— Валентин Григорьевич, скажите, какой вы видите судьбу современного крестьянства? Куда мы идем?

— Куда идем? Я не знаю. Для меня всегда было так: есть крестьянство, есть село — значит, есть Россия. Потому что символом России, ее
опорой и твердыней всегда было крестьянство. С него начиналась Русь, им она и жила. После коллективизации Россия стала терять самое
главное, стала терять крестьянина, но после войны мы как бы пришли в себя, и, пусть крестьянство было бедным, мы знали, что оно есть.
Дело не только в хлебе, который крестьянин получает, но и в том образе жизни, в традициях, в языке и во всем, что связано с жизнью на
земле. Русский язык, язык, на котором писали Тургенев, Бунин, все «деревенщики», сохранялся не на кафедрах институтов, он сохранялся в
деревне и до сих пор сохраняется там. Пустив все это, как ненужное, второстепенное, третьестепенное, наши великие мыслители плохо
подумали, что будет с нашей страной. У вас есть Аграрная партия, но одним — ни вам, ни нам — ничего не сделать, нужна государственная
политика спасения хлебного поля, крестьянства и, тем самым, спасения России. Если Россия войдет в глобальный мир, это будет уже не
Россия, это будет уже совершенно другая страна. Всякое большое сообщество порождает множество проблем. Обезличивание — это одно, но в
глобальном мире нужно будет еще создавать какой-то институт насилия. Без этого не укротить огромное количество людей, которые должны
одинаково мыслить. Конечно, куском хлеба россиян (не люблю это слово) обеспечат.

— Каким куском? Западным?

— Это уже другой вопрос. Мы можем вырастить и свой хлеб, но не хотим его выращивать. Считается, что нам выгодней этот хлеб откуда-
то привезти. Когда в позапрошлом году мы неожиданно получили огромный урожай хлеба — это было бедствие, не знали, что с ним делать. И
в тот же год мы везли хлеб из Канады и других стран. Сами продавали и сами же везли. Говорят, что у нас нет пшеницы твердых сортов. Мы
можем получать пшеницу твердых сортов, но просто не хотим этого делать. У меня создается впечатление, что мы связаны какими-то
договоренностями, условиями. Нас заставляют бросать нашу деревню. Зарастают наши поля. Мы уже привыкаем к этому, считая, что так и
надо. Многие ли сегодня понимают, насколько это важно — обрабатывать поле, да и человека подготовить для этого поля. Главный
воспитатель — работа, воспитывают, конечно, и школа, и институт, и коллектив, но прежде всего воспитывает нравственная работа. А сегодня
Россия на 70-80% ушла в безнравственную работу. Как это скажется на последующих поколениях? Разумеется, лучше не будет.

— Селяне заняты своей работой на земле, им, по большому счету, нет дела до того, что происходит вокруг. Неужели нет силы,
которая поможет всем открыть глаза на эти процессы?

— А зачем глаза открывать? Они и так уже открыты. Сегодня никто не запрещает делать хорошее, никто не запрещает делать плохое. Мы
словно живем на какой-то планете, где не существует определенных норм: «Делайте, что хотите, но одним мы будем помогать, а других мы
будем прижимать». Глаза-то у нас открыты, но нужна государственная поддержка, в том числе и финансовая, без нее будет очень трудно
возрождать те ценности, воспитывать те кадры, возвращать те наработки, которые были прежде. Не знаю, удастся ли все это вернуть или
просто нас морально «повезут» в Европу перенимать опыт. Да, можно сказать, уже «свозили», и мы уже стали другими людьми.

— Так хочется верить, что в селе да и в городе остались здоровые силы, которые могут изменить ситуацию.

— В селе-то остались. В каждом селе остались такие люди. А вот остались ли в правительстве — не знаю. Новый министр культуры,
бывший ректор консерватории Соколов в своих интервью и о культуре, и о литературе говорит удивительно правильные вещи. Но есть
департамент культуры, где остался бывший министр культуры, и финансирование — в его руках. Соколов произносит правильные вещи, а
бывший министр делает неправильные движения. Россия сегодня находится в таком положении, что никому не выгодно, чтобы у нас в
правительстве были порядочные люди.

— А что делать?

— Держаться и не сдаваться. Вдруг все начнет меняться. Иногда человеку надоедает быть плохим или Господь его вразумляет. Трудно в
это поверить, но сейчас наступает такой момент, что мы (благодаря или вопреки правительству и общей обстановке) начинаем прибавляться
уже не худшим, а лучшим числом. Это происходит даже с теми людьми, в которых я лично не верил, с так называемыми новыми русскими.
Даже они понимают, что в стране, которую все презирают, долго прожить нельзя. Как можно воспитывать детей, работать, когда ты ни в чем
не уверен? Даже если у тебя миллионы в кармане. Мой знакомый предприниматель, оставив более выгодные занятия, стал собирать и
отправлять черный металл в Магнитогорск, потому что это приносит пользу России. Может быть, так же скоро очнутся и те, кто когда-то
поддался общему стремлению как можно больше нахапать, набрать. А потом очнулся и понял, что воровать уже хватит, надо работать. И
работать-то не на чужого дядю и даже не на себя, а прежде всего на свою страну.

Нынче буду голосовать за аграриев.