вызвать не
способны. Избиратели ведь могут рассудить и так: если
увеличивается прессинг и возникают новые запреты, значит,
жди непопулярных решений. Вряд ли такое настроение в
обществе можно назвать самым подходящим для проведения
важнейших и действительно необходимых реформ в
социальной, коммунальной, образовательной и других сферах
жизни.

В одном авторы законопроекта правы. Нормативная база,
регулирующая отношения власти и толпы на улице, у нас в
стране не проработана. Во многих регионах существуют свои
инструкции, и некоторые пункты в них грешат отсутствием
здравого смысла. Кое-где местные начальники требуют на
согласование лозунги и призывы, в другом месте обязывают
манифестантов назначать из своих рядов ответственных за
противопожарную безопасность. Нельзя сбрасывать со счетов и
угрозу проведения террористических актов во время массовых
мероприятий.

Но это вовсе не означает, что новые законы должны быть
написаны в духе отрицательных героев произведений русской
литературы, которая, кстати, всегда побуждала читателей к
активному проявлению своей гражданской позиции.