Перламутровая ночь из бересты, или Новые рекорды Маргариты Волькенштейн
!I1! Бывает же так, что картина, тихо покоясь в незатейливой
рамке, вдруг вступает с тобой в молчаливый диалог и
долго не отпускает вернуться к суете повседневности.
Так загипнотизировала меня одна художественная работа
— «Перламутровая ночь». Трудно было бы придумать для
нее более подходящее название. Ночь, лучезарная, светлая
от агатовой полной луны над искристым, волнующимся,
словно прибой, белым снегом, будто пульсирует чистыми
вспышками жемчужных переливов, улыбается сквозь легкий
веер древесных ветвей. Пространство внутри совсем небольшого
полотна кажется безграничным. Завораживает его музыкальность.
«Лунная соната». С ее хрустальной, проточной печалью.
А вот совсем другая по характеру композиция. Это, пожалуй,
моцартовский «Турецкий марш», энергичный, бравурный,
экспансивный. На черном фоне, точно на влажной земле,
пылают осенние листья золотого и огненного цвета. В
раскрытой ладони самого большого резного листа державно
воцарился, как на троне, тяжелый жук-рогач в черных
доспехах. Грозный венец на его голове — словно шлем
крестоносца. Он — как гербовый знак захватчицы-осени,
празднующей победу на поверженной территории леса. Яркие
контрасты картины будоражат. Кажется, что она выполнена
из трех сортов янтаря: желтого, рыжего и черного агата.
На самом деле это береста. Да-да, березовая кора, ничем
не подкрашенная, в пластинах разных насыщенных оттенков.
В музейном зале Спасской церкви уютно разместились по стенам 42
берестяные работы самодеятельного мастера. Они источают
древесный аромат, излучают тепло, проливают в души зрителей
мягкий, ласкающий колорит просветленных оттенков: терракотовых,
золотистых, дымчатых, перламутровых.
Кто же автор этих проникновенных творений? Невероятно,
но факт. Их создала почетный мастер спорта СССР, заслуженный
тренер СССР по пулевой стрельбе, удостоившаяся звания
одной из десяти лучших тренеров Приангарья двадцатого века Маргарита
Волькенштейн. В канун ее юбилея (на днях Маргарита
Францевна отметила свое семидесятилетие) открылась
экспозиция ее творений «Берестяные чудеса», которая будет
радовать гостей весь месяц. Вот так в одном человеке сочетаются
полярные грани: «волна и камень, стихи и проза, лед и пламень»
— ворошиловский стрелок и лирик от рукоделья. Когда примерно
лет десять назад со спортивной карьерой пришлось попрощаться,
деятельная, жадная до ярких впечатлений натура нашей
героини стала искать новое поле для увлеченного, поглощающего
с головой творчества. Природа не терпит пустоты. Новой
страстью Маргариты Францевны стала «пластинчатая мозаика
из бересты», как сформулировал известный художник-берестянщик
Владимир Ушаков. Она буквально взяла мастерицу-самородка
в плен. За берестяными картинами женщина забывает
обо всем на свете, не чувствует, как бегут торопливые
часы.
Берестяные импровизации Маргариты Волькенштейн отличает какая-то
осторожная, трепетная чуткость к «мимике» пейзажа, его эмоциональному
состоянию, бережное, тонкое отношение к сочетанию фрагментов
материала. Все «лоскуточки» необычного материала крепятся на ДВП
при помощи клея. Особенная виртуозность мастера проявляется в том,
что места стыков почти не заметны, между кусочками бересты щелочки
едва уловимы. И то, если специально их искать. Автор часто
возвращается к излюбленным, знаковым образам. Это вольно бегущие
лошади, благородная стать которых восхищает Маргариту Францевну
всю жизнь, поющие на деревьях птицы. Это лодки, покачивающиеся
у берега на тихой глади лесного озера, стремительно
падающие с круч кудрявые седые водопады. Работы у мастера
разные и в то же время похожие друг на друга, как птенцы
из одного гнезда. У всех добрая и сердечная аура.
Пришедший на вернисаж живописец Двигомир Исаков отметил:
«Душевная выставка получилась. Из каждой
рамки улыбается любовь!»
На «премьеру» экспозиции пришло немало иркутян. Были здесь и
ученики выдающегося спортивного педагога Волькенштейн, мастера
спорта, в их числе рекордсменка мира, многократная чемпионка
СССР Галина Корзун. Был доцент Восточно-Сибирского института
МВД, полковник милиции Павел Санков, пришедший поздравить с
творческим успехом и юбилеем женщину, которая учила стрелять
и его самого, и его многочисленных курсантов. Почтили выставку своим
присутствием экс-чемпион Иркутска в лыжных гонках, основатель
и автор названия уранового города Краснокаменска Владимир
Зинченко, заслуженный врач России Изислав Лившиц. «Посмотрите
на эту цветущую, красивую женщину, женщину без возраста!
— призвал Изислав Анатольевич. — В чем, вы
полагаете, секрет ее неувядаемой прелести? А я вам скажу,
что он кроется не в химической таблетке, а в общении с живой
природой, с материалом, согревающим сердце. Полюбуйтесь ею и
поучитесь у нее, как можно долго, красиво и молодо жить на земле!»
!I2! — Вы даже не представляете, насколько это захватывает, — говорит
Маргарита Францевна о своем новом «любовном недуге». — Бродишь
по лесу часами, не чувствуя времени, игнорируя усталость:
ищешь сырье для будущих работ. У меня это, как правило,
все гнилушки, которые сами уже отстают от ствола, а то и
горелые участки коры. Всматриваюсь, выбираю такие, которые
«подсказывают» какую-нибудь тему. А потом подбираю к ним
кусочки в дополнение. Это могут быть «лоскутки» не с верхнего,
а со среднего или даже нижнего слоя коры. Труднее всего найти
одинаковые белые пластиночки. Настолько белый цвет разнообразен,
я как-то насчитала однажды целых 27 оттенков. А еще ведь и
фактура у кусочков разная: она может быть гладкой, почти глянцевой,
а может — шероховатой, неровной, может оказаться с прожилочками
или без. Искать подходящую бересту, все равно, что грибы:
иногда лес расщедрится, а в другой раз совсем ничем
не хочет поделиться. Как-то в Рассохе я бродила в выжженной
пожарами чаще в сорокаградусную жару, а «дани» взяла всего на
две работы. Вышла потом, измученная, к Олхе — полтора часа не
могла кроссовки снять, так отекли ноги.
— Так вы одна по лесу ходите?
— Одна, конечно. Но я ведь не в глухую тайгу ухожу, промышляю
недалеко от станций, по побережью Байкала, на Аршане. Люди
встречаются — не страшно. Меня Бог миловал от недобрых прохожих.
— А как домой доставляете образцы?
— Электричкой. Потом дома я бересту замачиваю в ванне, мою с
мылом обязательно. А уж после начинается самое интересное и
почти всегда для меня самой неожиданное — рождение картин.
Никогда не знаешь в точности, каким окажется конечный
результат. Ты в своих фантазиях напридумываешь одно, а материал
в ходе работы начинает диктовать свою версию сюжета. Разным
пластинкам надо «спеться», «зазвучать в унисон» по цвету,
форме, характеру, по интонации, я бы сказала.
— Рождение картины — долгий процесс?
— Всегда по-разному. Помню, одна из работ у меня никак
не шла. «Пенек» на коре я сразу «узнала», так и увидела его
торчащим посреди лесной поляны под березкой в лучах
заката. А вот красивое небо к нему собиралось долго,
по крупицам. Я даже нервничать начала. Потом оставила свой
пенек в покое почти на год. И вдруг почувствовала в один
прекрасный момент: вот сейчас время. И быстро вокруг пенька
разлилась золотистая заря, опустила рядом с ним гибкие ветки
плакучая белая «вдовушка». А иногда картины создаются за день,
за два. Заранее не угадаешь. Я ведь не одна работаю: у меня есть
«соавтор» — береста. Она не пассивный участник процесса.
Иногда даже его лидер. Порой такое настроение нахлынет: ничем
не хочется заниматься, только из бересты чудеса творить.
Ночь напролет могу с ней провозиться, если ляжет на сердце
удачная идея. Я, даже будучи фанаткой спорта, не подозревала,
что можно быть до такой степени увлеченной.
— Вы дарите свои работы?
— Дарю, если вижу, что человек проявляет к ним интерес и
чувствует в них красоту. Это ведь дело вкуса, кому что
нравится. Тем, кто любуется моими картинами, мне подарки
делать приятно. Я знаю, что в домах таких людей мои берестяные
фантазии ко двору. Одна моя подруга говорит: «Утром встаю и
первым делом подхожу к твоей картине, как к иконе. Так меня к
ней и тянет». Там изображены Байкал и дерево, уцепившееся
корнями за скалу. А вот одному знакомому ни за что не
сделаю презента. Я у него на даче побывала. Ну, дача-то добротная,
со всеми удовольствиями. А на улице, рядом с умывальником
и поленницей чье-то живописное художество висит, прямо под
зноем и дождем. Говорит: подарил автор. А в достойном месте
повесить погнушался. Таким «ценителям» нельзя картины
адресовать. Они ведь живые. А для нас, авторов, это дети
от плоти и крови.
— А продавать не пробовали?
— Пробовала ради эксперимента: найдутся ли охотники
приобрести. Принесла кое-что в магазин. Нашлись покупатели,
и довольно быстро. Но я это, в общем-то, не практикую. Я же
не ради денег с берестой колдую, на хлеб мне не надо, я
всем обеспечена. Колдую ради удовольствия. Я и всю жизнь делала
только то, что мне нравилось, что меня вдохновляло. Зато, если
уж делала, то делала хорошо. Насколько только хватало терпения
и способностей. Это лучший способ быть счастливой. Рекомендую!
