«Ездят тут козлы всякие»

Тот погожий апрельский вечерок, видимо, располагал к выпивке. Во всяком
случае, как видно из материалов уголовного дела, две никак не связанные
друг с другом компании мирно предавались этому занятию в разных концах
Первомайского микрорайона, пока пути их случайно не пересеклись.

Четверо приятелей — Данилов, Савельев, Князев и Срывкин,
— встретившись во дворе, выпили в машине и поехали к
знакомой. Возле ее дома они посигналили, но никто не вышел. Парни были
семейные, работящие, приняли на грудь они по чуть-чуть (при осмотре места
происшествия в салоне «Ниссана» найдены лишь слегка початая бутылка
водки и газировка). Друзья, конечно, спокойно разошлись бы по домам, где
их ждали супруги и малые дети, но, услышав грубую нецензурную брань,
направленную явно в их адрес, вышли из машины, чтобы разобраться. На
лестнице возле дома стояла пьяная компания (три парня и девушка) и бурно
выражала негодование по поводу того, что «ездят тут козлы всякие и
сигналят». Начали, как водится, выяснять отношения, махать руками.
Главному герою этой истории, Игорю Алексееву, в драке несколько раз
смазали по лицу. А он был не из тех, кто прощает подобное. Пообещав, что
еще вернется и разберется с обидчиками, Игорь кинулся домой, полный
решимости претворить свою пьяную угрозу в жизнь. За ним увязался сосед и
приятель Рома Хлыстов. Двое же других собутыльников из их компании, во
время драки занимавших позицию наблюдателей, справедливо рассудили,
что с них на этот день приключений достаточно, и отправились по своим
квартирам спать.

На разработку плана мести много времени пьяным головам не понадобилось.
Он оказался простым: негодяев решено было: убить. Немедленно, всех
четверых. Приговор, вынесенный Алексеевым, обжалованию не подлежал и
был тут же приведен в исполнение.

Пиф-паф, и все — покойнички

Алексеев достал из сейфа свой охотничий карабин, зарядил его, на всякий
случай прихватил еще патронов, отдал их Хлыстову. Экипировавшись таким
образом, приятели отправились на поиски приговоренных. А те успели
отъехать всего на несколько метров: у «Ниссана» спустило колесо, пришлось
его менять.

За этим мирным занятием всех четверых и застали мстители. «Куда
попрятались, козлы», — раздался голос главного скандалиста — и уже через
минуту двое раненых лежали на асфальте. Алексеев, обнаружив
противников, не терял времени даром: снял с плеча карабин и стал прицельно
стрелять. Пару раз — по Данилову, которому одна пуля повредила кость
левого бедра, другая попала в правую ногу и прошла навылет. Он рухнул, как
подкошенный. А «снайпер» уже перевел оружие на другую мишень. Срывкин
тоже получил свои две пули и лег рядом с товарищем. Князев и Савельев
стояли по другую сторону «Ниссана» и успели укрыться за ним. Но Игорь
Алексеев не мог бросить начатое дело, не завершив. Он попытался достать
противников выстрелом через стекло автомобиля: пораненные осыпавшимся
стеклом, они не сдвинулись с места. Тогда Алексеев и Хлыстов подошли к
ним вплотную, и стрельба продолжалась. Князеву досталось несколько пуль по
груди и ногам. Пока расправлялись с другом, Савельеву удалось убежать и
спрятаться за кустом — он надеялся, что в сгущающихся сумерках его не
найдут.

Тем временем Алексеев с помощником завершали расправу. Они методично,
не спеша обходили поле сражения, останавливались возле каждого из
раненых и доводили дело мести до конца… Хлыстов подавал патрон —
Алексеев производил контрольный выстрел в голову жертвы. Сначала в
расход пошел Князев, потом Данилов, потом Срывкин: «Будут лежать здесь
до конца своих дней» — с такими словами Алексеев закинул карабин за
плечо. Четвертого приговоренного они действительно искать не стали: пора
было скрываться с места происшествия.

Расстрел длился всего несколько минут, но свидетелями его было множество людей.
Одни гуляли по двору и не сразу сообразили, что означают хлопки возле
микроавтобуса. Другие смотрели на побоище из окон, некоторые вышли на
балкон, чтобы разглядеть все получше. Несколько очевидцев вызвали
милицию и «скорую». Поле боя представляло жуткую картину: возле
«Ниссана» со спущенным колесом и выбитыми стеклами, среди осколков, в
лужах крови были раскиданы трупы. Двое скончались на месте, третий умер,
когда его привезли в больницу.

Оставшийся в живых приговоренный не стал дожидаться милиции. Когда
Алексеев и Хлыстов скрылись из виду, он выскочил из кустов и подбежал к
распластанным на земле и истекающим кровью товарищам. Убедившись, что
они мертвы, отправился к другу, где снимал стресс выпивкой. До своей
постели Савельев добрался глубокой ночью, откуда его и вытащила
милиция.

«Неуловимый» мститель угодил на нары

Вычислили убийц очень быстро. Савельев, чудом вышедший из мясорубки
живым, еще во время ссоры во дворе узнал Алексеева, припомнив, что они
учились в параллельных классах. На фотографии выпускников родной
школы он уверенно опознал того, кто в упор расстреливал его друзей.

Но лишь через пять лет Алексеев оказался за решеткой: бывший сотрудник
милиции умел не только стрелять на поражение, но и заметать следы,
скрываясь от погони. Его пособника Рому Хлыстова разыскали быстрее:
через пару лет тот засветился в Воронеже, обратившись в паспортный стол.
Доставленный сотрудниками УБОПа на родину, Рома рассказал, что после
расстрела они прятались в селе Смоленщина, потом через Красноярск
добрались до Москвы и оттуда рванули в Белоруссию. Жили некоторое
время в городе Лиды и расставались вроде ненадолго: договорились уже
через месяц встретиться в Минске. Однако напрасно Хлыстов день за днем
ходил на место явки — Алексеев так и не пришел на встречу. Оставшись без
наставника, которому привык подчиняться, Рома на свой страх и риск
отправился жить к родственникам в Воронеж, где его и достали иркутские
опера.

В СИЗО Хлыстова держали, пока не вышел законный срок содержания под
стражей. От дачи показаний и других следственных действий он не
отлынивал, свое участие в преступлении не отрицал, но всю ответственность
взваливал на плечи старшего друга: и идея отомстить обидчикам
принадлежала Алексееву, и оружие его, и стрелял тоже он. Хлыстов лишь
сопровождал мстителя да подавал боеприпасы. А влипнув в историю,
вынужден был держаться вместе со старшим наставником.

Поскольку меры по розыску Алексеева еще долго не давали никаких
результатов, пришлось Хлыстова выпустить из СИЗО, взяв с него подписку о
невыезде.

Он оставался на подписке и после того, как, спустя пять лет после
преступления, из Москвы был наконец доставлен до тех пор неуловимый
Алексеев. Пока шло предварительное расследование, Рома начал помаленьку
устраивать свою жизнь: его взяли на работу в компанию по установке
пластиковых окон, он неплохо получал, нашел подругу, с которой пытался
создать семью. Много передумавший и повзрослевший за годы скитаний по
стране и ожидания возмездия, 28-летний Хлыстов исправно являлся по
повесткам к следователю и в областной суд, где проходил процесс. Обвиняемый, а затем
подсудимый, он верил, что наказание не будет слишком суровым, что
помощь в расследовании, признательные показания ему зачтутся как
смягчающие вину обстоятельства.

Наверное, так и случилось бы. Однако главная опасность подстерегала парня
совсем с другой стороны. Куда страшнее возмездия со стороны государства
оказалась для него расплата за изобличающие подельника показания.

Сколько стоит мужская дружба?

Очередное заседание по делу Алексеева
откладывалось из-за опоздания его защитника. Роман Хлыстов вместе с
другими вышел из здания суда покурить, когда к нему подошел один из
приятелей Алексеева, некто Муркин (фамилия изменена.
— Л.Б.). Их разговору не стали мешать…

Больше подсудимого, который стал главным свидетелем обвинения своего
подельника, живым никто не видел.

На суде Хлыстова, конечно, сразу хватились и стали разыскивать: процесс
без него срывался. Муркину, как бывшему милиционеру, личности в
правоохранительных кругах известной, сбросили на пейджер сообщение, что
Романа ждут в зале суда. Ответа не последовало.

Тело Хлыстова с перерезанным до самого хребта горлом и выпущенными
кишками нашли на берегу Иркутского водохранилища неподалеку от
Бурдаковки через несколько дней. На теле оказались следы множественных
ножевых ранений. Прежде чем убить, парня долго мучили.

А вскоре у родителей Алексеева был изъят джип «Ниссан-Террано», на
котором перед убийством Хлыстова разъезжали по городу Муркин со своим
дружком. На обшивке оказались замытые пятна крови. Как показала
генетическая экспертиза, это была кровь Романа Хлыстова с долей
вероятности в 99, 87%.

На то, что резали парня именно в этой машине, на заднем сиденье, указывает
и трассологическая экспертиза: именно такие кровавые следы на обшивке
крыши и должны были появиться при поперечном сечении сонной артерии и
яремной вены, когда нож вспорол горло Хлыстова.

Выяснилось, что мать Игоря Алексеева, тетя Света, как называл ее один из
свидетелей, гостеприимно принимала сокамерников своего сына. У нее в
коттедже они парились в бане, выпивали водку и вели разговоры по душам.
Например, о том, что было бы хорошо повлиять на Хлыстова, чтобы он
изменил на суде показания и перестал все валить на Игоря. Обсуждалась и
цена вопроса. Порой на повышенных тонах.

Муркин представился тете Свете как друг ее сына, с которым он
делил тюремную пайку. Он был готов помочь товарищу в беде, заставить его
подельника дать какие нужно показания. Но не бескорыстно. За услугу было
оплачено авансом: Муркин получил в управление два автомобиля из гаража
Алексеевых (в семействе их было пять). «Жигули» он передал другу и
помощнику Васе (имя изменено — Л.Б.), с которым тоже познакомился на нарах. А когда эта
машина сломалась, двое неразлучных приятелей стали вместе ездить на
джипе отца Игоря Алексеева и пользоваться его сотовым телефоном.

Впрочем, это лишь одна версия, почему джип Алексеевых оказался у
Муркина с приятелем. Есть и другая: родители Игоря попросили Станкову
обслуживать на их машинах адвоката, возить, например, в суд, чтобы она
лучше защищала там их сына.

Муркин действительно возил на судебные заседания адвоката Станкову. И
действительно пытался заставить Хлыстова изменить показания. Вместе с
дружком являлся к парню домой, запугивал. Перед исчезновением Романа
родные видели его плачущим, он говорил, что ему угрожают «со стороны
Алексеева», боялся, что его убьют. Однако ни на угрозы, ни на уговоры он
так и не поддался, наотрез отказавшись взять вину на себя. Наверное, не мог
до конца поверить, что угроза будет исполнена буквально. И на самом деле:
если рассуждать логически, какой в его убийстве толк, разве Игорю этим
поможешь?

Но когда речь идет о таких персонах, как Алексеев или
Муркин, на нормальную человеческую логику рассчитывать уже не
приходится.

Вменяемый — еще не значит нормальный

Судебно-психиатрическая экспертиза Алексееву проводилась в стационаре.
Квалифицированные специалисты признали обвиняемого в тройном
убийстве и покушении на четвертое вменяемым, способным осознавать свои
действия и руководить ими. Нарколого-психиатрическая экспертиза
показала, что Игорь Алексеев не страдает алкоголизмом, а в момент
чудовищной расправы, учиненной по совершенно ничтожному поводу,
находился в состоянии простого (непатологического) опьянения. Дело было
вовсе не в том, что у него неожиданно «съехала крыша», а скорее уж в
патологии самой личности. Игорь был болезненно самолюбив, с детства
предпочитал окружать себя теми, кто помладше, чтобы лидировать в
компании. (Кстати, Рома Хлыстов тоже был моложе его на четыре года).

Не случайно Алексеев пошел служить в правоохранительные органы — его,
видимо, привлекала власть. По словам свидетелей, проходивших по
уголовному делу, Игорь Алексеев пытался устроиться в ФСБ. Не попав в эту
могущественную контору, удовлетворился работой в милиции. Судя по
характеристике, приложенной к уголовному делу, на службе в
Куйбышевской ГАИ он зарекомендовал себя неплохо. Но тут ему не повезло:
попал в автоаварию, разбил служебную машину, сидевший в салоне
пассажир был тяжело ранен. Да и сам получил черепно-мозговую травму,
которая впоследствии сказалась на самочувствии.

Судебно-медицинскими экспертами было учтено и исследовано это
обстоятельство. Признано, что травма вызвала снижение памяти, внимания,
эмоционально-волевую неустойчивость. Однако эти изменения не были
сильно выраженными и не лишали Алексеева возможности руководить
своими эмоциями и действиями. На предварительном следствии он вел себя
по-хамски. Отказывался давать показания по существу дела, зато сыпал
глупыми угрозами типа «все у меня сядете». У него были проблемы с
адвокатами, нанимаемыми отцом. Те пытались выстроить линию защиты,
основываясь на предполагаемой невменяемости клиента, но Алексеев
посылал подальше всех, кто сомневался в его умственной и психической
полноценности, — это цепляло его самолюбие.

Однако перед судом присяжных бывший сотрудник милиции вел себя вполне
адекватно. Виновным не признал, но давал показания по делу, подробно и
рассудительно отвечал на вопросы, активно использовал право на защиту.
Как записано в приговоре, у суда не возникло никаких сомнений в его
вменяемости.

Как и в его виновности. Через суд присяжных Алексеев прошел дважды.
Первый приговор был обжалован в Верховном суде России, и дело вернулось
в область на повторное рассмотрение. Однако присяжные вынесли тот же
вердикт: «Виновен». Суд народа счел, что бывший сотрудник милиции не
заслуживает никакого снисхождения. Правда, на этот раз вместо 25 лет
строгого режима ему был установлен срок годом меньше. Но и этот приговор
обжалован в коллегии по уголовным делам Верховного суда, где сейчас
находится на рассмотрении.

Одним миром мазаны

У познакомившихся на тюремных нарах Алексеева и Муркина оказалось
много общего. Да и попали они в одну камеру не случайно: оба — бывшие
сотрудники милиции, или, сокращенно, БСМ (в тюрьме таких отделяют от
обычных уголовников, ненавидящих ментов).

Муркин пять лет отслужил в милиции. Сначала опером в уголовном
розыске Октябрьского райотдела, затем в ОМОНе, участвовал даже в боевых
операциях в Чечне, командовал взводом. О том, каким он был «стражем
порядка», видно из характеристики, подписанной командиром ОМОНа
Машаласом: «Недисциплинирован, часто опаздывал на службу, вел себя
высокомерно, среди офицеров доверием и уважением не пользовался,
получил три взыскания от командира за халатное отношение к служебным
обязанностям, имел контакты с лицами, связанными с преступным миром» и
т.д. и т.п.

К уголовной ответственности Муркин привлекался много раз, однако до суда
его дела доходили лишь дважды. В 2002 году на посту ГИБДД по
Байкальскому тракту был остановлен автомобиль, за рулем которого сидел
Муркин, а в багажнике лежал перемотанный скотчем телохранитель
криминального авторитета Гомеры. Отбыв год в следственном изоляторе,
бывший омоновец приобрел много знакомых из преступной среды, к которой всегда
тяготел. В тот раз суд приговорил его к условной мере наказания по статье
«Незаконное лишение человека свободы». Но на воле он погулял
совсем недолго. Уже через полтора месяца не без его помощи отправился на
тот свет Хлыстов. Когда был поднят труп, Муркин пил на даче у
сожительницы, а потом заявился в город и устроил бурную сцену ревности
одной из своих бывших подружек: она посмела не открыть ему дверь! «Ах,
так?» — сказал оскорбленный в лучших чувствах любовник и пошел за топором. «Так ты не передумала? —
поинтересовался он, вернувшись с орудием. — Тогда, будь добра, выгляни в
окошко». Ей пришлось смотреть из окна, как ревнивец орудует
топором, превращая ее «Хонду», стоявшую во дворе, в груду металлолома.

За этот хулиганский поступок Муркин был опять водворен на нары
следственного изолятора. С одной стороны — даже удачно: в этом тихом
месте он мог спокойно отсидеться после убийства Хлыстова (не этим ли
объясняется неожиданный припадок ревности?). Но и потерял он при этом,
видимо, тоже немало: прежде всего, джип, который, видимо, считал честно
заработанным. Друг Вася предпочел вернуть машину, забрызганную кровью,
Алексеевым — от греха подальше. Муркин подозревал, что не безвозмездно,
что родители Игоря дали ему денег, но устроить приятелю разборки не смог
— тот умел скрываться (он ведь тоже был БСМ!).

Зато по полной программе Муркин отыгрался на адвокатах Игоря Алексеева.
Он преследовал Жарких, требуя от него огромную сумму за то,
что тот не сумел спасти подзащитного от большого срока. Взорвал дверь в
квартире, которую снимал муж адвоката Станковой следователь милиции
Куликов. К ней у Муркина, видимо, тоже накопились какие-то счета. Ведь он
сам посоветовал Алексеевым нанять Станкову для защиты сына, возил ее на
судебные заседания. Именно ей рассказал по секрету, что «Хлыстова больше
нет и в суд он не придет». С ней же, будучи пьяным, делился
переживаниями: убивать, мол, не хотел, но так уж получилось — просто
Хлыстов разозлил своей несговорчивостью.

При всем при этом судебно-медицинская экспертиза сделала заключение, что
расстройством психики Муркин не страдает, может в полной мере
осознавать фактический характер своих действий и руководить ими. Как и у
Игоря Алексеева, его проблема крылась в качествах личности. Бывшему
офицеру милиции, командовавшему взводом, по утверждению медэкспертов,
оказались свойственны вспыльчивость, импульсивность, упрямство,
эгоистические ценности и сужение рамок общепринятых норм поведения и
морали.

Как раз это, наряду со стремлением к лидерству, власти, и отличает породу
людей, с легкой руки тюремщиков прозванных БСМ.

Несколько штрихов к портрету «бывших»

У американского психолога Эрика Берна есть труд, который называется
«Игры, в которые играют люди». А в нем любопытный пассаж: сыщики и
разбойники-психологически однотипные люди, им равно присущи
смелость, отвага, азарт преследования, стремление ощутить свое
превосходство над другими и т. п. А разделяются они по одному очень
важному принципу: в зависимости от системы нравственных ценностей
оказываются в своем поединке по ту или иную сторону барьера.

Иногда, правда, как в истории с Алексеевым и Муркиным, бывают сбои: в
сыщики идут люди с примитивно узкими ценностями — власть, позволяющая
куражиться над теми, кто слабее, да деньги, которые не пахнут. Естественно,
такие натуры быстро и легко сближаются с криминалом — их тянет к себе
подобным.

Но БСМ такие становятся не скоро. Из милиции «оборотни» уходят, как
правило, по собственному желанию и лишь после того, как значительно
продвинутся по криминальному пути, а то и примерят на себя роль
подозреваемых в уголовных делах. Вспомним, что Муркин получил в
ОМОНе правдивую, то есть крайне отрицательную, характеристику лишь
после того, как был привлечен к уголовной ответственности. До этого он
числился хорошим оперативником, его продвигали по службе, ему доверяли
вести подчиненных в бой во время военных действий. Алексеев же
характеризовался положительно и после увольнения со службы.

Есть и еще одна закономерность: полежав на нарах следственного изолятора,
«бывшие» частенько либо совсем отмазываются от наказания (видимо,
сделать это проще, когда есть связи в правоохранительных органах), либо
получают условный срок. Прибившись к стае волков, оборотни остаются все
же до какой-то степени своими среди охотников. До поры до времени,
конечно, пока не докатятся до полного беспредела. Так и было с двумя
приятелями, которых обвиняют сегодня в убийстве Романа Хлыстова.

Ясно, что в милицию такие люди попадают изначально по ошибке. Но
ошибка эта помогает им стать теми, кем и стали герои этой публикации:
привычными к власти, которую дает принадлежность к армии правопорядка,
привычными к оружию, которое прилагается к этой власти, и, наконец,
получившими боевые навыки, в том числе умение захватывать, убивать,
скрываться, заметать следы.

Сотрудники уголовного розыска, которым пришлось задерживать бывших
коллег, подозреваемых в убийствах, признавались, что им было не по себе:
вдруг узнать, что рядом с тобой, в одной связке, годами находился чужой,
враг, который снял с себя маскарад — милицейскую форму с погонами — и
пошел делать то, чему его научили за годы службы. Воевать — но не с
бандитами, а с мирными людьми, случайно перешедшими дорогу.
«Раскалывать», но не ради установления истины, а чтобы на этом заработать
«бабки».

Только в иркутском СИЗО пять камер БСМ, сейчас здесь
около трех десятков ходоков из бывших стражей порядка.
И число их из года в год не становится меньше…