Однажды администратор одной из столичных гостиниц, изучая паспорт моей подруги, не
смогла удержаться и поинтересовалась у нее: «Как же вы живете без прописки?» В голосе
москвички в равной степени слышался как восторг, так
и крайнее удивление. Столь
эмоциональную реакцию мы тогда списали на первопрестольный снобизм. Никто не
собирался принимать его как оскорбление на свой счет: могу назвать с десяток имен жителей
Иркутска, считающихся достаточно успешными людьми каждый в своей сфере, правда, в
быту являющихся бомжами, а все потому, что не могут решить жилищную проблему.

Этот случай пришел мне на память в связи с событием, при первом рассмотрении вовсе не
связанным с вопросом регистрации по месту жительства. На днях произошла утечка
информации о переговорах мэрии Иркутска со строительной корпорацией «Социальная
инициатива». Москвичи, как сообщил источник в администрации города, намереваются взять
участок для строительства жилья в областном центре. Причем участок не простой. А как раз, с
точки зрения городской архитектуры, очень проблемный. Это деревянный частный сектор,
расположенный на территории вблизи Центрального парка культуры и отдыха, иначе
именуемый микрорайоном Парковым. Взамен «Социальная инициатива» предложила мэрии
Иркутска отдавать 10% новых квартир в счет сноса старого жилья.

Узнав об этом, один из руководителей иркутских строительных компаний предположил, что
на 10% в новостройке тянет только та часть затрат, что придется на сохранение памятников.
Не беру на себя смелость вслух строить предположения о том, в результате каких таких
изысканий выбор пал именно на район Паркового. Но я еще не видела ни одного живого
строителя, предпочитающего свободной площадке снос. И уже тем более снос иркутских
деревяшек. Каждая из которых может оказаться памятником.

За сохранением памятников, как заметил мой собеседник, у нас очень пристально наблюдает
государство в лице чиновников Центра сохранения наследия. Допустим, что москвичи при
поверхностном осмотре не углядели культурного наследия, с каждым годом все интенсивнее
гниющего и все глубже врастающего в землю. Следовательно, тогда им грозят
непредусмотренные траты.

А все-таки как развиваются события, если на строительной площадке обнаруживается
памятник деревянного зодчества (а в центре Иркутска, уж будьте уверены, обязательно
обнаруживается)? Конечно же, строителям вменяется в обязанность сохранить памятник, до
которого раньше собственнику-государству, как правило, не было никакого дела. Чаще всего
требуется привести здание в божеский вид и отправить на 47 километр Байкальского тракта.
Прямиком в музей «Тальцы». Сколько это может стоить? Да по-разному. В одной строительной
компании рассказывают, например, о 12 млн. рублей за дом. К тому же на площадке может
оказаться не один, а несколько памятников.

Только не надо думать, что памятники — это главный финансовый груз застройщика. Во-первых,
нужно потратиться непосредственно на строительство жилья. Во-вторых, есть и другие
традиционные платы — аренда земельного участка и создание необходимой инженерной
инфраструктуры. В-третьих, приходится заниматься расселением людей. Жителя пусть и
самой выдающейся деревяшки в Тальцы, как вы понимаете, вместе с домом не вывезешь.

Все бы ничего, говорят строители, но плотность заселения частного сектора, подлежащего
сносу в Иркутске, давно перешла пределы разумного. Все дело в том, что действующий в
стране Жилищный кодекс не ограничивает «прописку» санитарными нормами (6 кв. м в
общежитии и 12 кв. м в квартире на одного человека). Граждане, разузнав о планах по
строительству, регистрируют на жилплощади под снос всех своих родственников.

В иркутской судебной практике имеется случай, когда несовершеннолетнего ребенка, минуя
опекунский совет, «выписали» из трехкомнатной квартиры на 4 квадратных метра в
деревянную развалюху. При этом в обмен на согласие снести избушку потребовали
двухкомнатную квартиру для мальца. Но самый гуманный суд в мире, учтя мутность истории
с выпиской, принял решение о необходимости предоставить однокомнатную. Естественно, это
должна сделать строительная компания за свой счет. Или вот еще одна совершенно дикая, на
мой взгляд, ситуация. Женщина, владелица 32 квадратных метров жилья, занимающая
четверть дома, идущего под снос, в районе улицы Подгорной, просит за них 4 млн. рублей.
Формально она права: собственница — значит, вправе установить цену на свое жилье,
и его рыночная стоимость не берется в расчет. Таких примеров очень много.

Давая разрешение на застройку территории под снос, мэрия не несет ответственности за ход
переговоров с гражданами. А надо бы. Следует отметить, что власти также очень серьезно
биты темой расселения в ходе строительства нового ангарского моста. Правда, тогда на
покупку квартир тратились бюджетные деньги, которые, допускаю, никто особенно и не считал. А
может ли бизнесмен относится к проблеме с легкомыслием чиновника? Ведь арендную плату
за участки под снос муниципальная казна получает.

В подобных ситуациях некоторые субъекты местного самоуправления предпринимают
действия, демонстрирующие солидарность со строительными компаниями. В Москве в 1998
году был принят закон «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые
помещения». В столице собственник освобождаемого жилого помещения может рассчитывать
на другое благоустроенное жилое помещение в соответствии с нормами ранее занимаемого
жилья. «Да с московскими законами деревянный центр Иркутска уже бы давно перестроили!»
— заверил меня один из хозяев иркутской строительной компании.

В Иркутске, с пафосом именующем себя столицей Восточной Сибири, подобные законы не
писаны. Как выразился однажды один из иркутских чиновников, они незаконны. В результате
в городе, где мэр — заслуженный строитель России, а в первых замах губернатора ходят бывшие строители, имеется дефицит строительных площадок, дефицит инвестиций
в строительство, дефицит жилья. Цепочку можно продолжить. Так очень скоро, лет эдак через
три-пять, доберемся, скажем, до дефицита квалифицированных молодых специалистов,
которые не имея возможности прежде всего закрепиться на бытовом уровне, уезжают в
другие города.