В России это не первый случай, когда
суд рассматривает дела, связанные с передачей секретных сведений
любопытным соседям, готовым платить за это хорошие деньги. И
практически во всех таких случаях, которые имели место в
постсоветской России, пресса и научная общественность неоднозначно
оценивали жесткие решения суда. Всегда находились защитники
подсудимых, доказывающие, что никаких секретов в России не осталось,
что обвинения высосаны из пальца спецслужбами и что нынче на дворе не
37-й год, а третье тысячелетие, в котором непозволительно нарушать
права человека. Кроме того, сегодня все цивилизованные страны и
ученые бескорыстно сотрудничают. Именно такого рода
высказывания появились после оглашения приговора
Данилову. Более того, несколько крупных ученых заявили, что не видят в
работах красноярского ученого ничего секретного, а в его действиях —
ничего предосудительного, заслуживающего столь строгого наказания.

В течение более чем 20 лет автор этого материала
занимался военной наукой в специфическом
закрытом научно-исследовательском заведении. Все, с чем мне и моим
коллегам приходилось постоянно сталкиваться в силу служебных
обязанностей, имело гриф «секретно» или «совершенно секретно». При
этом всякое действие, связанное с грифованными изделиями или
документами,жестко регламентировалось специальными приказами и
инструкциями. На всю жизнь запомнилось, как один офицер взял домой
на несколько часов собственную (секретную) диссертацию, чтобы
поработать над ней ночью со всем усердием. Он был отстранен от работ
по закрытой тематике, разжалован и уволен в запас. Надо сказать, что этот
человек легко отделался. Учли, что ущерб государству нанесен не был.
Наказали только за грубейшее нарушение установленных правил. А по
этим правилам утеря чистого листа бумаги, на котором стоял гриф
«секретно» и где лишь могли находиться не подлежащие разглашению
слова, формулы и цифры, заканчивалась служебным расследованием и
наказанием виновного. Правильно ли это было? Учитывая важность
вопросов, которыми нам приходилось заниматься, считаю, что
правильно:

Естественно, что мое отношение к вопросам сохранения государственной
тайны отличается от мнения «продвинутых» в рынок ученых,
полагающих, что ничего предосудительного в том, чтобы
обменять на «зеленые» результат многолетнего труда научного
коллектива, работавшего по заказу и на деньги Министерства обороны,
нет.

Понимая, что мое мнение по данному вопросу субъективно, я решил
поинтересоваться мнением авторитетного иркутского ученого..

— Я знаю Данилова, — заявил мне академик РАН Гелий
Жеребцов. — Когда-то,
достаточно давно, мы параллельно работали в рамках одной тематики.
По тем сведениям, которые опубликованы в прессе, не берусь судить о
том, насколько секретными были материалы, о которых идет речь. Меня
не приглашали в качестве эксперта. Что же касается заявлений, сделанных
для прессы отдельными учеными, которые считают, что ничего
секретного в работах Данилова не было, то возникает вопрос: могут ли
они давать подобные оценки, если их не привлекали для экспертизы?
Ведь столь категоричные выводы может сделать только экспертная
комиссия…

Для справки.

Порядок отнесения сведений к государственной тайне регламентируется
Законом «О государственной тайне» и «Перечнем сведений, которые
составляют государственную тайну и подлежат засекречиванию»,
утвержденным Указом Президента. Уполномоченные органы на
основании президентского Перечня готовят свои перечни сведений,
подлежащие засекречиванию. Они не публикуются в открытой печати. В
случае утечки этих сведений в результате нарушения режима
секретности для оценки нанесенного ущерба создается группа экспертов
из числа специалистов, работающих в данной сфере.

При этом я хочу обратить ваше внимание на следующее обстоятельство.
Если речь идет о результатах работы, которая проводилась в рамках
закрытой тематики в интересах Министерства обороны, то здесь
устанавливаются весьма жесткие рамки. В этих случаях точно
определяются и ограничиваются условия выполнения исследований, а
если она ведется под грифом, то вопрос о том, что представляет тайну, а
что не представляет, обсуждению просто не подлежит.

— Красноярский ученый работал по закрытой тематике
Министерства обороны. Присяжные
вынесли обвинительный вердикт. Но давайте рассмотрим другой
случай. Предположим, что ученый или коллектив ученых получил
выдающиеся результаты при выполнении инициативной работы, не
имеющей государственного заказчика. Как и кто может определить,
являются ли эти результаты предметом государственной или военной
тайны? Можно ими делиться с зарубежными коллегами или нет?

— Вопрос не простой. Но здесь есть несколько обстоятельств. Когда
ученый длительное время работает в определенной области, он
достаточно хорошо представляет себе прикладное значение проводимых
исследований. Думаю, что, оценивая значение своей работы для
государства, он, прежде всего, должен быть гражданином своей страны.
Есть и другая сторона дела. Полагаю, что сам ученый в одиночку не
должен брать на себя столь большую ответственность. Окончательное
решение должна принимать комиссия экспертов — специалистов в данной
области.