Памятник Колчаку открыли 4 ноября —
к столетию со дня рождения Александра Васильевича и,
бывают же такие совпадения, накануне пока еще не перенесенного
Дня согласия и примирения, как принято величать «день 7-го
ноября, красный день календаря». Так вот, я уверен в
том, что никакой идеи примирения в этом монументе
нет, как нет и другой идеи — воинской славы.
Красногвардеец и белогвардеец воткнули штыки в
землю: но это максимум — перемирие! А над ними
высоко вознесся белый правитель
Сибири. Скорее всего это воплощение отчаяния,
сожаления по поводу того, что адмиралу Колчаку так и
не довелось въехать на белом коне в Москву или хотя
бы отбыть на броненосце под японским и американским
флагами вместе с остатками корпуса белых чехов за
океан. К слову, во Владивостоке есть ухоженное
кладбище, где похоронены погибшие и умершие солдаты
этого корпуса, выбиравшиеся из полыхающей огнем
гражданской войны России. Мне не забыть памятник на
этом кладбище. Склоненная фигура женщины и надпись:
«Моим сынам, вдали от родины без славы головы сложившим».
Скорбящая Мать стоит почти на земле, на очень небольшом
постаменте; как-то не принято на погостах ставить высоченные
памятники. Адмирал же вознесся на пятиметровый
пьедестал. Он оказался выше памятников как
Александру III, так и Владимиру Ильичу. Это, по сути,
памятник герою-победителю, стяжавшему себе общепризнанную
славу. Но справедлива ли такая односторонняя оценка деяний
Колчака? Интересно, что ответят мне, дилетанту,
скульптор-профессионал и наши новые патриоты — казаки?

У нашего художника Евгения Ушакова есть берестяная
мозаика: белоказак и красноармеец стоят рядом со
свечками над пирамидой черепов, пробитых пулями,
разрубленных саблями. Вот это выражение примирения и
одновременно раскаяния, сожаления. Или, к примеру,
США. Там к столетию окончания их гражданской войны выпустили
для филателистов филателический лист из 20 сцепленных почтовых марок,
где симметрично изображены «северный» и «южный»
президенты — Линкольн и Девис; главнокомандующие
северян и южан — генералы Грант и Ли. Если
бы к столетию окончания нашей гражданской войны
поставить в местах особо страшных сражений памятники,
пусть и более скромные, чем монумент адмиралу Колчаку,
но несущие идею истинного примирения; если бы
выпустить марки как с портретами Корнилова, Врангеля,
Мамонтова, Шкуро, так и Буденного, Лазо, Блюхера,
Котовского… Я бы лично такую акцию приветствовал.
Среди белых были достойные военачальники, настоящие
патриоты России, волею судеб оказавшиеся по другую
от большинства российского народа сторону баррикад.
Уже давно ни в одном официальном труде историков, ни
в одном художественном произведении они не изображаются
закоренелыми бандитами. Историческая правда и
справедливость состоит именно в том, чтобы
честно рассказать о пережитой Белой гвардией трагедии. Не худо
бы при этом помнить о том, что белый генерал,
главнокомандующий «вооруженными силами юга России»
Антон Иванович Деникин, живя в эмиграции, отказался
сотрудничать с Гитлером. А вот адмирал Колчак сражался против
регулярных войск Красной Армии и красных партизан
рука об руку с интервентами и держался на их штыках.
Между прочим, само появление на охваченной
гражданской войной русской земле Александра Васильевича
тоже было отнюдь не рыцарским. Когда революционные моряки
Черноморского флота отказали в доверии своему командиру
и Временное правительство отправило его с дипломатической
миссией за рубеж, он вернулся в Россию на ласковой ладони
«дяди Сэма». А мы Колчаку — памятник! Именно в Сибири,
в столице Приангарья, где он прославился массовыми
репрессиями, расстрелами и зверствами. Могут
возразить, что не он сам расстреливал, а его генералы и
полковники. Но что от этого меняется? Здесь, в
Иркутске, в городах и селах нашей области, живут
потомки красных партизан, боровшихся за Советскую
власть; кое-кто помнит из своего далекого детства
те зверства.

Да, Александра Васильевича Колчака связывает с
Иркутском не только его гибель. Он жил в нашем
городе, работал в здании нынешнего краеведческого музея,
ему обязан Иркутский университет идеей своего создания;
он венчался в Иркутске со своей законной женой. Все это
такая же правда, которую невозможно ни опровергнуть, ни
забыть, как и его жестокость. Что ж, мемориальные доски
с упоминанием его добрых деяний — вполне понятно, и
было бы принято всей общественностью города. Но на
высоченную статую даже эти факты не тянут.

На мой взгляд, примирение — процесс постепенный и
естественный. Нужно ему содействовать,
способствовать. Но нельзя никого подталкивать в
спину.Пример подали в семидесятых годах прошлого
века президент Франции и канцлер ФРГ, проводя
кампанию примирения молодежи двух народов. После
гражданской войны в Испании примирения не случилось,
хотя генерал Франко установил памятник жертвам обеих
сторон. В СССР, к сожалению, тоже гражданского мира
не случилось. Было массовое уничтожение одних и
массовая эмиграция других, в том числе и лучших
сынов Родины. Получается, некому у нас и не с кем
примиряться. Тогда не лучше ли поставить скорбный
памятник всем непримирившимся, скажем, как памятник
на месте «Битвы народов» под Лейпцигом: прах
австрийских, немецких, русских, французских воинов в
вершинах четырехугольника и башня скорби с
колоколом — по центру.