— Я обратился в суд только после неудачных попыток
закрыть дело собственными силами.

— Думаю, вас теперь всюду спрашивают о том, поссорились ли вы с Региной
Дубовицкой?

— Да, а мне и ответить нечего. Ведь ситуация выходит за рамки обычного спора или ссоры.
Не поссорились мы. Не знаю, годится ли такая аналогия, как «мертвые души»… Люди,
снявшиеся в каком-нибудь проекте, продолжают приносить доход их создателям. Но ведь
мы, артисты, живые пока еще. И то, что я исполнил несколько лет тому назад, имеет ко
мне отношение до сих пор. Ну, выпускайте оригинальные передачи по оригинальным
сценариям. Что же тасовать одну и ту же колоду?

Я не скрывал, что ушел из «Аншлага» еще лет пять назад. Причины ухода не скрывал.
Правда, и в подробности не вдавался. Этому проекту я посвятил много времени, и за это
время у нас сложились хорошие человеческие отношения. Поэтому мне казалось, что,
уходя, можно и не обсуждать причины. Знаете, как уходят из семьи… Не обязательно ведь
делить простыни, да? Можно просто уйти и остаться при этом друзьями, звонить друг
другу по праздникам, интересоваться здоровьем, но перестать жить в той семье. Вот я
перестал жить в той «семье». Ушел, не хлопая дверью, осторожно прикрыл ее за собой. А
оказалось, что имущество, оставленное мною в том доме, стало коммерческим товаром,
много раз перепродается. Но почему, с какой стати? Я приезжаю на Украину, в Германию,
в Штаты и вижу, как местные телевизионные компании опять крутят те же передачи! Не
знаю, так ли нуждаются создатели «Аншлага» материально… Но если нуждаются —
сказали бы. А зачем же так, из-под полы, торговать моим именем и моими работами?

— Ефим, как вы теперь встречаетесь с «аншлаговцами»?

— Чудесно. Вчера за кулисами встретились с актерами Ветровым, Гальцевым, с Сашей
Розенбаумом, который много работает с «Артэсом»… Ведь это претензии не к ним и даже
не к Регине Дубовицкой.

Журналисты уже назвали мой иск беспрецедентным, говорят: «Это невероятно!». Ведь я
пытаюсь нарушить привычный ход вещей, поставить точки над «и» в известной проблеме.
На самом деле, никто из актеров на это не покушался. Мне кажется, что самим
обращением в суд я делаю благое дело не для себя, не для собственной дальнейшей
карьеры (я меньше всего про это думаю). Мне кажется, я совершаю некий прорыв для
множества актеров, которые думают, но боятся сделать это.

Я не сравниваю себя с великими актерами, которые закончили свою жизнь совершенно
неподобающим образом: Георгий Вицин, Борис Новиков, наши замечательные
киноактрисы, которых мы так любили в ушедшем веке… Вряд ли они даже предполагали,
что много раз проданные каналам их работы, фильмы, мультфильмы, фрагменты из них
имеют отношение к тому, что они так по-нищенски жили на склоне лет. Ведь это часть их
труда, на процент от этой бесконечной реализации, перепродажи кассет, дисков они
могли бы спокойно коротать свою старость. Во всяком случае, не в такой вопиющей
бедности… Можете себе представить ситуацию, при которой голливудский комик уровня
и масштаба дарования покойного Вицина так же мог закончить свою жизнь? Ему
достаточно было бы двух-трех фильмов, чтобы жить безбедно. А сколько сделал в
кинематографе Семен Фарада!

Я много лет работаю на эстраде. И не хочу, чтобы в какие-то годы, когда подкрадется
старость и вдруг серьезно встанет вопрос о том, чтобы прекратить работу, окажется, что
мне не на что жить. Это ведь ужасно.

Не могу сказать, что мною руководили только мысли о собственной старости. Но пример
вот этих артистов, конечно, меня «ошпаривает». Я всегда не понимал, как такое могло
произойти. Нонна Викторовна Мордюкова, которую я как-то пригласил на свой бенефис,
сказала, что ей не на чем будет добраться! Мне даже в голову не пришло, что в те годы
такси для нее уже стало проблемой. Это для нее-то (!), чье имя —
в десятке лучших актрис
столетия, по мнению Британской академии искусств…

Дело даже не столько в деньгах. Главное здесь — вопрос собственного достоинства. Не
хочу, чтобы при жизни меня «женили без меня». Мною, моим виртуальным «я»
беспрестанно распоряжаются…

— А какие у вас после этого отношения с Дубовицкой?

— Всякое приключение такого рода, конечно, осложняет отношения. Не могу сказать, что
мы продолжаем сейчас общаться, и не могу предполагать сценарий нашей возможной
встречи. Но Регина — творческая сторона «Аншлага». Моим ответчиком в суде выступает
не она, а производитель, прокатчик этих передач — культурный фонд «Артэс». Слово
«культурный» в этом контексте мне теперь кажется сомнительным…