Застигнутые врасплох, «респонденты» из Иркутского
театра юного зрителя имени А. Вампилова отвечали на
эти вопросы без подготовки, экспромтом. И хотя
подобный опрос с точки зрения науки не может быть
принят в расчет, он имеет свою бесспорную ценность:
непосредственность реакции, которая и заключает в
себе толику истины. Итак…

Нина ОЛЬКОВА, заслуженная артистка РФ:

Отличий каких-то особых не может быть

— Сколько я работаю в театре, вижу периодически
спад-подъем, спад-подъем. Это чередование зависит от
появления или отсутствия интересного режиссера. Есть
он — вся творческая жизнь кипит, идут какие-то
необычные спектакли, которые задевают струны
зрительских душ, волнуют современной темой. А бывают
моменты, когда тишь да гладь, ничего не происходит,
становится неинтересно работать. Мне кажется, отличие
театра XXI века только в смене проблем. И если, как
пишет Инна Лиснянская, «продолжается время распада,
еле теплятся совесть и честь», то долг театра —
противостоять разрушению. Театр, мне кажется, всегда
будет одинаков в том смысле, что только творчество
настоящее и настоящая жизнь человеческого духа делают
его живым и притягательным, независимо от веков.
Поэтому-то к нему можно отнести строки Константина
Случевского: театр — «как в небе Млечный путь: в нем
новые миры без устали родятся».

Алена ПАРТЫСЬ, актриса:

Выше уровень откровения

— Театр — единственный вид искусства, где человек общается
непосредственно с живой актерской энергетикой. Все
происходит на глазах зрителя, здесь и сейчас, сию
минуту. Театр наступившего века, мне кажется, должен
отличаться еще большим откровением. Еще больше
душевных затрат, еще больше искренности. Как у
Пастернака, помните?

Не потрясенья и перевороты

Души воспламененной чьей-нибудь.

Мне, как зрителю и как актрисе, хотелось бы участвовать
в этом. То есть максимально распаковывать себя, свою
душу, но, естественно, со знаком плюс. В каждой роли
мы познаем себя, открываем свой потенциал — и
профессиональный, и личностный. У нас ведь как? Либо
ты идешь вперед, либо идешь назад. Поэтому необходим
постоянный тренинг. Естественно, нужно читать книжки,
смотреть хорошие фильмы и спектакли, заниматься собой
— и внешностью, и техникой, и речью… Не слукавлю:
если это и удается, то очень мало. Я по натуре
максималист, когда за что-то берусь, то должна делать
это не просто хорошо, а очень хорошо! Вот и загружаю
себя до такой степени, что практически не справляюсь
с этим. Нужна все время мотивация! Тогда утром
подскочишь и побежишь пресс качать. Человек не может
сам себя загонять на галеры: а для чего это нужно?
Один из тех вопросов, на которые мы порой отвечаем
всю жизнь. И всею жизнью.

— Для мотивации нужен некто с плеткой?

— Скажу просто. Нужен режиссер твоей мечты, в которого
можно уверовать. С которым можно испытать свое
актерское счастье. Пусть это ощущение мимолетно, но
оно прибавляет внутренней силы. И всегда актеру нужно
пытаться взять от режиссера все, что можно. Не бывает
такого, что вот плохой режиссер — и все. У меня
контакт со всеми, а когда что-то из их требований не
стыкуется с моим опытом, я говорю: это, Алена, тебе
урок. Допустим, урок на терпение.

— Это ваш первый театр, Алена?

— Да, но я в нем уже 10 лет. Одиннадцатый сезон,
точнее. Успела и двух детей родить. Семену в сентябре
будет семь лет, а Милене — шесть, они погодки. Мы с
Олегом Тупицей видим своих ребятишек гораздо меньше,
чем хотелось бы. Зато они гордятся нами, хвастают:
«Наш-то папа Петю Трофимова играет!» Хотелось бы
нашему актерскому братству пожелать более устроенного
быта, семейного счастья и, как это ни меркантильно
прозвучит, чтобы театр будущего платил своим служителям
достойно их нелегкому труду. Я категорически не
согласна, что актер должен быть голодным!

А что касается театра 18-го, 19-го… даже 22-го,
25-го века, — он всегда остается по сути тем же,
потому что зритель приходит и видит на сцене живого
человека. И вечная манкость, вечная
прелесть его в том, что театр — настоящее, живое искусство.

Юрий СУРАКЕВИЧ, художник, заслуженный деятель
искусств Украины и Крыма, лауреат Государственных премий:

Человек сцены должен быть внутренне организованным

— Юрий Иванович, Иркутск, когда-то давший вам
путевку в большое, долгое и дальнее театральное
плаванье, постоянно зовет вас в свою гавань, коли уж
быть верным сравнению. Вот и сейчас вы оформляете
сразу два спектакля в ТЮЗе. Каким вы видите театр в
новом веке?

— Я помню, как ТЮЗ совсем погибал в 1969 году. Был в
полном завале. Но пришел Лева Титов, привел за собой
человек пятнадцать — Абашев, Казименко, Зикора, Лацвиев,
Снарский… Даже в драматическом театре такой мощной
молодой командой не могли похвастаться. Авантюра была
чистой воды, в Иркутске парней набрал. И на сцене
тогда был запах авантюризма: «Три мушкетера», «Ночная
повесть». Титов приглашал меня как художника, и я
ставил «Вей, ветерок!», «Люди, которых я видел»,
«Тристана и Изольду», «Горячее сердце»… С
удовольствием работал.

По-хорошему, в театре должен обязательно
присутствовать риск. Тем более он нужен ТЮЗу, тем
более — в XXI веке. Два года назад к 2600-летию Керчи
я предложил большой проект, за который вся команда
назвала меня авантюристом. Но мы его реализовали!
Авантюристы — хорошие ребята, это они открывали
Америки и пр., и пр. Это предприимчивые люди,
которые рискуют. Они-то и пьют шампанское!

Сейчас дисциплина хромает, производство
подразболталось основательно — это общая тенденция.
Видимо, падает театр в России. На Украине очень
заметно упал: аренды сплошные, выживают за счет чего
попало, только не с помощью своего искусства.

— А в чем выход видите?

— Мы же с вами выросли при советской власти. Вы
встречали где-нибудь, чтобы колхоз-миллионер, имея
правление, обходился без председателя? Нет
председателя — нет колхоза, как нет и завода без
директора. Роль личности никто не отменял, тем более
в творчестве. Это диалектика не только в театре, но и
в жизни, и в семье даже. (Вдруг смеется). Это я
вспомнил Линдгрема, американского летчика, читал
когда-то давно его мемуары: самолет взлетает, впереди
— высоковольтная линия электропередачи, и первый
пилот берет выше нее, а второй — ниже… Врезались,
хлопнулись, первый пилот выскочил и в шоке долго
гнался за вторым со штурвалом в руках. (Смеется). В
пиратско-корсарские времена был командир корабля. И
до сих пор он есть. А где нет его, там все и
начинается, чего не должно быть. В масштабах не
просто театра — целой страны!

Олеся СМИРНОВА-МАРЦИНКЕВИЧ и Александр ГАВРИЛОВ,
молодые артисты, поступившие в труппу с нынешнего сезона:

Не просто слово из пяти букв…

— Мне кажется, спектакли должны быть такими, чтобы
они затрагивали душу человека независимо от его
возраста. Детский ли, взрослый, даже кукольный
спектакль обязаны проникать в сердце и менять зрителя
к лучшему. А то в поликлинику придешь, скажешь:
приходите на спектакль к нам в ТЮЗ, а в ответ: «Так
мы уже выросли!» Хотя вечерний репертуар достаточно
разнообразен. Но выбор нужен еще шире.

— Просто стереотип восприятия, ТЮЗ у многих
ассоциируется исключительно со сказками. Менталитет
свой надо менять всем — и актерам, и зрителям.

— В Москве и Санкт-Петербурге сейчас для привлечения
публики акцент делается на чем? Музыка
сверхсуперновая, свет, блеск… Мне это не нравится.
Зритель воспринимает просто картинку — глазами,
ушами. Но не душой.

— Я понял, каким должен быть театр нашего века! Он
не должен делать спектакли на потребу. Он должен
вести публику за собой, а не идти у нее на поводу.
Ведь театр — не просто слово из пяти букв. Театр —
это сгусток духовной энергии, где происходит что-то,
после чего человек иногда преображается. Или хотя бы
задумывается.

Виктор ТОКАРЕВ, директор театра:

Прочь суетные тревоги

— Если мы мечтаем… Мне в первую очередь тогда
хотелось бы, чтобы творческая жизнь внутри театра
перестала бояться и шарахаться от обстоятельств
сегодняшнего дня. Актеры испытывают какие-то страхи
насчет последствий затеянной невесть для чего и для
кого театральной реформы, пугаются слухов, что театр
вообще останется без финансовой поддержки…
Творческим людям необходима стабильность ощущений.
Они должны выходить на сцену с полной уверенностью,
что могут сказать зрителю нечто чрезвычайно для него
существенное. Причем театр обязан смотреть всегда
немножко вперед, чтобы заставить публику
прислушиваться и оценивать его художественную позицию.

В «Записках из-под полы» Евгений Сидоров, экс-министр
российской культуры, очень точно сказал: «От прошлого
нет свободы, от будущего нет ответа. Остается
настоящее и выбор. Выбор и вера». Возьмем хотя бы
один аспект выбора — литературу для театра. Во все
времена театральные деятели ищут новые формы, думая,
что ищут новый театр. Искать, экспериментировать,
пробовать и придумывать надо обязательно. Иначе
неоткуда ждать обретений. Но прорыв к живому театру,
дышащему в унисон с современником, на базе одной
лишь классической драматургии вряд ли состоится.
Нужны пьесы с современными идеями и мыслями,
выраженными языком художественных образов. Где они?
Мы их практически напрочь лишены. У сегодняшних
авторов страдает диалог, слово какое-то плоское,
одномерное. Вот я стопроцентно уверен, что Вампилов
остается лучшим драматургом — современником и XX, и
XXI века.

Далее. Оснащенность сцены, новые технические
средства. На фоне очередной «Фабрики звезд», куда
ломится наша молодежь, приходя в истеричный восторг
от того, что все там блестит-сверкает-мигает и
крутится, театр подчас выглядит бедно и технически
убого. С его нынешними выразительными средствами
невозможно заворожить зал. И тут уже не крик души, а
вопль: оснащенность сцены зависит целиком от
реконструкции театра! В конце концов появится в
областном центре Приангарья новый молодежный театр
или так мы и будем чахнуть? Время идет, время
уходит… Если и в этом году дело не двинется,
получится, боюсь, по присловью Галины Волчек:
«Поздно, Рита, пить боржоми — почка отвалилась…»

Театр XXI века обязан восстановить свой престиж. Ведь
в него стремятся не только для отдыха и развлечения.
Театр нужен для развития души и сердца, для
воспитания добрых чувств, для умного собеседования,
наконец. Он и вечен-то, наверно, потому, что
поддается изменению, впитывая новые ритмы и новую
эстетику и признавая истинным лишь тот прогресс,
который лежит, как считал Владимир Солоухин, в сфере
нравственности, в сфере духовности человека.