— Сергей Николаевич, в ваших исследованиях говорится, что приоритеты социальной политики
должны зависеть от уровня доходов домашних хозяйств. Как изменилось их положение за последнее
время?

— Госкомстат регулярно проводит обследования домохозяйств, и, по его данным, реальные денежные доходы
населения в последние годы увеличились. Но, к сожалению, сохранились большие межрегиональные
отличия. Я имею в виду не абсолютные размеры доходов. Потому что при низкой территориальной
мобильности населения важно соотношение среднедушевого дохода с прожиточным минимумом. По-
прежнему здесь лидируют Москва и нефте- и газодобывающие регионы, а российская провинция остается
достаточно бедной.
По сути, у нас есть две России — богатая и бедная. Это очень серьезная проблема.

Существует по аналогии со средним классом «средняя Россия», и ее положение достаточно неустойчиво. Для
домохозяйств, которые составляют «среднюю Россию», важно, чтобы их жизненный уровень не снижался. Но
сейчас очень быстро растут цены на недвижимость, а доходы населения от этого роста отстают. Если
говорить о вкладах, то средства на депозитах растут. Но по принятому закону о гарантировании вкладов
объем гарантий ниже, чем стоимость нормальной модели «Жигулей». Что касается пенсионной реформы, то
результаты, которые мы получаем на выходе, несопоставимы с теми, которые могли бы быть получены в
результате активной деятельности самого домохозяйства.

Проблемы малого предпринимательства не решаются, до сих пор не получилось решить проблему «одного
окна» — наоборот, плодятся коррупциогенные законы. Ни одна власть эту проблему не решила. Пример
позиции власти — это дискуссия о платных парковках в Москве. То есть принимаются нормы, которые никак не
соотносятся с реальностью, и граждан понуждают им следовать.

— То есть вы понимаете социальную политику не только как программы помощи нуждающимся.

— Есть несколько направлений, связанных с социальной политикой. Первое, конечно, — это собственно
социальная защита сирых и убогих. Это достаточно скучный отраслевой вопрос, потому что нет других
возможностей определить малоимущих, кроме как по отношению дохода к прожиточному минимуму.

Существуют еще категориальные выплаты для пенсионеров, матерей-одиночек, инвалидов. Правительство
старается с этим бороться. Пора
переходить к адресной защите. За это время мы только добились принятия закона о государственной
социальной помощи, который предусматривает выплаты тем, чьи доходы ниже прожиточного минимума в
конкретном регионе, и предусматривает, что детские пособия назначаются родителю, если его доход не
дотягивает до прожиточного минимума. По-моему, это все.

Осознав перед собой эту стену, реформаторы пошли по другому пути. В пенсионной системе есть не только
конкретная выплата конкретному человеку. Существует базовая часть, ниже которого
доходы пенсионера упасть не могут, и доплаты, зависящие от самого будущего пенсионера. А если бы мы
пошли по другому пути, мы могли получить две России и в пенсионной сфере.

Сейчас предпринимаются
подобного рода попытки в реформе системы медицинского страхования,
главный лозунг которой состоит в том, что «богатые платят за бедных».

На первых стадиях реформы предлагалось, что богатые компании или домохозяйства сами платят за себя в
систему добровольного медицинского страхования, освобождаются от выплат в систему обязательного
медицинского страхования и, соответственно, не претендуют на его услуги. Были проведены
соответствующие расчеты, которые показали, что бюджет ОМС (обязательного медицинского страхования)
будет проседать. Понятно, что основным потребителем услуг ОМС являются бедные домохозяйства, которых
у нас сейчас абсолютное большинство. И теперь богатый может платить в добровольную систему, но в
обязательную систему он все равно должен платить. На мой взгляд, это является разумным решением.

— В каком направлении нам нужно модернизировать систему социальной защиты и какие для того
необходимы инструменты?

— Ответ достаточно тривиальный: в первую очередь, все будет зависеть от экономического роста. Бюджет
социальной политики зависит от состояния бюджета страны.

Адресная социальная поддержка заключается не только в том, чтобы дать деньги
недостаточно обеспеченному домохозяйству, но и в том, чтобы определить возможности
выхода для него из этого состояния.

Например, если человек 50—55 лет, еще полный сил, оказался безработным, то его ни один
работодатель не возьмет на работу. Тут нужны другие стратегии, другая помощь, возможно, помощь в
трудоустройстве. У другого человека 10 детей — и ему нужна другая помощь. Если его дети вырастут в
нормальных условиях, то это, извините за цинизм, будущий источник доходов государственного бюджета, а
если в ненормальных, то, повзрослев, они вызовут только новые расходы.

Если в домохозяйстве что-то происходит — болезнь, потеря кормильца, рождение ребенка, — то люди должны
четко знать, в какую службу они должны прийти и гарантированно получить тот или иной вид государственной
социальной помощи: пособие на ребенка, профессиональную подготовку, лечение. Домохозяйство не
должно быть брошенным.

Я считаю, что только на этом пути мы можем добиться каких-то успехов. Только
индивидуализация работы, которая потребует кадрового расширения систем социальной защиты, может
оказаться действенной. В противном случае деньги, и достаточно пристойные деньги, которые направляются
в систему социальной политики, далеко не всегда будут давать эффект.

Сейчас я принимаю участие в исследовании эффективности работы федеральных целевых программ, среди
которых значительное место занимают социальные программы «Дети России», «Старшее поколение»,
«Молодежь России». Вы бы видели, на что идут эти деньги: фестивали,
конкурсы, концерты…

— Сейчас многие экономисты считают, что снижение государственных социальных обязательств
является условием успеха рыночных преобразований.

— Я полностью согласен с тезисом о необходимости снижать социальную нагрузку.
Но при этом не нужно забывать о том, что оказанная сегодня эффективная государственная
поддержка в будущем — это дополнительные доходы бюджетов всех уровней, а
неоказанная поддержка приводит в будущем к дополнительным расходам.

Если мы при принятии закона о федеральном бюджете говорим,
что должны направить на
адресную социальную помощь столько-то, на пособия по безработице — столько-то, на систему профподготовки —
столько-то, то люди в регионах четко знают, какие средства они получат. В этом я трагедии не вижу, скорее —
наоборот, ведь федеральный бюджет, как правило, лучше выполняет свои обязательства. Я бы не искал тут
парадокса. Например, был фонд занятости населения, из которого выплачивались пособия, с которыми были
бешеные задержки. После ликвидации фонда в составе федерального бюджета создали фонд компенсаций —
и задержек по выплатам пособия по безработице не стало.

Можно спорить о методологии расчета. Почему, скажем, пособие на ребенка составляет 70 рублей и в
Москве, и в Дагестане? Пособие должно быть дифференцировано относительно прожиточного минимума, но,
к сожалению, это происходит не по всем видам пособий. Пособие по безработице, например, его учитывает.

— И все же,что нужно сделать для повышения эффективности социальной помощи?

— Опять все прежде всего упирается в уровень экономического развития. Сейчас у нас достаточно убогие
программы бесплатного медицинского страхования, но если государство будет богатеть, то программы
медицинского страхования можно будет расширять.

Что касается эффективности, то, во-первых, это принцип адресности. Скажем, один пенсионер получает 1800
рублей в месяц, а другой 9000—10000. Это две разные категории пенсионеров. Так что гарантией
эффективности будет то, что средства будут доходить до конкретного домохозяйства, которое нуждается в
помощи, а не размазываться на всех.