«Бог поможет…» И он помог

Вообще-то Владимир по рождению горожанин. Родился 90 лет
назад в Иркутске. Мать прислуживала
у известного купца, а отец, политссыльный, подрабатывал
тоже у богатых горожан. В 1917 г. он вступил в партизанский
отряд и вскоре в одном из ожесточенных боев с белогвардейцами
погиб под Читой. Тогда-то мать и перебралась в Тулюшку,
поближе к родственникам, чтобы было легче прокормиться.
Здешние крестьяне-единоличники засевали большие участки
рожью. Мать нанималась к ним, серпом жала хлеб и получала
за десятину неплохой расчет: около 30 пудов (480 кг)
зерна. Убирала в среднем за сезон до двух десятин.

Мать еще портняжничала. Так что на жизнь ей с сыном
хватало. Тут же, в Тулюшке, Владимир закончил начальную
школу, затем в Куйтуне — ШКМ (школу колхозной молодежи).
Партия большевиков бросила его в начале 30-х на борьбу
с безграмотностью. В стране действовала программа
«Ликбез». Владимир учил и взрослых, и детей. Сначала его должность
так и называлась — ликвидатор безграмотности. В деревне
Широкие кочки (такое вот название) он научил читать, писать
14 мужиков и баб. Некоторые из них до этого даже расписаться
не умели.

Потом учительствовал в начальных классах в Каразее,
в Кундуе, в родной Тулюшке, где впоследствии и женился.
Время тогда было страшное, в стране свирепствовала
ежовщина, процветало доносительство. По самому обычному
навету могли упрятать в лагеря на многие годы, а то
и вовсе расстрелять. Обвинения выдвигались стандартные:
за клевету на советскую власть, на руководителей государства.

Забирали и учителей. Даже чаще, чем других, потому что
были они людьми более просвещенными. Думали иной раз
не так, «как надо было». Советская власть таких «умников»
не любила, боролась с ними жестоко.

— Я тоже боялся, что когда-нибудь придут и за мной,
— вспоминает Владимир Николаевич. — На меня тоже ведь
клеветали. Свои же. Как-то сидел в учительской и учился
на листке бумаги покрасивее расписываться. Мне тогда
было всего 19 лет, расписываться толком я не умел. Ну
и начиркал от нечего делать, просто так, без всякого
умысла: «Бог поможет нам». Написал да и забыл. А коллега-учительница
листок увидела и отнесла его куда надо. Ох, и досталось
мне от участкового! В стране тогда боролись с
религией, запрещали ее повсеместно. Посадить не посадили,
но в другую школу пришлось перевестись.

В Отечественную Владимир Богданов повоевал лишь один
год. В самом начале войны его послали не на запад, а
на восток — в Монголию. Там он «готовил плацдарм» для
отражения противника в ожидаемой войне с Японией. Затем
учился в Ульяновске на командира тяжелого танка ИС-2.
Освобождал Западную Украину, брал штурмом столицу Восточной
Пруссии Кенигсберг (нынешний Калининград). Как воевал,
говорят его награды — орден Красной Звезды и орден
Великой Отечественной войны II степени.

Домой вернулся только в декабре 1946 г. Говорит кратко:
«Наводил порядок в Германии». Приехал в деревню Ромоданово,
откуда и уходил на войну. Дома не нашел ни жены, ни
дочери, лишь старенькую мать.
Спросил: «Где они? Что случилось?» Родительница поведала
сыну печальную историю о том, как его супружница, оставшись
в деревне без мужа, сначала загуляла, а потом и запила.
Из школы ее выгнали. Устроилась
завскладом в одну организацию, но и оттуда вскоре
попросили. Недолго думая, бывшая учительница бросила
мужнин дом, отправилась с дочерью в Чеботариху к своим
родителям.

Владимир дочь забрал, перевез и ее, и мать в Тулюшку.
Там втроем в отчем доме они и жили, пока Владимир
не решил жениться второй раз. Душевная травма от первой
жены была тяжелая, долго саднила. Он едва не
сломался. Но выстоял. Правда, теперь к выбору своей
будущей второй половинки отнесся более чем серьезно.
Нельзя было ошибиться второй раз. Да и время летело
быстро, ему шел уже 35-й год.

Одна женщина калечит, а другая — лечит

Галю Владимиру присоветовала его мать. В войну девушка
четыре года работала в Ромоданово в колхозе, мать ее
хорошо знала. Нахваливала: и трудолюбивая, и порядочная,
и умная, и симпатичная. «Какую тебе еще надо?! — вопрошала
она в разговорах с сыном. — На Галю можно положиться,
она не подведет».

Владимир и дрогнул. Влюбился в избранницу, даже ни разу
не видев ни ее самой, ни фотографии. Написал Гале в
деревню Броды письмо, предложил встретиться. Молодая
фельдшерица, имеющая красный диплом, попала в это богом
забытое поселение по распределению. Приехала в августе
1948-го с небольшим фанерным чемоданом, в котором лежало
всего лишь одно платье, пара туфель, студенческий
костюмчик да старенькое пальто. Увидев медпункт, ужаснулась.
Он располагался в обычной избе, старой и ветхой, по
полу бегали крысы. Повздыхав, погоревав, она приняла
на баланс два топчана, стол, две табуретки и, засучив
рукава, взялась за дело. Навела порядок.

Жила с акушеркой медпункта и ее матерью тут же, во второй
половине избы. Деревенские лечиться не хотели, закрывались от медиков,
спускали на них собак. Но даже и в этом захолустье
действовала комсомольская организация. Молодую фельдшерицу
тут же избрали комсоргом.

Владимир был, в свою очередь, в Тулюшке секретарем партийной
организации. Так что рано или поздно они все равно бы
встретились на каком-либо партийно-комсомольском мероприятии
районного масштаба. Так, собственно, и произошло. На
очередном семинаре в Куйтуне он подошел в Гале, поздоровался,
представился. Познакомившись, сразу же предложил пожениться.

— Прямо сейчас? — удивилась она.

Он засмеялся, улыбнулся. Улыбка у него была по-детски
добрая, а на лбу и скулах уже пролегли заметные
морщинки. «Наверное, парень настрадался, немало пережил»,
— подумала Галя.

Они поговорили, постояли около здания
клуба, где проходил семинар. И Галя уехала. Не сказала
ни «да», ни «нет».

…Мы сидим на диване в небольшой двухкомнатной
квартире в микрорайоне Первомайский Иркутска. Галина
Георгиевна чуть приболела, 90-летний супруг ее опекает,
спрашивает, как она чувствует себя, что принести.
Заботливо подкладывает ей под спину подушку. «Чтоб
было помягче». Галина Георгиевна смущенно улыбается,
машет нарочито сердито на него рукой, говорит,
глядя на мужа:

— Он всегда такой заботливый. Во всем мне помогал и
помогает.

Хозяин шустро бежит то на кухню, то в спальню. Приносит
нам чай, показывает мне несколько альбомов с фотографиями.
Вздыхает: почти нет военных фото. Некогда было сниматься,
воевали.

— Покажи корреспонденту поздравление, что ты мне прислал
по почте в Броды в 1949-м году перед Новым годом.

— Сейчас, сейчас, — торопится Владимир Николаевич
и через минуту торжественно приносит обычный тетрадный
листок, пожелтевший от времени. На нем крупно
написано: «С Новым годом, Галочка!
С новым счастьем, милая! 1949-й станет в твоей личной
жизни годом больших перемен».

— Поздравительных бланков
у нас в Тулюшке тогда не было, — поясняет он, —
вот и писали от руки на простых тетрадных листках, украшали
их, как могли, всевозможными рисунками, рамочками.

— Вот вы тут пишете, что у Гали в 1949 году будут обязательно
в личной жизни большие перемены. На свадьбу намекали?

— Конечно.

— Так она ж еще не дала положительного ответа… Могла
ведь и не согласиться.

— Это было исключено, — смеется мой собеседник. —
Я бы все равно ее уговорил. Тогда решил
твердо: или Галя, или никто.

Когда я вернул листок-поздравление Владимиру Николаевичу,
он его бережно сложил пополам и снова унес в спальню.
Положил в шкаф, на прежнее место. Вернувшись, сказал,
глядя на жену:

— Галя — мое счастье в этой жизни. Я счастливый человек.
У меня пятеро детей, пять внуков, один правнук и одна
правнучка. Я люблю ее до сих пор.

— И я с ним счастлива всегда была, — скромно и тихо
отозвалась Галина Георгиевна.

Супруг заметил философски:

— Женщины, они ведь всякие бывают. Одна своим отношением,
поведением может мужика покалечить, а другая, наоборот,
спасет. Вылечит душу и тело. Галя у меня из таких.

Не верьте, люди, феминисткам!

Галя долго колебалась: выходить — не выходить ей замуж
за Владимира Богданова. Смущало, что он старше на 13
лет, что уже был женат, да и молодые женщины, как доносила
молва, крутились возле него постоянно. Но Владимир был
деликатно настойчив, внимателен, и в конце концов она
сдалась. Написала: «Приезжай, я согласна».

70 километров он мчался из Тулюшки в Броды — через Куйтун,
Бурук, Барлук — на стареньком мотоцикле с бешеной скоростью.
В одном месте, на повороте, едва не сорвался в глубокий
кювет. Чудом удержался в «седле». Галю увез на следующее
утро. И стали они жить-поживать да детей наживать,
переезжая из одной деревни в другую.
Владимира, толкового учителя-руководителя,
местная власть бросала на прорыв туда, куда считала
нужным. А жена-фельдшерица следовала за ним.

Первенец Леня родился в 1950-м в селе Анстаница. Второй
сын, Олег, появился на свет через год. Уже в Байкальске.
Он, кстати, живет там и по сей день, работает телемастером,
вырастил с супругой двух сыновей. «Оба служили в армии,
не бегали от нее. Честно выполнили свой воинский долг,
— важно заметил Владимир Николаевич. — Я ими горжусь».
Третий сын, Лев, родился в Каразее через два года.
Водит сегодня по иркутским улицам маршрутное такси.
Часто заходит с сыном к родителям и все пытает их, чем
помочь по дому, по хозяйству. Владимир Николаевич отмахивается:
«Да ничем! Сам все сделаю».

— Я за грибами хожу, за ягодами. И вообще
люблю по тайге побродить, — похвастался он.

— В девяносто-то лет?! — искренне удивляюсь я. —
Тяжело ведь.

Он смеется:

— Пока не тяжело.

Две дочери, Виктория и Наташа, тоже родились в Каразее.
Старшая, Виктория, для проживания облюбовала Саянск,
а Наташа — Иркутск. Обе замужем, у обеих уже взрослые
дети.

— Нэлля, Володина дочь от первого брака (ей уже 64
года), тоже нас не забывает, — говорит Галина Георгиевна.
— Но в последнее время приезжать из Омска
стала редко — цены на билеты кусаются. Водится
со своими внуками… Я очень люблю Нэллю и уважаю. Она
мне как родная дочь. Нэлля самостоятельно, без чьей-либо
помощи сумела поступить в вуз, успешно его окончила
и стала затем хорошим экономистом. На работе ее всегда
хвалили.

Супруги Богдановы-старшие действительно счастливы.
Хотя жизнь их не баловала. Трудностей и горя хлебнули
по полной. Но вот радоваться жизни не разучились. Духом
не упали.

— Вранье это все, что говорят с экранов телевизора
феминистки. Не надо им верить, — сказала мне под конец
встречи Галина Георгиевна. — Счастье женщины не в карьере,
а в детях. Чем больше детей — тем лучше. К сожалению,
рожать наши женщины стали сегодня очень мало. Жизнь,
наверное, теперь такая, что многим не до детей.

Владимир Николаевич, забавно шевеля кустистыми бровями,
внимательно слушает жену, поправляет строгий галстук
в горошек, который так и не снял за время нашей
беседы, и во всем с ней соглашается. Вот уж воистину
жизнь душа в душу.

— Как правильно выбирать жену? — спрашиваю его. —
Чтобы не ошибиться.

— Да просто, — охотно отвечает он. — Надо хотя бы
поинтересоваться родословной своей будущей супруги.
Кто ее родители, как они воспитывают детей. Есть ли
в роду пьющие по-черному да шибко гуляющие с мужиками.
Я вот при первой ходке в семейную жизнь об этом даже
не думал и в результате сильно ошибся. А во второй раз
послушался стариков. Девчат-то было в округе немало.
А старики все посылали меня к Гале. Люди знают, кто
как живет и кто чего стоит.

— В старые времена, особенно до революции, женились
только так. Разводов в итоге почти не было. Потом традиции
растеряли. А зря… Вон сколько ошибок делают нынче
молодые при поиске суженой или суженого. Не слушают
старших. Дескать, сами с усами. А усы-то еще отрастить
надо.