— Я работаю на этой станции с 1981 года после
окончания политехнического института. Когда пришел
сюда, то обратил внимание, что на ТЭЦ-6 были
трудные времена. Во-первых,
были постоянные претензии от Министерства лесной и
деревообрабатывающей промышленности к
неудовлетворительному пароснабжению
лесопромышленного комплекса. Лесопромышленный
комплекс в то время хотел выйти на варку миллиона
целлюлозы в год. Пара они потребляли примерно 1000
тонн/час. Это мы им давали, а им надо было еще
больше. Пара не хватало для того, чтобы варить этот
миллион.

Станцию сильно лихорадило. Борьба шла на уровне
министерств. Министерство лесной и
деревообрабатывающей промышленности требовало как
можно больше пара, а достать эти ресурсы было
неоткуда. Станция работала очень тяжело. Потом, в
80-х, Иркутскэнерго решило вложить в ТЭЦ-6 хорошие
деньги. 9 и 10 котел строили совместно с
Министерством лесной и деревообрабатывающей
промышленности: хотите больше пара — стройте еще
два котла. С началом 90-х выяснилось, что это не
нужно.

В общем, ТЭЦ-6 была одной из худших в энергосистеме
по показателям, по своему состоянию. Тогдашний
директор Будилов и мы, молодые специалисты,
поднимали эту станцию. Это поколение сейчас и стоит
«у руля».

«Мы поднимали нашу станцию»

— Сергей Иванович, я знаю, что в системе
Иркутскэнерго все молодые специалисты начинают с
рабочих должностей.

— Да, даже если мы берем специалиста с другой
станции, уже «готового». Чтобы он занял свою
должность, молодой специалист должен пройти
обучение, сдать экзамены на всех рабочих
должностях. На этот счет есть регламентирующие
документы, и это делать заставляет жизнь. Мы можем
взять человека и начальником цеха, но при этом хоть
месяц он должен поработать машинистом котла или
турбины. Чем это обусловлено? Во-первых, опасное
производство, во-вторых, оборудование самое
разнообразное. Каждая ГЭС, ТЭЦ — это уникальная
электрическая и тепловая схема. На ТЭЦ и тепловая, и
электрическая, на ГЭС — только электрическая. Эта
схема присуща только конкретной станции.

Таких котлов, как у нас, с жидким шлакоудалением,
всего 56 по всей России. Из них 10 стоят у нас. Для
того чтобы управлять людьми, управлять этой схемой
в оперативной работе, необходимо, чтобы человек был
адаптирован к этому. Я не могу взять молодого
специалиста и поставить начальником смены, если он
не имеет представления о тепловой схеме. Мы сейчас
плотно занимаемся подготовкой персонала для
оперативной работы, тех, кто непосредственно входит
в смену. Не каждый человек готов работать у нас.
Дело не в том, плохо или хорошо он учился. Один
может быть водителем, другой
— не может. Например, у нас работал машинист котла
два года, работал «на нервах» и в конце концов ушел.
Тот, кто управляет людьми, хоть немного должен от
природы быть управленцем. Управленцев можно
совершенствовать, можно обучать, если в них
заложено природой умение управлять людьми. Если нет,
обучай сколько угодно, ничего не получится.

— Возьмем ваш собственный опыт. Вы тоже выросли до
директора из рядового рабочего…

— Есть категория людей, которых в принципе к
руководству допускать нельзя. Есть категория людей,
которые не могут управлять в силу своего характера,
очень мягкие. Мне в этом плане нравится ситуация в
Германии. У них для того, чтоб стать руководителем,
нужно пройти сложную процедуру тестирования и
получить сертификат. Если такого сертификата не
получил, никогда управленцем тебе не быть. Это не
значит, что мы бросаем людей на произвол судьбы.
Есть масса должностей, где человек может работать
инженером, при этом не иметь подчиненного персонала
или иметь его очень ограниченное количество. Самый
сложный вопрос в том, чтобы определить, может
человек работать на этой должности или нет. С
некоторых пор для этих целей мы взяли на работу
психолога. Он работает с молодыми специалистами,
проводит деловые игры. Пока психолог не даст
«добро», мы специалиста поставить на должность, на
которой нужно управлять людьми, не сможем.

Начальником цеха я стал в 1989 году; в цехе работало
150 человек. Будучи заместителем начальника цеха,
для себя решил, что с каждым человеком нужно
работать индивидуально. И пришел к выводу, что
нельзя управлять всеми людьми одинаково, нельзя быть
только жестким, нельзя быть только лояльным, нужно
быть гибким.

У нас сейчас концепция такая: прежде всего
руководитель должен быть управленцем. В первую
голову — умение управлять людьми, а уже во вторую
— быть профессионалом.

— В чем заключается специфика вашего производства?

— Специфика энергетики заключается в том, что это
единственная отрасль, у которой нет склада готовой
продукции. Произвели
— потребили. И при этом должен быть баланс между
производством и потреблением. Если потребление
превышает производство, то частота электроэнергии
падает. Когда падает частота, напряжение падает,
может сработать аварийная автоматика и отключить
электроэнергию вообще. Если есть превышение
производственных потреблений, то то же самое: при
повышении частоты — аварийное отключение. С теплом
немножко попроще, но все равно необходим баланс
производства и потребления.

— А что требуется от человека в таком случае?

— В оперативной службе нужны люди, которые умеют
адекватно реагировать на меняющиеся ситуации по
потреблению производства любой энергии. Ведь
ситуации могут быть и аварийные.

В 80-х годах мы постоянно боролись с тем, что БЛПК
брал нагрузку неравномерно: то возьмут тысячу, то
вдруг сбросят, нас не предупреждают. А потом поняли,
что они просто физически не могут предупредить, у
них тоже бывают сбои. Оборудование, которое
установлено на БЛПК, работало плоховато, да и сейчас
бывают сбои. С начала 90-х ситуация стала другой.
Все постепенно становилось частным. Стал преобладать
принцип: потребитель всегда прав, мы должны его
обеспечить. Они работают в «рваном» темпе, и мы в
этой ситуации должны подстраиваться под них. Они —
потребители, а потребителей мы можем и потерять,
если будем чрезмерно «упертыми». Что и происходит:
электроэнергетика теряет потребителей в части тепла.
Если производство электроэнергии — это общая
национальная сеть, то что касается тепла, Урал был
первым регионом, где потребители тепловой энергии
стали строить свои теплосети. Этот опыт передался и
к нам, в Усть-Илимский ЛПК. Он отказался от
потребления тепла: вот пример потери потребителя.
Чтобы этой ситуации не было у нас, мы стали приучать
персонал к тому, что потребитель всегда прав.
Производство у нас рентабельное. ТЭЦ-6 — одна из
самых рентабельных станций. На сегодняшний день, в
отличие от 80-х годов, это одна из лучших станций в
энергосистеме.

— Сергей Иванович, пресса немало рассказывала о
вашем ноу-хау — счетчиках. Расскажите о них
поподробнее.

— У нас были постоянные споры с БЛПК. Поскольку
учет тепловой энергии был весь на ТЭЦ, нередко шли
споры о том, что наши приборы неправильно
высчитывают. В конце концов мы нашли общие точки
соприкосновения и совместными усилиями сделали учет
тепловой энергии таковым, какой он должен быть на
сегодняшний день. Этот проект на тепловых счетчиках,
измерительных устройствах нового поколения был
осуществлен в России впервые. В масштабах энергетики
в целом дело не такое уж великое, и стоимость этого
проекта была не так уж велика, но значение он имел
большое. Мы добились соответствия параметров на БЛПК
и на ТЭЦ-6. Сейчас они видят всю картину, как и мы.
Сколько потребляют, какое давление, какая
температура.

Больше всего нас интересовал, конечно, учет
теплоэнергии в паре и воде. Потребовалось на это
четыре года, и в то время, когда мы начинали, ТЭЦ-6
была единственной станцией, где вплотную занялись
проблемой учета. Сегодня это уже веление времени, в
Иркутскэнерго существует целая программа
энергоучета, которая успешно осуществляется.

Для потребителей, особенно для ЖКХ города (трестов,
муниципальных предприятий), важно знать, сколько
получено тепла и воды. По сложившейся традиции
приборы учета, как правило, стоят у крупного
источника. Есть они и у крупного потребителя, в
нашем случае это БЛПК. То есть расходомерные
устройства стояли всегда, но с течением времени они
перестали соответствовать некоторым правилам, и
исправить положение не позволяли технические
условия. Их очень сложно выдержать: нет нужных
площадей, расстояний, поскольку так была
спроектирована станция. Когда она строилась,
точность измерений не требовалась в такой мере, как
сейчас. Не удовлетворяла и прежняя методика: сегодня
недостаточно измерить давление, температуру и расход
и потом вручную считать, сколько же это получится
тепла. Мы поняли, что нужен прибор, который все эти
параметры соберет и сам все посчитает.

Мы смонтировали учетные устройства. Были применены
принципиально новые измерители расхода. В России
расходомеры такого класса используются, но их не так
много. В энергосистеме они сконцентрированы в
основном у нас, ни один филиал Иркутскэнерго не
применяет их так широко, как мы.

Отладив учет по городу и БЛПК, мы пришли к мысли о
необходимости внедрения такой же системы учета и у
себя, чтобы контролировать собственное потребление.

Как управлять персоналом?

— Вы стараетесь людей убедить или административным
путем решить нужный вам вопрос?

— Людям надо все объяснять. Допустим, не нравится
какая-то тенденция, которая сложилась в ремонте
оборудования. Их учили по-другому: надежность любой
ценой. Есть такое понятие в энергетике —
надежность. Имеется в виду надежность работы
оборудования, системы в целом. Так вот, это был
приоритет при социализме. Сейчас, когда все
производство стало частным, уже не может быть
надежность любой ценой. Любое коммерческое
предприятие — это получение прибыли. Поэтому вопрос
надежности любой ценой уже отпадает. У надежности
должна быть своя цена. И поэтому, когда какие-то
изменения происходят, например, в концепции ремонтной
деятельности, надо понимать, что этого требует
акционер и он имеет право управлять своим капиталом
как он считает нужным, при этом соблюдая все
обязательства, которые возложило на него
государство. И мы в этой ситуации должны эти правила
игры принимать. Наша задача заключается в том, чтобы
все их требования внедрять с максимальной
эффективностью.

Бывают ужесточенные требования государства, с точки
зрения промышленной безопасности. Производство
опасное, а любое опасное производство требует к себе
внимания. Если требования государства ужесточились в
этом плане, то мы должны их выполнять. Есть такой
закон об опасных промышленных объектах. Вот и все. В
таких моментах, конечно, «давление» только
командирское: так должно быть, и это не обсуждается.
Но ведь даже это можно преподнести по-разному. Можно
никому ничего не объяснять — приказать и все, а
можно по-другому.

— Сергей Иванович, надо ли для этого проводить
собрания?

— Собрания мы проводим довольно часто. Обязательное
собрание — это 22 декабря, в День энергетика. А
деловые собрания мы проводим с руководством станции.
Собираемся каждую неделю. Всего у нас 780 человек. С
коллективами мы собираемся по мере необходимости,
жесткого графика нет. Возникает какая-то проблема —
мы собираем локальный коллектив, всю станцию, а
дальше все совещания проводятся по цехам. При этом
мы всегда слушаем людей.

За любое дельное предложение поощряем. Мало того, у
нас сохранилась Доска почета. Если твое фото
красуется на Доске почета, получай за это
дополнительные деньги.

— Есть ли какие-то возможности улучшать свои
показатели или дошли «до предела», Сергей Иванович?

— Появляются новые технологии, совершенствуется
оборудование. Оно у нас старое: первый котел пущен в
1964 году. И в ремонте можно новые технологии найти,
диагностику по-новому делать. Как формировалась
энергетика? Когда появилось высокое давление, то
первым вопросом было: как металл будет работать при
высоких температурах и высоком давлении? Пошла
наработка. Эта наработка не может ограничиться
десятью годами. Лет двадцать потребовалось Минэнерго
для того, чтобы выработать какую-то концепцию по
дальнейшей диагностике. Контроль металла — это
целая наука. Это обязательная сфера деятельности,
потому что металл имеет свойство разрушаться.

— Поговорим об экологии. Вы можете уменьшить
степень выброса азота, чтобы снизить загрязнение
атмосферы?

— Насколько возможно, мы это делаем. ТЭЦ находится
в пределах тех норм выброса, которые сегодня
существуют.

В Братске два мощных загрязнителя — ЛПК и БрАЗ,
причем БрАЗ — самое вредное производство. Вообще в
России считаются основными загрязнителями химические
производства, нефтеперерабатывающие, металлургия и
только потом идет энергетика. У энергетики источника
загрязнения два — сточные воды и дым. Сточные
воды — это актуально для всех предприятий. У нас
замкнутый цикл. Вода фильтруется сквозь золу и шлак,
затем мы доставляем ее в специальную емкость.
Сбрасываем золоотвал вместе с водой, вода
отстаивается, и воду забираем обратно в цикл. Но вода
имеет свойство дренировать. Шлак и зола отнесены в
России к 4-й категории загрязнителей. Основные
источники загрязнения — это оксиды азота, которые
образуются от сжигания угля. Вот это — главное
загрязнение воздушного бассейна от энергетики.

— Сергей Иванович, вы руководитель предприятия, а
значит, по определению, и экономист. Какие
экономические показатели вас больше всего тревожат?

— Во-первых, себестоимость продукции. Она должна
быть максимально низкой. От себестоимости продукции
зависит рентабельность. Главная составляющая затрат
на любой ТЭЦ — это уголь. Большинство котлов
спроектировано под один конкретный уголь. Точно так
же, как бензиновый автомобиль не может работать на
дизельном топливе, так и мы на каменном угле
работать не сможем, котлы просто не сожгут его.
Поэтому должен быть уголь определенного качества.
Вопрос в другом: нужно сжечь его наименьшее
количество, чтобы получить наибольшее количество
тепла. Вот в этом экономия и заключается. Как это
достигается? Первая задача — выработать только то
тепло, что нужно в каждый конкретный час, т.е.
выполнять график; и вторая — при этом сжечь
минимальное количество топлива. Остальные компоненты
— это затраты на ремонт: нужно за минимальные
деньги ремонтировать с максимальным качеством. Во
всех случаях должен быть разумный оптимум.

— Вы наверняка бывали за рубежом, интересовались
работой тепловых станций. Какую можно провести
параллель?

— Любое общение всегда
полезно. Можно общаться и с теми, кто хуже тебя
работает, чтобы посмотреть, к чему приводит плохая
работа. И при этом на любой ТЭЦ всегда можно найти
какой-то элемент, который лучше, чем у тебя. Дело
здесь и в оборудовании. В России оборудование
достаточно надежное, хоть и старое, менее
экономичное. Модернизациями, которые делаются, мы,
конечно, экономичность повышаем, но мы не можем ее
довести до того уровня, который существует за
рубежом. Для этого нужно совершенно новое
оборудование. Наш первый котел пущен 40 лет назад,
но он соответствует требованиям безопасности и
сегодня. Он выдерживает параметры, которые заложены
заводом-изготовителем. Потому что все элементы на
этом котле, которые были изношены, заменены. Другое
дело, что экономичность котла такая, какая была
разработана. Мы подняли на полпроцента маленькими
модернизациями, реконструкциями. Это почти предел на
сегодня. И для того, чтобы оно стало более
экономичным, нужно новое. Но за промышленную
безопасность (мол, в одночасье все это рухнет) можно
быть спокойным.

— Вы считаете, что у нас высокие тарифы?

— В Иркутскэнерго — нет. У нас самые низкие тарифы
в России. До тех пор пока энергосистема сохранится в
таком виде, в каком она есть сегодня, когда она
объединяет и ГЭС и ТЭЦ, у нас эта ситуация
сохранится. Стоимость электроэнергии на ТЭЦ выше, чем
на ГЭС, но она нивелируется стоимостью
электроэнергии за счет ГЭС, т.е. вся эта система
работает на «один котел». А дальше рассчитывается,
какой получается средняя стоимость электроэнергии. В
Иркутской области сосредоточено довольно большое
количество крупных промышленных предприятий —
Ангарск, Усолье, Саянск, Братск, Усть-Илимск,
Шелехов. По всей Ангаре действуют крупные
промышленные предприятия. Почти вся основная
продукция идет на экспорт. Это хорошо, что мы
продаем: чем больше экспорта, тем лучше живет
государство.

— Сергей Иванович, несколько слов по социальным
вопросам.

— Иркутскэнерго предоставляет немало таких
гарантий, как частичная компенсация стоимости
путевок, социальные льготы. Во всем Иркутскэнерго
пенсионерам, отработавшим 15 лет и более, дается
прибавка к пенсии. Частично оплачиваются
коммунальные услуги, электроэнергия и тепло. Мы
берем плату в полном объеме, но компенсируем
ежеквартально эти затраты.

— У вас действует профсоюзный комитет?

— Существует коллективный договор между
Иркутскэнерго и объединенным профсоюзом. Сильного
профсоюзного лидера иметь выгодно. Во-первых, он
должен знать все законы, и он их знает, с ним
общаешься на одном языке. Во-вторых, он помогает
выполнять социальную программу, помогает со всех
точек зрения, с точки зрения работы с нашим
социальным фондом, с оздоровлением коллектива. Я в
этой работе практически не участвую: этим занимается
профсоюз, и очень хорошо занимается. Кроме всего
прочего, в ведении профсоюза — охрана труда, отдых,
культура.

В центре внимания — человек

— Сергей Иванович, мы много говорили с вами о том,
что надежность работы станции — одна из важнейших,
если не самая важная, составляющая. И надежность эту
во многом определяют умные и чуткие приборы. Не
«потерялся» ли в нашем разговоре человек?

— Ни в коем случае! Мы ведь большую часть беседы
посвятили становлению коллектива, подбору
руководителей, не так ли? Человеческий фактор в
конце концов решающий. В любом деле. Так вот, говоря
о людях, я в первую очередь назвал бы имя Белина
Виталия Моисеевича. Он был моим заместителем по
социальным вопросам. На профконференции коллектив
выбрал его профсоюзным лидером. Сказать, что он взял
на свои плечи немалую ношу, — значит ничего не
сказать. Знает производство, знает людей, знает
законодательство о труде. Ведет огромную работу с
людьми.

Сергей Снарков, начальник цеха централизованного
ремонта, как говорится, из молодых да ранних,
талантливый парень. В турбинном цехе работает
заместителем начальника цеха Иван Вити, наша
«ходячая энциклопедия», как мы его в шутку зовем
за его фундаментальные знания (кстати, он и
управленец неплохой). Начальник планового отдела
Раиса Лукашова вполне заменяет экономиста, которого
по штату у нас не положено иметь, и главный
бухгалтер Юлия Рябова, молодая женщина, — вот эти
два человека, толковые, грамотные, помогают
«разрулить» многие вопросы экономики. Анатолий
Брюхнов, второй заместитель главного инженера,
можно сказать, и экономист, и производственник.
Валерий Линейцев, начальник производственного
технического отдела, — знающий, умный специалист.
Валерий Ушманов, главный инженер, остается за меня,
когда я уезжаю в командировку, в отпуск. Нина
Филиппова — психолог, есть и такая должность на
нашей станции. Начальник отдела кадров Лидия
Комарова — хороший, толковый кадровик, справляется с
непростой работой. Из машинистов котлов и турбин
хочу отметить Леонида Попова: очень давно работает,
знает замечательно свое дело; Владимира Дементьева,
старшего машиниста, одного из лучших работников
станции; хорошие специалисты — слесари по
обслуживанию оборудования Валерий Пажитов, Виктор
Голдырев… Боюсь, места не хватит, чтобы
назвать всех, на ком «земля держится»…