!I1! Бывают в жизни моменты, которые до самых мелких подробностей
навсегда запечатлеваются в памяти. Не раз, по редакционному
заданию или из собственного интереса расспрашивая
людей старшего поколения о пережитом на войне, удивлялся
я зримой яркости их рассказов и мудрой простоте суждений.
В своем старом блокноте обратил я внимание на подчеркнутую
выдержку из беседы с ветераном: «У каждого, понятно,
была своя судьба, а на всех — судьба-то общая». Вот
он, ключ к моим собственным воспоминаниям…

Войну я встретил, заканчивая третий курс физико-математического
факультета Иркутского университета — оставалось сдать
самый последний в учебном году экзамен. Сессия была
трудной, все изрядно устали и потому в воскресенье,
как раз 22 июня 1941 года, договорились «зубрить» своей
компанией на берегу Ангары. Погода стояла отличная!
Для разминки погоняли мяч, пробежались наперегонки,
посостязались в остротах и шутках и, с трудом обуздав
ребячество, расселись на теплых, гладко обкатанных рекой
бревнах, чтоб со всей строгостью экзаменовать друг друга
по самым сложным темам. Какое там! Мы все время сбивались
с заданного тона на обсуждение радужных планов на это
лето и на будущее. Ленинград, Крым, байкальские маршруты…
Меня же сразу после экзаменов ждала работа в редакции
«Восточно-Сибирской правды». Я давно в ней сотрудничал
и был зачислен в штат отдела культуры без отрыва
от учебы.

Журналистика влекла меня так, что я начинал сомневаться:
правильно ли выбрал профессию? Точные науки были
интересны, но рядом с математическими формулами в
моих тетрадях все чаще появлялись рифмованные строчки.
В альманахе «Сибирь» печатались мои первые поэтические
опусы — как тут не размечтаться…

В тот последний мирный день, шагая по Ангарскому мосту
в родное Глазково, я упивался вкусной свежестью Ангары.
Домой заявился уже под вечер, голодный, веселый, малиновый
от неумеренного загара. Родители переглянулись, а младший
брат Леня, который накануне отпраздновал выпуск из школы,
задиристо спросил:

— Ты откуда это?

Я метнул в его сторону выразительный взгляд, но вдруг
услышал незнакомо глухой, сдавленный голос отца:

— Война, сынок, — ты, видно, еще не знаешь…

Кто знал,

И вечной гордости живых!

Война по своим строгим законам распорядилась судьбами
миллионов людей. Вместе со многими университетскими
товарищами уже в июле 1941-го я стал курсантом Черниговского
военно-инженерного училища, перебазированного в Иркутск.
Оно в экстренном порядке, по ускоренной программе готовило
для фронта лейтенантов-саперов. Опытные командиры «гоняли»
ребят до упаду, не уставая повторять, что на минном
поле малейшая ошибка может стать смертельной. Так что
учились мы на совесть. И, признаться, я был ошеломлен,
когда взводный вызвал меня из строя и приказал немедленно
явиться к начальнику училища. Вроде бы ничем не проштрафился…
Разговор оказался предельно кратким. Пришло предписание:
«Отчислить курсанта Гайдая А.И. из училища и направить
в распоряжение политуправления ЗабВО». Оставалось лишь
козырнуть, но я медлил, и седой полковник, испытующе
взглянув на меня, намекнул на суть приказа: «Вы что,
журналист? Желаю успешной службы».

Мне казалось невероятным, что в дни отступления, кровавых
боев за каждую пядь родной земли журналист оказался
не менее нужным армии, чем сапер. Но приказ есть приказ,
и, срочно оформив документы, отбываю в Читу. В прокуренном,
набитом битком вагоне уже спокойнее пытаюсь осмыслить
новый жизненный поворот и представить, что ждет меня
впереди.

!I2! … Шел август 1941 года. В одном из гарнизонов близ
маньчжурской границы срочно формировалась редакция газеты
36-й армии «Вперед, к победе!», и с командировочными
предписаниями из разных частей к новому месту службы
прибывали журналисты. В военную печать пришло также
немало профессиональных литераторов. Для них даже была
учреждена специальная должность — писатель армейской
газеты. В нашей редакции на этой должности оказался
Иннокентий Степанович Луговской, и я рад был служить в
его подчинении. Опытный газетчик и самобытный поэт,
он работал с напористым увлечением, из номера в номер
писал агитационные стихи, очерки, боевые стихотворные
призывы. Вместе с Иннокентием Степановичем мы задумали
ставшую популярной среди бойцов сатирическую рубрику
«Короткой очередью» — частушки, куплеты, эпиграммы на
злобу дня. Их использовали в своих беседах политруки,
они звучали в солдатских разговорах, и это вдохновляло.
Мы старались равняться на опыт центральных газет —
«Правды», «Известий», «Красной звезды», где печатались
страстные, зовущие на подвиг во имя Родины статьи И.
Эренбурга, стихи К. Симонова, А. Суркова, А. Твардовского,
ставшие любимыми песни, которые пела вся страна.
Писатели и журналисты шли вместе с армией трудными дорогами войны.

На нашем Забайкальском фронте война носила особый характер.
Сибиряки, служившие здесь, хорошо помнят все тяготы
пограничных будней, недаром приравненных к фронтовым.

На рубеже живут сурово:

Как все готово для отпора.

Вспоминаю, как писал я эти строки при мигающем свете
от движка в одном из дальних гарнизонов, где был в командировке.
Редакция старалась поддерживать живую связь с частями
и подразделениями, и мне до сих пор земляки иногда напоминают
о встречах на учениях, в солдатских клубах, в землянках.
Дорогого стоит эта память…

В 1942, в разгар декабрьских морозов, нас с Иннокентием
Степановичем направили в командировку на боевые учения
танкистов. Ранним утром в назначенное приказом время
танки вышли на боевой рубеж. Стальная броня седела под
колючим ветром, но в учебном походе не было скидок на
погоду, все было отлажено, четко и подтверждало высокую
выучку экипажей. Мы писали об этом в своем репортаже
с гордостью. Ведь именно в Забайкалье формировались
знаменитые сибирские полки и дивизии, вписавшие славные
страницы в историю Великой Отечественной войны.

Мне тоже приходилось бывать в отправляющихся на западные
фронты частях, делать зарисовки о патриотическом настрое
солдат и командиров, этому были посвящены многие мои
стихи. Именно тогда, в дни суровых испытаний, родился
крылатый призыв: «Коммунисты, вперед!» — я был искренно
взволнован тем, что в это время вступил в члены партии
и получил партбилет.

Ныне, осмысливая курс грандиозной перестройки нашей
страны, во многом поддерживая новые веяния, я, признаться,
не могу уважать тех, кто демонстративно рвал, топтал,
жег свои партбилеты. Для них это, видно, был исчерпавший
срок годности пропуск к житейским благам, к успешной
карьере. Я же вспоминаю партбилеты, хранившиеся у сердца,
пробитые пулей, — пусть останутся они реликвией нашей
многотрудной отечественной истории…

Последние залпы второй мировой войны прозвучали на наших
восточных рубежах уже после праздничного салюта в честь
победы над гитлеровской Германией. В августе 1945-го
был совершен стремительный бросок через Хинган, наши
части с боями подавляли сопротивление ощетинившихся
японских укрепрайонов, на дорогах все чаще встречались
колонны пленных самураев.

Наша военная редакция, оправдывая свое броское название
«Вперед, к победе!», ни на шаг не отставала от наступающей
армии. Погрузив типографское оборудование на грузовичок,
мы участвовали во взятии Хайларского укрепрайона и,
что называется, прямо «с колес» выпускали свежие номера
газеты.

Настроение в армии было победное, солдаты мечтали о
возвращении домой, о встречах с родными и любимыми,
о мирном труде. Строчки начатых в редкие свободные часы
стихов об этом заполняли мои полевые тетради. И как-то,
полистав их, Иннокентий Степанович сказал: «Надо тебе,
паря, браться за первую книжку». Он и стал «крестным
отцом» моего послевоенного поэтического сборника, вышедшего
в 1947 году в Читинском издательстве.

К этому времени многие из тех, с кем вместе мы служили
в газете 36-й армии, уже демобилизовались. Переписка наша
длится вот уже долгие годы, и мне хорошо известно, что
журналистские блокноты военных лет стали основой целого
ряда произведений о службе на восточных рубежах страны.
Сам я жил в чаянии серьезно отдаться поэзии, но так
уж случилось — из армии меня демобилизовали лишь в
1953 году. Служил я в окружной военной газете «Советский
боец», издававшейся в Иркутске.

Журналистика стала моей основной профессией. Сняв офицерские
погоны, я стал корреспондентом ТАСС по Иркутской области.
Это была новая глава жизни — целых три десятилетия
— как на передовой в дни штурма.

Переодевшись в штатский костюм, на лацкане которого
была эмблема ТАСС, я с первых же шагов на новом поприще
понял, что от меня требуется постоянная мобилизационная
готовность — срочно лететь, ехать, плыть, торопиться,
чтобы выполнить очередное задание. Чуть свет, а то и
среди ночи, не учитывая временной разницы, мне звонила
Москва и разговор начинался со слова
«срочно». Непреложным правилом тассовцев была оперативность
плюс краткость и документальная точность.

Правительственное телеграфное агентство Советского Союза
(ТАСС) было средоточием важнейших событий в жизни страны,
ориентиром для всех без исключения газет, сообщения
с ленты агентства тиражировались и для зарубежья. Немалое
место в этом потоке информации занимала тогда и наша
Сибирь, где в 60-80-е годы разворачивались гигантские
стройки, интерес к которым велик был во всем мире.

Передавать материал мне приходилось о самых разных сторонах
жизни Восточной Сибири: промышленности, сельском хозяйстве,
науке, культуре, спорте, а также о важнейших общественно-политических
мероприятиях, международных связях. Мне довелось освещать
ход строительства и праздники пуска крупнейших гидроэлектростанций
на Ангаре и Енисее, создание мощного Ангаро-Усольского
нефтехимического комплекса, высоковольтных линий передач,
писать о рождении в тайге новых городов, сообщать о
развитии Иркутского научного центра, прокладке трассы
БАМ… Окинув сегодня взглядом всю эту, ставшую уже
историей, информацию о трудовых подвигах сибиряков моего
поколения, с горечью читаю в сегодняшних газетах о падении
нашего мирового авторитета…

Совсем по-иному смотрели на нас в ту пору частые иностранные
гости высокого уровня, которых мне доводилось по долгу
службы встречать и знакомить с Иркутском, Байкалом,
нашим строительным размахом. Мы были независимы, горды
и ни у кого не просили подачек, уповая прежде всего
на себя, на свои силы. Я часто думаю о своем поколении,
вспоминаю о друзьях, товарищах, земляках, с кем вместе
шел по дорогам жизни. И говорю: «Храни же, память, день
вчерашний…» Этому и посвящен мой последний поэтический
сборник «Расстояния», который вышел из печати в 1985
году. В спешке дел и множестве общественных поручений
(я был членом Комитета защиты мира, редактировал книгу
«Солдаты победы», читал лекции студентам о газетных
жанрах, выступал перед книголюбами, участвовал в тематических
сборниках к праздникам Победы — всего не перечислишь…)
не хватало мне часа припасть по-настоящему к поэтической
строке, целиком отдаться стихам. Да простят меня читатели
за репортажную скоропись моих виршей — душа газетчика
всегда жаждала скорого отклика на яркое событие, яркую
судьбу, яркий характер своего современника.