Мой приятель-журналист прилетел из Латвии с тем же
намерением, что и послы, — посмотреть Байкал.
Зная его пристрастия — туризм и альпинизм, я решил
пройти с Зигисом по излюбленному короткому маршруту
приезжих туристов, предпочитающих легкий экстрим, —
участку Байкальской тропы от деревни Коты до
Листвянки.

До Котов мы добрались на теплоходе «Восход», битком
набитом иностранными и российскими туристами. В
очереди в скромный корабельный буфет познакомились с
тремя гражданами Австралии, которые ехали в бухту
Песчаную. Глядя на причудливые берега, австралийцы от
полноты чувств ахали, охали и непрерывно щелкали
цифровыми камерами. Должен сказать, что неподдельное
восхищение жителей экзотической страны тронуло в моей
душе сохранившиеся патриотические струны. Однако
вскоре мне об этих проснувшихся чувствах пришлось
пожалеть.

В Котах мы встали на натоптанную тропу и двинулись в
сторону Листвянки по берегу. 25 «килограммо-километров»
с рюкзаком для человека, предпочитающего
общаться с природой без технических средств
передвижения, — в кайф: обрывистые берега, осыпи-курумники,
скальные участки, сказочной красоты бухты,
влажные распадки, буйство цветов и трав на склонах,
фантастической чистоты и яркости краски байкальской,
самой чистой на планете, воды… Лепота. А отвесные
обрывы и скалы, к которым лепится тропа, добавляют в
кровь бодрящий адреналин.

Первая царапина на нашем идиллическом настроении
появилась в уютной бухте, куда мы спустились
искупаться. Судя по кострищу, здесь недавно стояли
люди — не те, доисторические, которые жили в
байкальских пещерах много тысяч лет назад, а
современные, приобщенные к благам цивилизации.
Пластиковая и стеклянная тара от алкогольных и
слабоалкогольных «благ», а также другие отходы
жизнедеятельности, такие как туалетная бумага и
предметы женской гигиены, не оставляли никаких
сомнений по поводу «продвинутости» отдыхавших в бухте
граждан.

Я постарался убедить удрученного приятеля в том, что
это досадная случайность. Ведь о чистоте байкальских
берегов заботится не только дюжина международных и
российских экологических организаций, но и сами местные
жители, а также администрация Иркутско-сельского
района и работники национального парка. В дальнейшем,
к сожалению, оказалось, что мое предположение было
слишком оптимистичным. Редко какая из встреченных на
пути стоянок не вызывала чувства брезгливости. В
одной из бухт, уже на подходе к Листвянке, мы
встретили отдыхающих. Откормленные мужики с цепями
желтого металла на шеях наслаждались девственной
природой вместе со своими чадами и домочадцами.
Компания комфортно расположилась с водкой, пивом и
соразмерной закуской в окружении мусорных куч,
оставленных предшественниками.

— Почто ноги бьете? — остановили нас доброжелательно
любители природы. — Примите с нами по пять граммов,
через пять минут катер будет, довезем…

Катер мы ждать не стали. До Листвянки оставалось с
полчаса ходу: с берега по бревну с железными
перекладинами-ступеньками на тропу, а затем по
скальным полкам, в обход выступающего в море
скалистого мыса к поселковому пляжу.

Первое, что я увидел на спусковой тропе, была куча…
Из природной деликатности выражусь более
изящно: на тропе имели место быть следы физиологических
отправлений человека, стыдливо прикрытые кусочком
туалетной бумаги. Мы с Зигисом обошли «мину» молча…
Какие уж тут комментарии! Но вот через двадцать
метров, когда нам встретилась пара туристов из
дальнего зарубежья и мы на ломаном англо-русском
сленге стали объяснять им дорогу до Котов, я чуть не
сгорел со стыда.

Впрочем, «горел» я рано. «Натюрморт», который мы
увидели на пляже, описать словами невозможно.
Бетонный и гнилой деревянный хлам, металлолом, кучи
бытовых отходов… И в этом грустном интерьере
живописные группы отдыхающих, иногда трезвых, но чаще
не очень — с напитками и закусками. Со стороны берега
на границе пляжа выстроились в ряд металло-деревянные
развалюхи — лодочные, надо понимать, ангары. Узкое
пространство между этой «шанхайкой» и береговым
обрывом обитатели пляжа превратили в общественный
туалет.

За ангарами пляж уперся в устье речушки, превращенной
в помойку. Поднявшись по остаткам лестницы на берег,
мы оказались на дороге, ведущей в поселок, рядом с
двумя шедеврами архитектуры.

Слева обнаружилась трехэтажная полуразвалившаяся
краснокирпичная коробка. Пустые оконные проемы и
многочисленные граффити на стенах, оставленные
любвеобильными гражданами, давали представление о
том, как выглядел рейхстаг на следующий день после
штурма Берлина. Рядом с недостроем, на другом берегу
оврага, по которому стекал в помойку несчастный
ручей, помпезно высился новенький белоснежный особняк
в «новорусском» стиле. На веранде, нависшей над
пляжным ансамблем, отдыхал в дачном кресле
импозантный джентльмен в небесно-голубых шортах.
Вознесенный на недосягаемую для отдыхающих на пляже
людей высоту, он их не видел. Джентльмен любовался
хрустальным байкальским горизонтом.

Пейзаж дополнялся мистическим элементом — кустиком,
ветки которого сплошь перевязаны тряпочками. Святое
место! Бурхан! (Если он отсюда еще не сбежал…) Еще
несколько лет назад здесь над обрывом рядом с древней-предревней
лиственницей располагалась беседка. В
ней любил встречаться с друзьями Валентин Распутин.
Нет больше беседки. Сгорела вместе со священной
лиственницей.

Удивительно, что до сих пор жива реликтовая
лиственничная роща над дорогой и «рейхстагом».

И сама дорога, и склон, на котором начинается роща,
оказались сплошь забиты автомобилями. Это иркутяне
приехали полюбоваться Байкалом. Разложив на капотах
любимых тачек снедь, горожане общались с природой,
попивая пивко и закусывая его копченым омулем.
Наобщавшись вволю и сбросив с капота объедки — себе и
другим под ноги, оттаявшие душой люди уезжали в
город.

Мимо плаката, запрещающего парковку, и другого
плаката, призывающего соблюдать чистоту на берегу
славного моря, мы вошли в Листвянку по пыльной
разбитой дороге…

Удовольствие, которое мы получили на байкальской
тропе, было испачкано окончательно. В душе сидел
стыд.

Мне было стыдно перед Зигисом и перед теми людьми,
русскими и иностранцами, которые, приезжая в Иркутск,
мчатся в Листвянку посмотреть на жемчужину России —
в лицо Байкалу.

Зигис стал что-то говорить про российскую
ментальность. При чем здесь ментальность? Я изрядно
поездил по стране и знаю, что там, где есть хозяин,
есть и порядок. В Листвянке, похоже, хозяев нет…

Потому что навести порядок в единственном месте, где
Байкал легко доступен для приезжих, куда потоком
устремляются гости Иркутска, просто.

Полагаю, что такому опытному хозяйственнику, как мэр
Иркутско-сельского района г-н Зубарев, это по силам.
Хотя, возможно, и не столь интересно, как активное
освоение пригородных и прибайкальских земель…

Необходимые меры экспромтом подсказал мой гость из
Риги Зигис: шлагбаум на дороге и платная автостоянка на
территории бывшей судоверфи; платный вход на
смотровую площадку и на пляж; достаточное количество
мусорных контейнеров, парочка биотуалетов и система
штрафов. Так мало надо, чтобы за державу не было
обидно…

Собранных средств хватит не только на то, чтобы
вывозить мусор и облагородить окрестности.
Озолотиться можно, если грамотно подойти к делу. Что
касается прибрежных бухт, то в них навести порядок
еще проще. Надо под страхом лишения лицензии обязать
турфирмы и хозяев катеров, обслуживающих туристов,
вывозить мусор. Они за это деньги получают. Тогда не
понадобится приглашать из Европы отряды «зеленых»
добровольцев, для которых стало привычным делом
очищать берега священного озера от оставленной нами
грязи.

Странно, что этого не сделано до сих пор. А может
быть, г-н Зубарев не видит того всероссийского позора,
который являет собой лицо Байкала в Листвянке? Может
быть, ему не стыдно?

Сергей Федорович, помнится, во время нашей с вами
беседы вы много говорили о развитии туризма. Давайте
продолжим этот разговор, вместе съездим в Листвянку,
прогуляемся по берегу, с людьми поговорим… Нам будет
приятно написать о том, что парадные ворота Байкала —
чуда природы мирового значения, расположенного на
вашей территории, — обретают вид, достойный жемчужины
России.