В год шестидесятилетия Великой Победы хочу отдать
дань памяти дорогому брату Борису Георгиевичу
Климентову и его друзьям-одноклассникам. В моем
детстве старший брат всегда был примером порядочности,
честности, патриотизма. Когда началась война, им было
по 21 году. Из институтов они все ушли на фронт. Мой
брат не был героем. Он был офицером на войне.

Мне сейчас 75 лет. Из родных, кто бы мог хоть что-то
вспомнить о его юности, уже нет никого. Не хочу,
чтобы память о брате и его ровесниках, которым не
суждено было вернуться в родной Иркутск, исчезла
навсегда. Между прочим, сегодня можно слышать, будто
наша страна совсем не готовилась к войне и жила
безмятежно. Но это не так! В Иркутске в каждой школе
да и на многих предприятиях были комнаты, где
изучали военное дело, разбирали и собирали винтовки,
рассказывали об отравляющих веществах и о том, как
от них спасаться. Кроме того, я помню, что в
последние годы перед началом войны проводились
учебные тревоги, и я видела, как мой старший брат и
его школьные друзья — пятеро юношей и три девушки —
серьезно относились ко всему этому.

Борис фактически воспитывал нас, младших в семье.
Водил в кино, в театр. Даже на те вещи, которые были
нам не по возрасту. Я запомнила его жизнерадостным,
в майке со шнуровкой от воротника по той,
довоенной, моде; в резиновых тапках, которые с вечера он
«подкрашивал» мокрым зубным порошком. Я помню его
в компании сверстников то на танцевальной площадке,
что была в саду Парижской коммуны, на берегу Ангары,
то на крылечке нашего дома летними вечерами, когда он с
друзьями пел под гитару.

Аттесты зрелости Борис и его школьные друзья Степа,
Коля, Леня, второй Леня и еще три девушки, из которых я хорошо
запомнила Алю Преловскую, впоследствии закончившую
химфак университета, получили в тридцать седьмом
году. И все поступили в институты. Наш Борис — в
Новосибирский инженерно-строительный институт.
Казалось, вся жизнь у него впереди. В сорок
первом он готовился к защите диплома и мечтал
вернуться в Иркутск, чтобы строить красивые здания.
Все перечеркнула война. Диплом он защитил в
ускоренном порядке. Его направили в инженерно-строительную
военную академию имени Куйбышева, в ту самую, где
преподавал генерал Карбышев, замученный в немецком
плену. После окончания академии брат был направлен на
фронт. На Малую землю, затем на Керченский
полуостров. Какова была там обстановка, можно было
догадываться из его писем домой: «Весело живем, без
передышки поют стальные соловьи». И только потом,
когда появились документальные фильмы о Великой
Отечественной, мы до конца уразумели, какое там
было пекло. Инженерные войска, в которых служил
брат, наводили переправы, чтобы дать возможность
нашим отступить, а потом, уходя последними, эти
переправы взрывали за собой. Но вот ведь как
сложилась его судьба: на войне он даже ранен не
был, а погиб от пули бендеровца уже после войны, в
Карпатах. И было ему всего 24 года. Место гибели
установить не удалось. Его следы так и затерялись на
военных перепутьях. Но в нашей памяти они потеряться
не должны!