Знаю Льва Борисовича не один десяток лет, много раз
бывал у него в мастерской, как-то довелось выбраться
с ним на пленэр, в район Кругобайкалки, и должен заметить:
он просто одержим, когда увлечется, «распишется».
В поисках нужной точки он может забраться чуть ли не
на маковку заброшенной церквушки, рискуя сломать шею,
за несколько часов выдать совершенный по композиционному,
цветовому решению этюд — ну хоть сейчас отправляй на
выставку. Работоспособность Гимова просто ошеломляет,
он словно бы не чувствует мороза — сам тому свидетель,
когда Лев Борисович писал мартовский этюд. Его ученики,
два-три начинающих живописца, то и дело убегали греться,
а ему хоть бы хны. Надо ли удивляться, что тяжелый пористый
снег, написанный Гимовым, мне тогда показался теплым…

К несомненным талантам Льва Гимова я отнес бы его способность
общаться с людьми, дар занимательного рассказчика. Сам
он считает эту свою особенность «издержкой» педагогической
деятельности: около 30 лет отдал училищу искусств. Мне
самому довелось как-то присутствовать на одном из проводимых
им занятий. Надо было видеть завороженные глаза студентов,
когда их кумир рассказывал о тайнах изобразительного
искусства, творчестве любимых им Сурикова, Серова, Коровина,
Врубеля… А если к этому добавить литературные способности, умение
владеть словом, то нетрудно понять тесные контакты Льва
Борисовича с Иркутской писательской организацией.

Не хочу быть голословным: перед тем, как взяться за подготовку
этого материала, прочитал в рукописи его «Записки художника».
Гимов пишет о себе, годах становления, творчестве,
встречах с интересными людьми, о времени, нравах…
Частично эти «Записки» публиковались в иркутских газетах,
в целом же весьма объемистая рукопись с большим количеством
иллюстративного материала ждет своего спонсора и издателя.
Ну как удержаться, чтобы не процитировать несколько
строк из воспоминаний о годах детства. В главе «Книги»
он пишет: «Книг я читал много, но не тех, увы, что полагались
по школьной программе. Был записан в четырех библиотеках
города, а у себя в школе знал фонды, пожалуй, получше
самой библиотекарши. Она часто замыкала меня и уходила,
а я знакомился с книгами на самых дальних запыленных
полках. Уже тогда меня особенно интересовала литература
по изобразительному искусству. Свое увлечение книгами
я скрывал, во всяком случае, не афишировал. Кстати,
у нас в классе были ребята, которые не только любили
литературу, но и мечтали стать писателями. Юрий Скоп,
с которым я учился в одном классе, сочинял стихи, выступал
на всех вечерах, говорил, что хочет стать писателем.
Так оно и вышло. Он закончил институт, вернулся в Иркутск,
работал в газете «Восточно-Сибирская правда», затем
стал писать повести, сначала с другом — писателем Вячеславом
Шугаевым, затем один. Стал лауреатом Государственной
премии».

Можно бесконечно приводить выдержки из книги,
искренней и увлекательной. Совершенно неизвестные
эксклюзивные факты из жизни видных художников, деятелей
культуры — Георгия Леви, Аркадия Вычугжанина, многих
других… Честное слово, «Записки» читаются как увлекательнейший
роман.

Лев Гимов — многогранный художник. Он начинал с пейзажей,
пишет портреты, жанровые картины, всерьез увлекался
графикой. Вся его жизнь связана с Иркутском. Нельзя
без улыбки читать некоторые детские эпизоды в «Записках
художника». «С первого по седьмой класс я учился в школе,
которая находилась по ул. Чкалова. Ничем особенным
она мне не запомнилась. После уроков мы устраивали драки
до первой слезинки или кровинки. Нашу учительницу пацаны
не любили. Она собирала с нас деньги на пончики, а пончики
не давала, говоря, что мы уже съели. Иногда била линейкой
по рукам и заставляла стоять в углу. Зато как хорошо
было не ходить в школу! Портфелей не было, тетрадки
и учебники я носил в сумке от противогаза. Бывало, спрячешь
их под деревянный тротуар — и пошел слоняться по городу…»

Коренной сибиряк, Лев Гимов любит свой край, Россию,
и в большом и малом. Недаром друзья прозвали его суровым
лириком. Страсть к рисованию привела юного Льва во Дворец
пионеров. До сих пор он помнит уроки, которые преподавала
ему великий энтузиаст своего дела Елена Николаевна Левина.
Сколько поколений талантливых ребятишек подняла она
на ноги. Она настойчиво советовала Левушке продолжать
учебу, потому что видела, есть у паренька талант, а
главное — огромное желание стать художником.

Оно, это желание, привело Гимова в Иркутское художественное
училище. Он заметно выделялся среди учащихся своей въедливостью,
эрудицией, пониманием тонкостей профессии художника. Не
удивительно, что после защиты дипломной работы его пригласили
там преподавать. За три десятка лет работы он воспитал
не одно поколение учеников — треть членов Союза художников по всей
Сибири имеет к нему прямое отношение. В своих «Записках»
он с благодарностью вспоминает своих учителей — Жибинова,
Вычугжанина, Алексеева. По его собственному признанию,
они учили не только творчеству, но и жизни.

Ровно пятьдесят лет назад состоялся его дебют как профессионала.
Выставка в 1955 году, на которую он представил несколько своих работ
была посвящена Всемирному фестивалю молодежи
и студентов. Собственно, тогда, сразу же после окончания
училища, начинается активная творческая жизнь художника.
В начале 60-х появляются серьезные работы Гимова —
портреты художника Аркадия Вычугжанина, чемпионки города
по спортивной гимнастике Евгении Павлюк.

В это же время предпринимается ряд поездок по стране:
сначала по Сибири — Енисей, Хакасия, Новосибирск,
Бурятия, потом дальше — Киев, Ташкент, старинные русские
города: Ростов, Суздаль, Вологда… И впечатления от
увиденного ложатся на холст и бумагу.

С 1974 года Лев Гимов — член Союза художников СССР.
В это время он наиболее активно занимается графикой.
Работает в технике линогравюры, литографии, офорта.
Создал за эти годы более ста графических миниатюр-экслибрисов.
Из «Записок»: «Когда я осваивал графику, то еще раз
убедился, что живописное восприятие мира отличается
от графического. Графика Рембрандта, Кибрика, Штеренберга,
Пикассо мне была значительно ближе, чем, скажем, работы
Кравченко, Фаворского, Бердслея или тех же японских
мастеров. Когда работал над декабристской серией, сознательно
избегал тех приемов, которые уводят графику в декоративизм
и стилизацию. Из графических работ офорт по технике
и сути своей ближе к живописи. У меня и рисунок был
живописным. Свои офортные листы я строил так, чтобы
они были как бы эскизами к будущим картинам»…

В то время появился особый интерес к изображению исторических
сюжетов. В 1975 году в Ленинграде, Чите и Иркутске проходила
конференция «Декабристы и Сибирь». К этому событию в
областном художественном музее была развернута выставка,
на которую Гимов представил очень серьезные работы —
40 офортов, вошедших позднее в состав персональной выставки,
открытой в Москве.

Много занимаясь графикой, художник не оставляет и живопись,
работает во всех жанрах: портрет, пейзаж, натюрморт,
историческая картина. На долгие годы растянулось и увлечение
морской тематикой. Гимов становится известен далеко
за пределами Иркутска — участвует в областных, республиканских,
всесоюзных выставках: Улан-Удэ, Томск, Красноярск, Комсомольск-на-Амуре,
Одесса. Его работы выставляются в Германии, Чехословакии,
Китае.

И снова путешествия, работа. Поездки с фестивалем «Художники
— флоту» по Ангаре и Байкалу, Черному морю, Сахалину
и Курилам. Кроме того, Гурзуф, Крым, средняя полоса России.
Но главное — Сибирь и Байкал. «Их пишу постоянно, —
говорит Лев Борисович. — Раз я сибиряк, родился и вырос
в Иркутске, значит, должен больше, чем другие художники,
сказать о Сибири…» В картинах, посвященных священному
морю, он пишет обобщенный образ: силу и достоинство,
духовность и мудрость, могущество и вечность мира. «Байкальский
хребет» (1981 г.), «Туман над Байкалом» (1982 г.), «Хмурый
Байкал» — от этих холстов веет суровой мощью, которую
невозможно созерцать походя, она проникает в сердце
с ощущением грядущих драм человека и природы. Но есть
и другие, удивительно светлые работы, дающие ощущение
гармонии с окружающим великолепием. Помню, какое сильное
впечатление произвела на посетителей девятой зональной
выставки «Сибирь», проходившей в 2003 году в Иркутске,
картина Льва Гимова «Живая вода». Это поистине гимн
природе — полнозвучный, глубокий и радостный.
…Берег Байкала, на переднем плане — буйство цветущих
трав, огромное небо с бегущими по нему перистыми облаками,
домик, излучающий свет и июльское тепло, несколько фигурок
людей, для которых эти минуты являются поистине благодатными:
они сами, как солнечные лучики, резвящиеся на душистом
просторе. Редкий по эмоциональному и эстетическому воздействию
холст! Сам большой любитель байкальских троп, я был
просто счастлив побывать в этом царственном великолепии.

Еще одно пристрастие Льва Гимова — сибирская старина.
Он показывает, как безжалостно время расправляется
с тем, что было нашей колыбелью и требует от тебя активного
действия: сберечь то, что еще можно сберечь. («Бельский
острог», «Старая деревня», «Бельск», «Верхоленск»).
«Возникло желание забраться повыше на церковь и посмотреть
на Бельск, — рассказывает Гимов в своих «Записках».
— Попросил сельского мальчика помочь мне поднять наверх
этюдник и планшет с картоном. Добрались до верхних окон.
Разместился прямо на балках и стал работать, при этом
была опасность свалиться. Писал с натуры башню острога,
реку Белую, Саяны. Само село опустил, как будто его
еще не существует, а есть только острог. На той стороне
реки Белой — утес с площадкой, где, по преданию, постоянно
дежурили аборигены — буряты и не спускали глаз с острога,
чтобы знать все, что замышляют казаки. В домах трех
усадеб сохранились глинобитные печи — настоящие произведения
искусства. Именно такие печи фигурируют в русских народных
сказках. Писал усадьбу, которая уже поползла под гору,
главный дом переломился, амбары рассыпались. Последним
жителем его была старуха Фекла. Мы так и прозвали эту
усадьбу: «Феклина усадьба». Когда у нас накопилось достаточное
количество работ, мы в старом заброшенном клубе устроили
небольшую импровизированную выставку и пригласили на
встречу селян»…

В 1986 году, когда отмечали 300-летний юбилей Иркутска, художник
показывает два крупных полотна — «Портрет писателя
-сибиряка Алексея Зверева», «Иркутский острог, XVII
век». Гимов любит возвращаться к своим излюбленным темам
и готовится к более серьезным работам, тем более что
к этому времени, когда ему едва перевалило за пятьдесят,
он оставляет педагогическую деятельность и полностью
переключается на творчество.

Этапным событием в жизни художника стала персональная
выставка в 1995 году, развернутая в Иркутском художественном
музее в честь его 60-летия. Около 80 работ представил
автор к своему творческому отчету перед зрителями. Большое
место в экспозиции занимали пейзажи, написанные на Курилах,
в Крыму, на тверской земле и, конечно же, на земле
сибирской. У художника есть работа «Все течет»,
ее философский смысл заключается в том, что жизнь вокруг
меняется, только мир природы вечен, неподвластен
времени. Такой же глубокий смысл заключен в работах
«Сибирская тайга» (триптих), «Родина моих предков» и
других. Внимание посетителей выставки привлекли глубокие
по психологизму портреты писателя Геннадия Машкина,
актера Юрия Шишова, астрофизика Черных, дальневосточного
художника Евгения Короленко и два автопортрета.

О том, что Лев Гимов зрелый, сложившийся мастер со своей
темой и видением мира, можно было судить по впечатлениям,
оставленным в книге отзывов. «Это удивительно близкие
нам по духу и настроению работы. У них поистине русская
душа», — заметил Павел Забелин. А писатель Марк Сергеев свое
отношение к экспозиции высказал так: «Спасибо за доброту,
светлую человеколюбивую кисть, одинаково талантливую
и в портрете, и в натюрморте, и в пейзаже. Хорошо увидеть
работы вот так, все вместе, сквозь них проступает незлобливая
и чистая душа».

Круг увлечений художника воистину безграничен. Он вспоминает,
как ему довелось участвовать в качестве актера в съемках
фильма о декабристах. Аккурат в то время, а это было
начало 80-х, в его творчество прочно вошла декабристская
тема. «Нас одели, заковали
в кандалы, — вспоминает Лев Борисович. — Потребовались
возчики, и меня послали переодеваться возчиком, но мне
очень хотелось быть именно декабристом. И постановщики
фильма пошли навстречу…» К слову говоря, декабристская
тематика волнует художника по-прежнему. В 1995 году
на Всероссийскую художественную выставку в Иркутске,
посвященную 170-летию восстания декабристов, Гимов представил
многофигурное историческое полотно «Каторжная академия»
(декабристы в Читинском остроге).

Одной из последних по времени работ Льва Гимова является
групповой портрет иркутских писателей-шестидесятников,
так называемой иркутской творческой «стенки» (Вампилов,
Распутин, Машкин, Шугаев, Суворов, Жемчужников, Гурулев,
Иоффе, Пакулов, Стуков). По мнению критиков, а также
почитателей таланта художника, это еще одна страница
иркутской культуры, страница содержательная и глубоко
волнующая.

В свои 70 Лев Гимов находится в отличной творческой
форме, у него много новых замыслов, начатых работ.
Художник не ждет особого вдохновения, просто
живет и работает — азартно и увлеченно.