В будние дни Сергей Николаевич Талалаев оперирует
людей, пострадавших в несчастных случаях, назначает
постоперационное лечение, следит за ходом их
выздоровления. А с вечера пятницы меняет халат,
маску и шапочку хирурга на рясу и епитрахиль
священника. Вместо скальпеля берет в руки крест с
распятием и все выходные ведет вечерние и утренние
богослужения в храме, выполняет требы прихожан:
крестит, венчает, отпевает.

— Отец Сергий, у каждого свой путь к храму. Каким он
был у вас?

— В конце 80-х теперь уже прошлого века многие
люди искали более высокий смысл жизни, чем «светлое
будущее — коммунизм». Искал этот смысл и я. После
прочтения только первой главы Библии «Бытие» у меня
не осталось сомнений, что Бог есть и что именно Он
является Творцом Вселенной. К тому времени на
окраине Усть-Илимска открылся православный храм в
честь одного из первых иркутских епископов —
святителя и всея Сибири чудотворца Софрония. Вначале
я просто посещал службы, потом стал исповедоваться и
причащаться. Но мысли стать священником у меня не
было. Встреча с епископом Иркутским и Ангарским
Вадимом изменила всю мою жизнь. Я прошел
послушничество, стал диаконом, а потом и
священником. Вначале хотел полностью оставить
медицину. Но при рукоположении владыка Вадим
благословил продолжать врачебную практику и служить
в храме. Однако из-за нехватки времени от
заведования травматологическим отделением пришлось
отказаться.

— И ваша жена без колебаний согласилась стать
матушкой?

— Мы с первого по десятый класс сидели за одной
партой, дружили в студенчестве, на старших курсах
поженились. За эти годы мы научились понимать друг
друга.

— В Библии сказано, что врачевства даются от Бога. Вы
эту предопределенность чувствовали, когда выбирали
профессию?

— Если бы мне при вручении аттестата о среднем
образовании кто-то сказал, что я стану врачом и
священником, счел бы этого человека сумасшедшим.
Ведь в 60-е годы в обществе царил культ освоения
космоса, открытий науки, доказывающих, что Бога нет.
Отец мой прошел Великую Отечественную войну и был
человеком суровым. Мама всю жизнь провела за швейной
машинкой. О Боге родители вообще разговоров не вели.
В него веровала только старенькая бабушка. Но, как
многие пожилые люди того времени, она веровала тихо,
как лампадка горела, никому своих воззрений не
навязывала. В Барнауле, где я рос, базировалось
высшее военное летное училище. Как и многие
мальчишки того времени, я мечтал стать летчиком-
испытателем. Престижным в городе считался и
политехнический институт. Но, когда наступил день
подачи документов в вуз, я прямиком отправился в
приемную комиссию медицинского. Логически объяснить
этот поступок до сих пор не могу.

— Но потом, наверняка, появился интерес к медицине,
а там и призвание?

— По-настоящему я влюбился в медицину после встречи
на старших курсах с наставниками — Юрием
Михайловичем Рассохиным и Юрием Петровичем
Воронянским, которые преподавали в институте и
оставались практикующими хирургами. Эти люди
настолько живо и с любовью рассказывали о
травматологии, что студенты просто заражались
желанием часами стоять над распростертым на
операционном столе, казалось, безжизненным телом
человека, чтобы вернуть его с того света. Начиная с
пятого курса, я постоянно ассистировал на операциях
в травматологическом отделении факультетской
клиники. Здесь же остался работать после получения
врачебного диплома. Вообще, в начале 70-х в Барнауле был очень высокий
уровень развития медицины. И что примечательно, ее
светила — известный в Алтайском крае хирург по общей
патологии Антон Павлович Куновский и уже упомянутый
мною травматолог Юрий Михайлович Рассохин по
воскресеньям давали уроки сложнейших показательных
операций. Операционная институтской клиники
представляла собой своеобразный амфитеатр за
стеклянным ограждением. Посмотреть, как красиво и
профессионально работают эти люди, съезжался весь
цвет барнаульской медицины, а в иные дни — медицины
Красноярского края и других городов Сибири.

— Какие «палестины» привели вас в Усть-Илимск?

— После пяти лет работы хирургом-травматологом в
факультетской клинике мы с женой и маленьким сыном
по семейным обстоятельствам переехали в Горный
Алтай. В селе Колывань — первом поселении медно- и
сереброплавильщиков Демидовых — два года пришлось
быть и главным врачом, и хирургом, и терапевтом, и
педиатром, и роды принимать. Потом в одной из
центральных газет мне попалось сообщение, что в
молодом городе Усть-Илимске катастрофически не
хватает хирургов. Посоветовался с женой и поехал
туда на разведку. Руководство Усть-Илимской ЦРБ
сочло мою квалификацию подходящей. Мне дали вызов, и
с 1980 года мы с женой и детьми живем на этой земле.

— Отец Сергий, а кем стали ваши дети?

— Старший сын — реаниматолог, младший — травматолог.
Все мы работаем в Усть-Илимской ЦГБ N 1.

— Совмещать сан священника и долг врача — это,
конечно, благородно, но, надо полагать, и весьма не
просто. Как у вас хватает сил девять лет подряд
работать без выходных и только изредка брать отпуск?

— Господь не дает человеку креста свыше его сил.
Спаситель наш Иисус Христос сам был врачом и показал
пример истинного служения людям. Апостол и
евангелист Лука, великомученик и целитель
Пантелеймон также были профессиональными медиками.
Можно назвать еще ряд имен святых и святых
мучеников, которые вообще были врачами-
бессребрениками, не брали платы за лечение. Наконец,
врачом был главный хирург наших Вооруженных сил в
Великую Отечественную войну, причисленный недавно к
лику святых — епископ Лука Войно-Ясенецкий. Этот
человек 19 лет провел в гонениях за веру в Бога и
все это время не прекращал врачебной практики. После
нападения на СССР фашистской Германии он по
распоряжению Сталина был отозван из сибирской
ссылки. Этот подвижник православия принимал эшелоны
раненых с фронта, сутками оперировал и оставался
епископом. Молитвой и скальпелем он творил чудеса.

— А вы в своей врачебной практике обращаетесь за
помощью к Богу? Расскажите, пожалуйста, хотя бы об
одном случае чуда.

— Этого нельзя делать. Иначе Божья благодать может
навсегда отойти от просящего. Недаром Спаситель наш
Иисус Христос, совершив чудо, наказывал исцеленному,
чтобы тот никому ничего не рассказывал, а шел в храм
и принес жертву Богу.

— Какой случай из вашей врачебной практики или
практики коллег вы никогда не забудете?

— Таких случаев немало. Помню, один молодой человек
получил в автокатастрофе такие тяжелые травмы
головы, позвоночника и внутренних органов, что, по
всем показаниям, смерть его была неизбежной. В момент
просветления сознания (такое часто бывает перед
кончиной) он попросил, чтобы его окрестили. Просьба
была исполнена. И вот после принятия таинства
крещения человек этот стал выздоравливать
и поправился настолько, что в
настоящее время работает.
Никогда не забуду и другой случай. Браконьеры ранили
рыбинспектора в голову. Ружейная пуля проникла
глубоко в мозг и разрушила значительную область его
тканей. Кроме того, человек этот потерял много
крови. По законам биологии он должен был
незамедлительно умереть. Но, вопреки этим законам,
он выжил и остался при уме, памяти, слухе, зрении.
Он работает! Бывают и обратные случаи. Вроде бы ничего
серьезного, а человек умирает.

— Как врач и как священник вы постоянно
соприкасаетесь со смертью. Можно ли к ней привыкнуть?

— Я около 30 лет работаю в медицине и ни разу не
был свидетелем равнодушного отношения к смерти со
стороны врача, медсестры, санитарки или случайно
оказавшегося рядом человека. Смерть всегда
потрясает. И это вполне объяснимо. В такой момент
душа разлучается с телом, присутствующие
соприкасаются с отверзшейся вечностью, их
пронизывают неземные энергии, которые пробивают
самое закаменелое сердце. Но православный христианин
в таком случае может утешиться евангельской вестью о
том, что смерти нет, что у Бога все живы.

— Как вместить понятие о Боге далекому от веры
человеку?

— Представьте, что двое людей заблудились в лесу. И
вот в глубине чащи они видят дом. Входят. Один
человек отмечает, что дом построен добротно, стоит
на фундаменте, есть кровля, печь, двери, окна. Дом
ухожен и прибран. Этот человек говорит, что дом
построил хозяин. То есть имеется причина
возникновения дома. Однако его спутник делает другой
вывод: дом стоит в глуши, хозяина не видно — значит,
строение возникло случайно. Была буря, извержение
вулкана, землетрясение. В этом хаосе бревно упало на
бревно — получились стены. От высоких температур
спеклась земля и получилась крыша. Благоразумный
человек убеждает товарища, что хотя хозяина и не
видно, но повсюду есть следы проявления его дел. Но
оппонент стоит на своем: мол, мы здесь провели много
времени, а хозяина так и не видели. Следовательно,
его в природе нет. А если дом не мог возникнуть из
хаоса, то его построили инопланетяне.
…Вообще, глядя на мир, здравомыслящему человеку
невозможно не увидеть, что все вокруг есть
проявление Творца этого мира.

— И что в этом мире есть человек с его болезнями и
бессмертной душой?

— По определению одного из учителей православной
церкви Василия Великого, «человек — это животное,
получившее повеление стать Богом». Тело человека
создано из праха земного. Оно — темное начало в
человеке. Для души Господь Бог не взял ничего
материального, а создал ее Своим Дуновением. Душа —
Божье дыхание в человеке, его светлое проявление.
Господь дал человеку свободную волю и заповеди, по
которым надо жить, чтобы постоянно сохранять связь с
Ним — Источником жизни. Нарушением заповедей, то
есть грехом, человек постоянно разрывает эту связь и
умирает от старости, болезни или несчастного случая.
Тело при этом распадается в прах, а душа возносится
к Своему Творцу. Но душа помнит свой телесный состав
и может вновь его собрать по воле Творца, что
произойдет в день страшного суда во время второго
пришествия Христа. Поэтому Спаситель во время своего
первого прихода в мир учил: «Если око твое светло,
то и тело твое будет чисто». Он же предупреждал:
«Смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма?»

— Отец Сергий, как в естественном стремлении «жить
лучше» человеку различать: свет в нем или тьма?
Применим ли тут психоанализ, который в наше время
часто рекомендуют психотерапевты?

— Сегодня спроси человека в тюрьме: «Хочешь жить
лучше?», — ответит: «Да». Задай этот вопрос человеку
в Кремле. Тоже скажет: «Хочу». Но всем нам в своих
материальных устремлениях нужно смотреть вниз и
сравнивать свои поступки с евангельскими заповедями,
а не с приобретениями «новых русских». Мы же чаще
поступаем наоборот. В своих материальных
потребностях смотрим вверх и видим, что живем плохо:
своего самолета нет, в Думу не зовут. А в сфере
духовно-нравственной смотрим вниз, и на фоне
Чикатило выглядим людьми порядочными.

Что касается психотерапии, то ее место в медицине
особое. Здесь в процессе взаимодействия врача и
пациента встречаются два ума, два сердца, происходит
лечение души душой. Но если врач не обладает
достаточно высокой духовно-нравственной платформой,
его болезнь перетечет в душу больного.
Один из русских мыслителей ХХ века отмечал, что
психоанализ не справился с глубиной душевной жизни,
которую нашел в человеке, а свел все проявления
личности к сексуальному инстинкту. Поэтому у
православия и психоанализа лекарства разные. Церковь
зовет к покаянию — очищению души, ума и сердца,
предлагает причастие Святых Тайн — обновление духа,
соединение с Источником жизни. И чем чаще человек
будет прибегать к этим лекарствам, тем яснее станет
различать, какой свет в его душе. И еще: на Руси
лечением душевных недугов столетиями занимались
святые старцы в монастырях, которые порой вообще не
имели образования, но достигали такой силы духа, что
могли молитвой исцелять, даже на расстоянии.

— Между тьмой и светом в человеке где роль врача, а
где — священника?

— В Библии говорится, что, если кто заболел, пусть
молится об исцелении Богу, покается в грехах
священнику, но не отвращается и врача.

г.Усть-Илимск