Мой сын кололся. Все это началось, когда ему было около
девятнадцати лет. Я долго ничего не замечала, он очень
умело скрывал свой недуг. Но потом из квартиры стали
пропадать вещи. Сначала исчез спальный комплект. Сынок
потом признался, что на первую кражу его подбил наш
сосед, наркоман Лешка. Они сидели во дворе, раздумывали,
как насобирать денег на следующую порцию отравы, и Лешка
стал подначивать: «Ну что ты — не мужик? Укради!» А
потом сын стал приходить домой в таком состоянии…
не пьяный, а все же было видно, что с ним что-то не
то: зрачки расширены, говорить нормально не может. Один
раз явился под утро, совсем без одежды, а дело было
зимой. Потом рассказал мне, что кольнулся на Депутатской
и потерял сознание. Смутно помнит, что кто-то стаскивал
с него одежду. Обокрали. Вот с этого случая и началось:
стал продавать свои вещи. Сначала новые сапоги, чуть
позже — шапку меховую, пальто кожаное, дорогое.

Каждый месяц лежал в больнице на Гагарина. Но там только
снимали на время ломку, а так, чтобы избавить от зависимости
— не получалось. «Полечится» недели две-три, домой
вернется — и уже под вечер к нему возвращается желание
принять дозу. Начинал денег просить, умолять, потом требовать.
Если не давали — психовал, вещи раскидывал по всему
дому. Чуть зазеваешься — мигом схватит что-нибудь ценное
и бегом на улицу.

Когда у меня ничего не удавалось выпросить, то шел к
бабушке. Она рядом живет. Бабушка никогда не отказывала,
жалела его. Когда у нее не было денег, ходила специально
бутылки пустые собирать. Всю ее пенсию сынок на это
прожигал, бывало, и до моей получки добирался. Конечно,
стал обманывать, говорил, что на лекарства деньги нужны.
А в больнице, где он лежал, никакого контроля: соберутся
группой — и прямо на заднем дворе могут колоться.

Но потом сын стал одумываться. Это случилось, когда
умер его отчим. Они очень любили друг друга. Может,
в тот момент, когда сын увидел смерть впервые в такой
близости, пережил сильный стресс, что-то перевернулось
в его душе. Когда стали закапывать могилу, он начал
кричать: «Что вы делаете? Он сейчас встанет!» Ужасно
было. Но вот это и помогло. Он сам мне стал говорить:
«Мама, когда начнется ломка, надо меня хоть как-то приструнить,
не вздумай давать мне денег!». Я надевала на него наручники,
к наручникам пристегивала еще 50-килограммовую гирю.
Для того, чтобы уйти не мог.

Примерно в октябре 1999 года мы вместе приехали в церковь
в Радищево. Тогда ломки у сына были страшные, вот я
и подумала, что надо просить помощи у самого Бога. Нас
принял отец Василий, предложил на некоторое время остаться
в церкви. Но через пару дней мы познакомились с отцом
Владимиром. Он показал нам возле церкви старое двухэтажное
здание, заброшенное, без стекол. Мы отремонтировали
комнатку на первом этаже: вставили стекла, постелили
пол заново, стены покрасили, отопление провели. Поставили
несколько железных кроватей — одним словом, все обустроили.
И стали мы вдвоем с сыном жить возле церкви. Батюшка
его каждый день причащал, вместе молитвы разные учили.
И уже перед сном, стоя на коленях, сын просил Бога помочь
выбраться из всего этого ужаса.

Через некоторое время к нам привезли еще пациентку.
Так начал работать душепопечительский центр. Я вернулась
домой. Когда в очередной раз навещала сына, в центре
опять появились новички — еще двое парней. Их привели
родители, узнав, что церковь помогает наркоманам избавиться
от зависимости. Ребята стали вместе обустраивать другие
комнаты. Теперь это большой дом со всеми удобствами.

Но после возвращения в семью все повторилось. Сын снова
стал просить денег, снова эти ужасные ломки. Кололся
еще год. И вот собрались как-то его друзья и сказали:
«Или ты пытаешься слезть с иглы, или мы тебя бросаем».
Силой затолкали в машину и увезли в ангарский центр
«12 шагов». Он ехал точно на расстрел, в этом центре
все «на сухую» — никаких лекарств не дают, даже ломки
не снимают. А когда он вернулся — словно заново родился.
Не колется уже более двух лет, сам теперь к наркоманам
относится без всякого уважения, но пытается им помогать.
Ведь многие просто не могут поверить, что спасение возможно.
Не надо только опускать руки.