Если сумеем
получить точный и объективный ответ, значит, найдем способ защитить
своего «кормильца». Не получим — все останется по-прежнему.

— Думаю, что пройдёт совсем немного времени, и мы будем все знать
конкретно, — сказал недавно Георгий Трифонов, заместитель главы областной
администрации. — Будем это знать точно, потому что фактически вся территория
области уже «засвечена» из космоса и сейчас идет интенсивная обработка
материалов.

Главное преимущество космического мониторинга над обычными видами
контроля, по мнению Георгия Акатьевича, заключается в полном исключении
так называемого человеческого фактора. Спутник, фотографирующий лес (а с
ним — и все лесонарушения) через каждые шесть часов, никому не позволит
договориться у сервированного пенька: мол, ты руби, а я этого «не увижу». Не
менее важно, что полученные снимки являются доказательством в суде. А это
значит, что безнаказанность уйдет в безвозвратное прошлое.

Сергей Журков, руководитель агентства лесного хозяйства по Иркутской
области (Иркутсклесхоза), показывает фотоснимки леса, сделанные с высоты
птичьего полета. Любой фотохудожник скажет, что сделаны они банально и
тупо: объектив направлен вертикально вниз. Ни перспективы, ни горизонта, ни
дымки, создающей на плоской поверхности ощущение глубины и пространства,
ни расцвеченных солнцем облаков. Скажет и будет прав, потому что это вовсе
не художественные, а технические снимки, имеющие прагматическое
назначение. Но даже мне, журналисту, оторваться от них трудно. Необычные
фотоснимки благодаря современной цифровой технике и специальной
обработке переполнены специфической и, что особенно важно, абсолютно
объективной информацией, не искаженной чьим-то субъективным мнением,
вкусом, политическими пристрастиями, личными или корпоративными
экономическими интересами.

На фотографиях — лесосеки, разработанные и разрабатываемые различными
лесозаготовительными предприятиями на территориях разных лесхозов. Это
конечный продукт космического мониторинга лесопользования. Того самого
мониторинга, который давно ждали, о котором много говорили, но который тем
не менее ворвался в реальную жизнь внезапно, застав врасплох как
лесопользователей, так и лесников. Похоже, что ни те, ни другие не очень-то
верили в возможность столь тонкой детализации изображения.

Внешне фотографии естественны, реальны: четко просматривается живой лес и
вырубки, лесовозные дороги, площадки для складирования леса (верхние
склады), другие результаты деятельности лесопользователей. Но в то же время
снимки жестко привязаны к географическим координатам, на них нанесены
квартальные визиры, обозначены границы отводов под вырубку, известен
масштаб: можно взять линейку и замерить ширину любого волока. Это
превращает фотоизображение в исключительно точную крупномасштабную
карту-схему.

— Видите, это волоки, по которым трелюется сваленный лес, — поясняет Сергей
Журков один из фотоснимков. — А это подрост сохраненный…

Точно! Я не рассмотрел сразу, а ведь это действительно молодые сосенки! Их
при желании даже пересчитать можно…

— Эта светлая полоска без подроста показывает, что здесь находился верхний
склад. Лежали штабеля бревен, — продолжает Сергей Прокопьевич. — Значит,
нынешней весной лесопользователь должен посадить на этом участке новый лес
или обеспечить содействие его естественному возобновлению. Лесхоз, в свою
очередь, должен проверить качество и принять лесовосстановительные
работы. А вот этот «аппендицит» (руководитель агентства показывает белую
нитку лесовозной дороги, уходящую за границу отвода и заканчивающуюся
большой белой «кляксой» вырубки) — откровенное и умышленное
лесонарушение. Кто-то, видимо, нашел здесь хороший сосновый бор, удобный
для разработки, вот они и хлестанули его, пока наши лесники спят.

— А это? — показываю Сергею Журкову на нечто искусственное, находящееся на
деляне среди волоков. — Похоже, что это штабеля брошенного леса?

— Да, — подтверждает он. — Это заготовленный, заскладированный, но
брошенный лес.

— Зачем же его рубили, кряжевали? Почему не стали вывозить?

— Разные причины могут быть, но догадываюсь, судя по расположению
брошенного штабеля. Скорее всего бригаде вальщиков хотелось до окончания
сезона выполнить план и побольше заработать. Чтобы сэкономить время, они
сократили расстояние трелевки, устроив здесь еще один небольшой
промежуточный склад. Учетчик (точковщица) пришла, замерила объем
заготовленного леса, и бригаде оплатили работу. А когда вывозили лес с деляны,
этот второй небольшой складик, скорее всего, просто никто не заметил. Про него
все забыли. А вот, взгляните (Сергей Прокопьевич показывает
другой снимок), смотреть приятно: границы отвода и вырубки совпадают
идеально. Подрост сохранен полностью.

Прижившееся название этого вида контроля — космический мониторинг — не
вполне отвечает истине. Думаю, что его было бы правильнее назвать
аэрокосмическим, поскольку для получения конечных снимков и конечного
результата используются не только спутники, но и самолеты. Дело в том, что
современные космические снимки позволяют увидеть относительно крупные
лесонарушения, когда, к примеру, площадь вырубок превышает площадь отвода
или когда лесосека смещена относительно границ отвода, когда ведутся
несанкционированные рубки. Космическая съемка позволяет рассмотреть
контуры лесосек, по которым опытный специалист даже на глаз достаточно
легко может предположить возможность лесонарушения в этом месте, а
серьезный анализ с использованием документов — подтвердить его факт. Но
стандартная космическая съемка (специальная, наверное, может гораздо больше)
не позволяет пока рассмотреть детали, такие, к примеру, как древесина,
брошенная у пня, сохранение или несохранение подроста. Поэтому по
результатам анализа космических снимков, охватывающих обширные лесные
пространства (на одном снимке территория Катангского, Марковского и
Каймоновского лесхозов), прокладывается авиационный маршрут для детальной
разведки.

— На самолете установлены видеокамеры с очень хорошей разрешающей
способностью, — говорит С. Журков. Совместить снимки с картографическими данными, нанести на
них визиры, границы выделов при современной технике особого труда не
представляет. В результате мы имеем вот эти исключительные снимки, на
которых видны даже незначительные нарушения.

Это правда, что природными ресурсами наша область очень богата. Есть у нас
нефть и газ. Есть уголь. Есть железная руда и много золота. Есть десятки других
полезных ископаемых. И все-таки, думаю, наш самый главный и самый
перспективный природный ресурс — это живой лес. В нашей области его больше,
чем в любом другом субъекте Российской Федерации. Благодаря способности
расти, восстанавливаться после вырубок и пожаров лес относится к так
называемым возобновляемым природным ресурсам. А это значит, что именно
наш зеленый друг, брат и кормилец, способен обеспечить нам не только
экономическое, но и экологическое благополучие на многие века вперед. Да
только показывают уникальные снимки, что не все лесопользователи, не все
арендаторы относятся к лесу с должным почтением.

— У нас это очень четко прослеживается на примере Катангского лесхоза, —
рассказывает С. Журков. — Там два арендатора в одном лесхозе: Игирминский
леспромхоз и ЗАО «Янтальлес». Вот, — показывает он фотоснимок, — это отвод
Игирминского леспромхоза. Видите? Лес заготавливается четко в рамках отвода,
точно по границе рубят. А в Янтальлесе происходит что-то непонятное…

Рассматриваю предложенный снимок и действительно не могу его понять:
вырублена примерно половина обозначенного на снимке отвода под лесосеку,
остальной лес стоит на корню. Но с противоположной стороны от оставленного
леса вырубки выползают за границы и растекаются по лесу бесформенными
светлыми пятнами.

— Он что, лишнего леса здесь прихватил? — спрашиваю Журкова.

— Если бы прихватил, это бы хоть понятно было. В том-то и дело, что, оставив на
выделе около 60 тысяч кубометров недоруба, он столько же вырубил в
неположенном месте, то есть допустил переруб. И то и другое является
лесонарушением, и ему насчитаны штрафные санкции как за недоруб, так и за
переруб.

— Какой же смысл в такой работе? Может, здесь, за пределами отвода, рубить
было удобнее из-за рельефа? Или ошибка? Или безграмотность арендатора?

Сергей Прокопьевич вздохнул.

— Я бы назвал это одним русским словом… В общем, наверное, думал так: лес у
меня в аренде, куда хочу, туда иду… Такая рубка говорит в первую очередь о
том, что со стороны нашего Катангского лесхоза не было контроля. А
должностные лица Янтальлеса не исполняли своих обязанностей. Никого не
интересовало, где, в каком направлении рубится лес.

Первыми «жертвами» космического мониторинга в нашей области стали
директора двух лесхозов, на территории которых выявлены особо грубые
нарушения правил лесопользования. Они уволены приказом руководителя
Федерального агентства лесного хозяйства (Рослесхоза) В. Рощупкина. Сергей
Журков подчеркивает: уволены не за то, что сами что-то нарушили, а за то, что
не обеспечили должного контроля, не предотвратили и даже не выявили грубых
лесонарушений.

— Не было контроля! И я воспринимаю это на собственный счет, — признается
руководитель Иркутсклесхоза. — В том, что лесонарушения допускаются, в
первую очередь виноваты именно мы, лесники.

По убеждению С. Журкова, лесничий обязан не менее двух раз в неделю, а
главный лесничий как минимум два раза в месяц, бывать на лесосеках. Тогда
и лесопользователи будут рубить лес только там, где можно и должно, а не там,
где хочется. И подрост останется на месте. И вырубленный лес будет вывезен и
продан, не превратится в рассадник вредителей.

— Я проводил совещание и сказал всем директорам лесхозов: «Ребята, из космоса
видно все. Не ждите никаких поблажек. Их не будет».