* * *

Татьяна Сергеева была безработной. Но на троих детей
государство худо-бедно выплачивало ей так называемые
«детские». 7 декабря 1997 года Татьяна в очередной раз
получила детские пособия. Детям Сергеевой — восьмилетней
Ире, одиннадцатилетней Кате, тринадцатилетнему Жене — сие
событие обернулось небольшим праздником. Мать со
своим сожителем сходили в магазин, купили «бич-пакетов»,
из которых так легко и незатруднительно — стоит всего лишь
залить кипятком — получается легкоусвояемое горячее блюдо:
вермишель со вкусом непонятно чего. Купили немного
крупы, растительного масла, ну и прочую простецкую пищу,
которая позволяла многодетной семье не помереть с голоду.
А Валерий Максимов, сожитель Татьяны, даже настоял на том,
чтобы детям в качестве лакомства приобрели немного
карамелек.

Но самый главный праздник начался вечером. Даже
после похода в магазин у Сергеевой и Максимова осталось
очень много денег. Настолько много, что их хватило примерно
на пять бутылок суррогатного спирта. Который, кстати,
продавали тут же, в одном из домов на той же улице. Пить
отправились к своему соседу, 19-летнему Славе Крюкову. Он
тоже уже несколько месяцев числился безработным. Соседи и
раньше не брезговали посещением друг друга, особенно
когда для этого появлялась серьезная причина — достаточное
количество «катанки». Пили то там, то здесь — в общем, как
масть ляжет. В этот раз решили «заквасить» в доме у Славяна.

Время близилось к полночи, ядовитый дым дешевых
сигарет в прокуренном доме Крюкова вышибал слезу из глаз.
Живот Татьяны лежал на коленях — тридцатидвухлетняя
женщина была на седьмом месяце беременности.

— Давай, разводи последнюю бутылку, —
заплетающимся языком прошепелявила Славе женщина,
ожидающая уже четвертого ребенка.

Тот шатался, качался, будто землетрясение баллов в
шесть-семь трясло дом. Но Славян, не проронив ни капли
драгоценной влаги, влил в бутылку спирт и добавил воды.

— Профессионализм не пропьешь, — явно гордясь собой,
осклабился хозяин.

Разлили в мутные разнокалиберные стаканы
разведенную отраву. Выпили. Суррогатный спирт, как уже не
раз было замечено знающими людьми, вместо благодушного
настроения и вселенской любви ко всему мирозданию,
вызывает агрессию. Вспоминаются старые обиды, причем
возникает жгучее желание
отомстить за них. Сергеева и Максимов жили около года под
одним одеялом, ребенок в животе Татьяны, который вместе со
своей матерью вкушал «катанку» и дым дешевых сигарет, был
Валерин. У Сергеевой, наконец-то, появился свой
собственный мужчина — защитник и опора в жизни. Она,
промежду прочим, решила рассказать, как в прошлом
году Слава зашел к ней в дом и украл куртку и
магнитофон. Действительно, изредка Крюков таким способом
промышлял себе на пропой.

Гордость Максимова затребовала вступиться за
поруганную честь своей женщины. Начался скандал.

— Славян, ты паскуда самая натуральная, — обратился
Максимов к Крюкову, — тебе, гаду, должно быть стыдно
обворовывать многодетную мать.

Тринадцатилетний сын Сергеевой Женя присутствовал
при всех этих разборках, иногда сшибая рюмки со стола у
перепившихся взрослых. Женя видел, как Максимов взял
полено, лежавшее у печки, и стал им бить Крюкова. Бил по
ногам. Бил долго и приговаривал:

— Не воруй, не воруй, не воруй, грех это…

Славяну было больно. Но он особенно не сопротивлялся,
потому что чувствовал за собой вину, ведь он действительно
украл у соседки куртку и магнитофон.

«Катанки» выпито было столько, что скандал не
разгорелся до масштабов неуправляемого пожара. Максимов
удовлетворился тем, что настучал поленом обидчику его
сожительницы, а у Крюкова просто не было сил
сопротивляться. Сосед выпроводил гостей за дверь и лег
спать. То ли по привычке (воровать у него все равно особо
было нечего), то ли просто по пьяной лавочке входную дверь
в свой дом он не запер. Допил остатки спирта и тут же
повалился спать на замасленный и протертый диван.

* * *

Татьяна, вернувшись домой, легла спать. Время
близилось к полуночи, девочки давно уже спали. Валера
Максимов спать не стал. Он нетвердыми шагами мерил
пространство дома и что-то соображал. «Ладно, — думал
Максимов, — я ему хорошо вломил, но ведь этот лох ни черта
не понял, да и несерьезное это наказание за воровство. Бить
его, конечно, хватит, а вот вещи, взамен ворованных, забрать
надо…» — примерно такие мысли неповоротливо налетали и
ударялись друг о друга. Женька тоже не спал, в отличие от
всего остального семейства.

— Слышь, Женька, я пошел снова к этому инвалиду, —
сказал Максимов парнишке, взял топор, заткнул за пояс нож и
добавил: — А ты бери ломик, навестим соседа.

Женьке, тоже подвыпившему, такая идея понравилась,
спать ему вовсе не хотелось, его взращенная в усольских
трущобах натура требовала продолжения банкета. Он с
удовольствием отправился с дядей Валерой «на дело».

Дверь, к вящей радости двух подельников, оказалась
незапертой. Женька бросил ломик тут же на крыльце, и
отчим и пасынок просочились в чужой дом. В большой
комнате горел свет, хозяин спал на диване. Мальчик прошел
на кухню.

— Глянь, чего там у него на кухне можно «поднять», —
сказал дядя Валера Женьке.

Сам Максимов пошел присмотреть, чего можно было
украсть в спальне. На кухне упала кастрюля. То ли от ее
металлического звука, то ли от нехороших предчувствий
Слава Крюков проснулся. Женьке почему-то стало страшно,
он почел за благо сбежать домой.

— Во, блин, а ты чего здесь делаешь? — открыл глаза
хозяин.

Крюков уже успел несколько проспаться — времени было
около часа ночи. Максимов же к подушке в этот день еще не
прикасался, его изрядно качало и штормило. Тем не менее он
бросился со своими колюще-режущими предметами на
проснувшегося хозяина. Надо полагать, именно из-за
изрядной степени опьянения Максимова Крюков довольно
легко выбил топор из рук соседа, а потом и нож. Началась
драка. Слава нанес несколько ударов ножом в грудь незваному
гостю. Но тот, находясь под мощной анестезией после выпитого
спирта, продолжал не только жить, но и сопротивляться.
Тогда Слава подобрал топор и ударил Максимова обухом
несколько раз по голове. Тот упал и скончался на месте, но,
как покажет потом экспертиза, не от ударов обухом по голове,
а от острой кровопотери в результате проникающих ранений в
область грудной клетки. При осмотре места происшествия
оперативная бригада Усольского ГУВД обнаружит между
комодом и диваном, на котором спал Крюков, множество
кровавых пятен.

Мертвец валялся в доме Крюкова. Слава смотрел на
труп, и ему становилось совсем скверно. На полу
расплывалась лужа крови, было холодно, и нужно было что-то
срочно делать дальше. На нары Славе не хотелось, но и
терпеть труп в своей квартире он не мог. Крюков взял
бывшего собутыльники за ноги и, тяжело дыша, с частыми
остановками, вытащил в ограду своего дома и бросил в снег.
Далее Крюков действовал вполне здраво, он отправился к
соседям и позвонил в милицию:

— В мой дом забрался вор, я его задержал…

Если бы Крюков остановился на этом, то, вполне
возможно, ему удалось бы избежать тюремной баланды и неба
в клетку.

* * *

Предварительное следствие и тогда, и сейчас грешит
очень многими недоработками. Говоря простым языком,
следователи прокуратуры и милиции делают свою работу
спустя рукава. Но теперь эта ситуация усугубляется еще и тем,
что по новому УПК РФ (Уголовно-процессуальному
кодексу), вот уже несколько лет подряд, суд не имеет права
направлять дела на дополнительное расследование. Сегодня
суд обязан выносить либо оправдательный, либо
обвинительный приговор, несмотря на то, насколько
качественно было произведено расследование…

Но в то время дело об убийстве Валерия Максимова
Славой Крюковым было прямо из зала суда направлено на
дополнительное расследование. В результате квалификация,
выданная в обвинительном заключении на Вячеслава
Крюкова, при рассмотрении судом оказалась неверной.
Предварительное следствие квалифицировало преступление
Крюкова как убийство с особой жестокостью, на почве
личных неприязненных отношений. При этом в ходе
предварительного следствия не был допрошен оперативный
сотрудник Усольского ГОВД Александр Береговой, который,
собственно, и выехал по звонку Крюкова.

В ходе судебного разбирательства, уже после того, как
дело было возвращено после дополнительного расследования,
было выяснено и доказано, «что со стороны Максимова имело
место общественно опасное посягательство в отношении
Крюкова, поскольку Максимов без приглашения, в то время,
когда Крюков уже спал, вооружившись топором и ножом,
незаконно вторгся в его жилище и, будучи обнаружен,
применил оружие, то есть своими действиями представлял
реальную опасность для жизни и здоровья Крюкова. В
сложившейся ситуации Крюков действовал правомерно,
будучи в состоянии необходимой самообороны, защищая себя
и свой дом от общественно опасного посягательства. Пределы
необходимой обороны не были им превышены…» Это цитата
из приговора. В общем, Крюков мог бы и дальше коптить и
без того экологически нечистую атмосферу Усолья-
Сибирского своим бесполезным бытием, остановись он на
звонке в милицию. Но…

* * *

Видимо, судьба мудрее всех нас — и правоохранительных
органов, и мирного, так сказать, населения. Одному Богу
известно, а может — дьяволу, что мог натворить в ближайшее
время гражданин Крюков, безработный, с образованием
семь классов, пусть и ранее не судимый, но тунеядец и
алкоголик по образу своего существования.

«Добрый сосед» не стал дожидаться, когда приедет
милиция. Было уже около двух часов ночи. Труп Максимова
лежал на снегу и медленно остывал. Славян развернулся,
вошел в свой дом, взял нож и кувалду и отправился к соседям.
Кувалдой он решил выбить дверь. Но дверь в дом Сергеевой
была не заперта, там все спали, кроме Жени. Он и вышел
навстречу Крюкову. Слава сунул нож тринадцатилетнему
парню в живот. Тот успел увернуться, поэтому удар пришелся
в область поясницы и не задел жизненно важных органов.
Отбросив нож, Крюков попытался ударить Женю кувалдой по
голове, но у парнишки сработал инстинкт самосохранения, и
он со скоростью спринтера исчез с места преступления.

Самое интересное, что на суде Крюков ничего не
отрицал. Признал себя виновным, раскаялся в содеянном,
только все время говорил, что не помнит, как все происходило
в деталях. Мол, очень уж пьян был, но полностью доверяет
показаниям потерпевших.

Да, Крюков хотел убить Женю, но не сумел. Не
сумел потому, что Женя убежал. Судья так и скажет: «Не
сумел довести умысел на убийство по независящим от его
воли обстоятельствам — в связи с бегством потерпевшего».
Что-то переклинило в отравленном мозгу Крюкова, ему уже
непременно нужно было кого-то убить. Скорее всего месть,
руководила его действиями. Крюков выскочил за Женей на
улицу, но не нашел.

Тогда Слава вернулся домой, взял топор и во второй раз
отправился к соседям. Ира и Катя от шума проснулись и успели
закрыться. Это не остановило Крюкова, он топором разрубил
раму и через оконный проем проник в дом. Здесь он стал
крушить мебель и бить посуду. Беременная «мама»
продолжала спать. Очнулась она «от какого-то шума в доме и
увидела, как Крюков замахивается на нее топором». Ну а Слава
подошел к пьяной женщине, ударил ее по
голове обухом топора несколько раз. Он явно намеревался
убить Сергееву. Татьяна потеряла сознание, Крюков подумал,
что он ее убил. Все это наблюдали дочери Сергеевой — Ира и
Катя.

Когда Крюков решил, что женщина мертва, он устроил в
доме натуральный погром: разбил зеркало, стал рубить
мебель. Обухом по голове ударил старшую девочку,
Катерину, младшую Ирину стал бить по рукам и ногам
обухом. Он и раньше не был человеком в полном смысле. Но в
тот момент превратился в машину для разрушения. Он был
уверен, что все семейство соседей пыталось ограбить
его, потому мстил всем — и детям, и беременной сожительнице
обидчика.

Немного успокоившись, на глазах у перепуганных детей,
«соседушка» схватил со стола магнитолу и отправился домой.
Вскоре приехала оперативно-следственная бригада. Славу
арестовали, полумертвых Сергеевых доставили в больницу,
Максимова — в морг.

25 февраля 1998 года гражданка Сергеева родила
мальчика, своего уже четвертого ребенка, назвала его
Виктором. У мальчика на ладонях линии сердца и ума слились
в одну черту, а переносица будто вдавлена. Педиатры уже по
этим первым признакам определяют олигофрению —
врожденную умственную отсталость новорожденного. Надо
ли повторять, что алкоголь весьма отрицательно влияет на
развитие плода…

Ну а Слава Крюков получил тринадцать лет в колонии
строгого режима за покушение на убийство и грабеж. Кроме
того, с него взыскали 457 рублей 82 копейки в пользу
Центральной районной больницы Усолья-Сибирского. На
лечение израненной им восьмилетней девочки Иры. Какие
«папы» и «соседи» появятся у этих детей в будущем? Да и
есть ли оно у них, будущее?