— Игорь Михайлович, на ваш взгляд, что выиграли и что потеряли околовластные
группировки в результате структурных преобразований в высших эшелонах власти?

— Нынешние структурные преобразования тесно связаны с началом второго срока
президентства Владимира Путина. Выборы 2004 года имеют одно принципиальное
отличие от предыдущих выборов: Владимир Путин выступил на них не как ставленник
ельцинской элиты, а как самостоятельная фигура, со своей командой и собственными
представлениями об основных направлениях внутренней и внешней политики. По сути,
произошла перелегитимация президента в новом качестве, а это, в свою очередь, влечет и
переформатирование системы власти, выстраивающейся под задачи более высокого
уровня, чем те, что стояли перед Путиным в первый срок.

Происходит повышение управляемости системы, замыкающейся лично на президента,
окончательная ликвидация автономных образований, способных конкурировать с ним.

Решение этих задач должно привести к концентрации ресурсов для новых
преобразований, которые, с одной стороны, продолжат уже начатые реформы, а с другой —
максимально сгладят последствия от ожидаемых негативных экономико-социальных и
политических явлений. Здесь и риски падения цен на нефть, и опасения в связи с
реформированием ЖКХ, и многое другое.

Иными словами, президент пытается создать мощный и эффективный инструмент
проведения внутренней политики, работающий без сбоев и нацеленный на быстрое
решение поставленных задач. Из этого следует, что система власти подвергается очистке
от тех элементов, которые либо вообще не вписываются в новый формат, либо не
способны в нем нормально функционировать.

Начало преобразованиям было положено осенью прошлого года, когда ушел в отставку
руководитель администрации президента Александр Волошин. Поводом послужило
«дело ЮКОСа», как лакмусовая бумажка выявившее водораздел между «староельцинской»
и «питерской» элитами. К моменту президентских выборов все знаковые фигуры,
принадлежавшие к «семье», оказались так или иначе вытеснены из руководящих структур
либо адаптированы к ним.

Новая правящая элита неоднородна и внутри довольно конкурентна. Если раньше можно
было говорить о конкуренции за властные позиции между «семьей» и «питерскими», то
сейчас это происходит между «питерскими либералами» и «питерскими силовиками». И
даже внутри данных групп есть люди, существенно отличающиеся по своему видению тех
или иных процессов.

Пока создается впечатление, что «питерские либералы» добились гораздо больших
успехов, чем «силовики», сохранившие свой прежний статус. Так, Дмитрия Козака
называют теневым руководителем правительства, Дмитрий Медведев возглавил
администрацию президента, Алексей Кудрин заметно укрепил собственные позиции в
правительстве. «Либералы» получили большую публичную власть, а значит, и большую
ответственность. «Силовики» остаются в тени, но их влияние по ряду вопросов может
быть доминирующим. Главное, что произошло за последнее время, — это наполнение
системы органов власти лицами, которым президент доверяет лично.

— Почему путинская реформа власти шла так долго: стартовала в начале его первого
президентского срока, затем четыре года практически ничего не происходило, а
перед вторым сроком случился новый рывок?

— В начале первого президентского срока Владимир Путин не обладал ни своей командой,
ни достаточными экономическими ресурсами, ни необходимыми аппаратными
возможностями в самом широком смысле этих слов. Политическое поле и система власти
были весьма разнородны: государственная сфера контролировалась преимущественно
«семьей», политическую раздирали противоречия между различными политическими
силами, среди которых большой вес имела КПРФ, были сильны и во многом автономны
региональные элиты.

Бизнес рассматривал власть как собственный ресурс, а не наоборот. В таких условиях
любой управленец вынужден выстраивать систему приоритетов, решение каждой текущей
задачи должно обеспечивать условия для выполнения последующей.

Напомню, что первым структурным преобразованием стало введение института
полномочных представителей президента в семи федеральных округах. Иными словами,
первым объектом политического структурирования были выбраны региональные элиты.
Одновременно (локально и по мере возможности) началось завоевание экономических
высот. В качестве примера можно привести назначение в «Газпром» Алексея Миллера.
Это кадровое решение реализовывалось тяжело на фоне резкой критики со всех сторон и
почти двухгодичного болезненного формирования его команды.

Только через два с половиной года Владимир Путин смог позволить себе проводить
политику, в итоге изменившую политическое пространство России. С «делом ЮКОСа»
были лишены политических амбиций бизнес-элиты, потерявшие инициативу в диалоге с
властью. Логическим следствием стало значительное ограничение их возможностей
влиять на политические процессы. Это, в свою очередь, облегчало выполнение новой
задачи: формирование более лояльных и управляемых органов власти. По итогам
парламентских выборов мы получили Госдуму, чей состав позволяет администрации
президента проводить в кратчайшие сроки почти любые инициативы, вплоть до внесения
поправок в Конституцию.

За четыре года президент сумел поэтапно выстроить такую систему власти, при которой
сначала региональные элиты, затем бизнес и, наконец, демократические институты стали
единым механизмом реализации государственных задач. В начале второго президентского
срока эта система получила закрепление в виде нового правительства.

— Какова функция администрации президента во властной системе России? Не
означает ли отсутствие существенных изменений в ее составе и структуре, что
реформирование не коснулось самого «верха»?

— В прежней системе — и при Ельцине, и при «раннем» Путине — руководитель
Администрации президента чаще всего являлся автономной политической фигурой, с
которой приходилось считаться даже главе государства. Администрация по своим
прерогативам и влиятельности была сопоставима с правительством и часто
конкурировала с ним, создавая почву для институциональных конфликтов.

В нынешней ситуации эта структура обладает рядом совершенно новых качеств. Ее глава
теряет политическую автономность, превращаясь в исполнителя «государевой воли».

Основные управленцы, ранее занимавшие посты заместителей главы администрации
президента, теперь помощники президента, то есть подчиняются непосредственно ему, а
не руководителю администрации. Преемником Александра Волошина, по сути, стал не
Дмитрий Медведев, а сам президент.