Уже перед самой войной решил стать комбайнером.
Полмесяца проучился в технической школе поселка Кутулик, сдал экзамен
и по распределению вернулся в свой колхоз с новыми знаниями и умением
ремонтировать комбайны.

Грянула война. Большинство мужчин-односельчан ушли на фронт
добровольцами. 16-летний Лука Самойлов для армии был еще молод, к
тому же в колхозе наступило самое жаркое время — в июле нужно было
срочно убирать хлеб с полей.

— В армию меня забрали только в октябре 1942 года, — рассказывает Лука
Сафронович. — Из Аларского военкомата поехал прямо в Монголию, в
149-й стрелковый моторизованный полк. Полгода обучался в
полковой школе при роте, а весной 1943 года нас направили на фронт.
Транзитом через Новосибирск весь сержантский состав прибыл в город
Молотов (Пермь). Там в подготовительной
части мы прошли серьезное испытание тяжелыми и насыщенными
тренировками. Бегали кроссы, занимались лыжами, стрельбой,
усиленно изучали военную тактику. Все для того, чтобы на фронте
чувствовать себя полностью подготовленными воинами.

Молодого армейца Самойлова назначили командиром отделения и…
оставили в полку, а почти всех остальных отправили на фронт. Оставили как
лучшего — готовить для Родины новую смену. Сначала он и еще человек
семь из сержантского состава регулярно стояли в карауле. А потом месяца
три учили вновь прибывших ребят. Оставили их за себя, а сами в
конце лета 1943 года отправились на 2-й Украинский
фронт. Часть, в которую приехал Лука Сафронович, как раз готовилась к
Ясско-Кишиневской операции по освобождению столицы Молдавии.

— Взяли мы Кишинев, который, кроме немцев, упорно обороняли также
румыны, болгары да и сами фашистские молдаване, — продолжает
воспоминания мой собеседник. — Дальше пошли на Польшу, но
оказалось, что Варшаву наши уже взяли, и мы сразу двинули к немецкой
границе, где как раз уже ждали подкрепления. Служил я всю войну в
пехоте, так и получилось, что реально пол-Европы пешком протопал.
Когда вышли к реке Одер, то дружно встретили новый 1945 год.

Форсировали Одер, подошли к следующей реке — Бобр. На всю жизнь
запомнилась она тем, что здесь я получил первое и единственное ранение —
сквозное пулевое в правую руку. Такая рана обычно считается легкой, но
все равно на месяц мне пришлось отправиться в госпиталь города Елец.

Оттуда я опять сразу на фронт. Торопился в часть, война-то уже
заканчивалась. Так шел, что все ноги смозолил, а когда нас командир роты
встречал, я упал на землю и даже встать не смог по команде «Стройся!».
Он понял все и говорит с улыбкой: «Вставай, ничего, вылечим».

Как стемнело, вызывает меня командир роты и говорит:
«Назначаю тебя командиром взвода!». Я стал отказываться, говорю, у меня
навыков для этого никаких нет. Но он отрезал: «Будут навыки!». И сразу
же первое задание — взять населенный пункт, в котором хорошо укрепился
враг. А самым лучшим оружием у нас тогда были пулеметы «Максим» и
противотанковое ружье ПТР. На «зубах», с криками «Ура!!!»
мы заняли населенный пункт и двинулись дальше. Попали на
противотанковую часть, и в ход пошли гранаты. Вступили в бой, подбили
танки, отбили позицию — залегли и окопались.

Утром немцы отступили, мы заняли деревню и стали готовиться к
следующему переходу. Как раз вовремя в роту пришло пополнение.
Тут неожиданно
подъехал заместитель командира полка, назвал мою фамилию: «Выйти из
строя!». Я выхожу, руки трясутся от страха, думаю, вроде ничего такого не
сделал, за что могли бы наказать. «Командир батальона заболел, его место
займет командир роты. Командиром роты назначается Самойлов». Вот
такая неожиданность!

Лука Сафронович и его рота двинулись дальше на запад. Навстречу
попадались разрозненные формирования немцев, которые пытались с
боями вырваться из окружения. Многие привязывали белый платок к
поднятому вверх автомату и сами сдавались. Кого-то брали в плен, у других
забирали оружие и с напутствием: «Ком на хаузен!» —
довольных, отправляли домой. Так в хорошо укрепленном танками и орудиями городе
Бернау, большом промышленном центре, мы взяли около 50 тысяч
пленных.

— В разведке вам часто приходилось бывать?

— Приходилось. Вот послали меня под Бернау в разведку. Я взял с собой
еще пять человек. Правда, до сих пор не пойму, почему тогда именно
командира роты в разведку направили. Лес и деревня соединялись
дорогой, которая шла через поле. От посторонних глаз нас закрывали
только большие деревья по обочине дороги. И никуда не свернешь — по
бокам глубокие ямы для сбора воды. Когда вступили в бой, откуда ни
возьмись наши самолеты… Захватили у немцев тягач и
пушки. Прямо на них и вернулись в часть. Сам генерал похвалил нас.

От Бернау пехота трое суток шла до Берлина. Готовилось взятие столицы
фашистской Германии. Немцы очень хорошо подготовились к защите
своего последнего оплота — видимо, еще на что-то надеялись. Они сразу
открыли мощный огонь, и советским бойцам пришлось залечь в окопы
минут на тридцать.

— А помните, как был взят Берлин?

— Сначала прошли наши самолеты-бомбардировщики. Затем —
пушечная атака, сразу после которой в наступление ринулась пехота. 1 мая мы
уже ворвались в город, где вовсю шли уличные бои. Много немцев
попрятались по подвалам, чердакам. Иной раз наши солдаты выводили
из мест их укрытия сразу по сто и более человек. А 2 мая где-то после
полудня поступила команда: «Прекратить огонь и занять рубежи!». По
радио сначала на русском языке, потом на немецком передали, что
Берлин капитулировал. Выполняя указания вышестоящего руководства,
я собрал свою роту, построил и вывел за пределы города.

— Даже до рейхстага дойти не успели?

— Рейхстаг увидеть довелось, и даже более того. Приехал к нам в часть
капитан на пикапе, собрал всех командиров — человек шесть, и поехали
мы в центр Берлина местные достопримечательности посмотреть.
Город уже оцепили, везде патрули, пропускной режим, к рейхстагу не
пускают. Но удалось нам проехать и своими глазами увидеть большое
серое здание полукруглой формы, на крыше которого уже развевался
наш флаг. Все бросились к стенам рейхстага, чтобы оставить автографы на
память. Кто углем, кто мелом, а у меня ничего не оказалось. Подбежал к
нашему водителю, говорю: «Есть что-нибудь, чем можно написать?».
Он отвечает: «Есть только рашпиль в инструментах!». Я его схватил и на
стене крупно нацарапал: «Иркутск», а под чертой — «Самойлов Л.».

— Говорят, вы в бункере рейхстага с Гитлером чай пили…

— Ну, это байка, конечно. Напротив рейхстага стоит еще одно большое
здание. Под ним специально сделанное укрепление — бункер, в котором
фашистский диктатор, как говорят, и жил. Но его сразу оцепили, и никого
близко не подпускали. К тому же когда я в Берлине был, то Гитлера уже в
живых не было.

Уже через час после возвращения в часть Лука Сафронович получил
бумагу от связного с новым заданием: идти по маршруту к Карпатским
горам, перейти их с боями и взять курс на Прагу. Уставшие от постоянной
ходьбы, солдаты устроились на танки и двинулись в сторону
Чехословакии. Самой трудной задачей было спуститься с крутых,
отвесных гор, к тому же Самойлов располагал информацией, что подножье
заминировано. Приходилось спускаться по веревкам, брошенным с машин,
также стаскивать вниз станковые пулеметы и ПТР.
Как только бойцы оказались внизу, на них напали немцы. Пехотинцы не
растерялись, быстро заняли рубежи, окопались и открыли ответный огонь
из пулеметов. Вскоре до фашистов дошла информация о том, что Берлин
уже капитулировал, и они стали готовить белые тряпки…

— Тут произошел еще один памятный эпизод, — продолжает вспоминать
Лука Сафронович. — По дороге на Прагу мы взяли в плен еще несколько
разрозненных групп немцев. Мой ординарец-переводчик сообщил со
слов одного из задержанных, что в ближайшем пролеске прячется
фашистский генерал и его можно взять «тепленьким». Взяли мы этот
лесок, немцев в плен, стали искать генерала. Кто-то показал, что он в
машине сидит. Действительно, генерал — золотые погоны с двумя
звездочками, черный кожаный плащ. Посадили его в повозку и
отправили командиру батальона.

— Вам посчастливилось принять непосредственное участие еще и во
взятии Праги…

— Утром, перед тем как войти в Прагу, мы столкнулись с большими силами
немцев на машинах и танках. Приготовились к бою, но его не
последовало — враг сдался сам. Говорят: «Если Гитлер капут, мы
воевать больше не будем!». На этих самых машинах мы по тракту
прямо к Праге и подошли. 8 мая в пригороде между пашнями и
огородами вступили в бой. Правда, штурмовали укрепления недолго,
оказалось, наши уже взяли город. Когда шли по Праге, запомнился такой
случай. По середине улицы вели пленных немцев с их женщинами. А
местные жительницы были охвачены таким гневом на них, что
выхватывали «фрау» прямо из строя и избивали.

Прошли мы по городу на восток и расположились на ночлег на окраине
Праги. А на следующий день, когда в небе красиво пролетели наши
самолеты, мы узнали, что войне конец!

— После войны вы вернулись домой?

— Домой не отпустили. Служил до 1947 года, только через два года после
войны демобилизовали. Сначала в Чехословакии был, в городе Кладно
охранял имущество. Там было много предприятий: пивзавод,
кожзавод, машиностроительный комбинат. В 1946 году
передислоцировали в Австрию, в город Цисесдорф, охранять нефть. Не
поверите, это природное топливо прямо ручьем бежало по пашне. Затем
было подписано общее соглашение оставить все имущество и вернуться
в СССР.

— Приехали в родную деревню или сразу в Иркутск?

— Вернулся в свой колхоз. Звали меня работать механиком, но с работой
как-то не получилось. Вызвали сначала в райком партии, потом в обком
партии, а оттуда направили в распоряжение
начальника милиции Иркутской области. Женился, родились две
дочери. Моя служба в органах внутренних дел началась со строевого
подразделения — конвойного взвода, в задачу которого входило
конвоирование арестованных. В 1953 году стал заместителем
командира кавалерийского эскадрона. Это подразделение патрульной
службы по охране общественного порядка было вскоре
расформировано. До 1968 года работал в управлении старшим
инспектором отдела службы (сейчас — милиция общественной
безопасности).

В 1961 году был назначен командиром оперативного дивизиона по
охране общественного порядка Иркутской области. В 1977 году я
работал начальником Свердловского отдела охраны, а через два года
вышел на пенсию в звании подполковника милиции.

— Лука Сафронович, о количестве полученных вами наград
буквально ходят легенды.

— У гвардии старшего сержанта Самойлова оказалось больше наград, чем
у подполковника милиции. Две медали «За отвагу», орден Великой
Отечественной войны 2 степени, медаль «За победу над Германией в
Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.» с надписью «Наше дело
правое — мы победим», медали «За взятие Берлина» 2 мая 1945 года и
«За освобождение Праги» 9 мая 1945 года. В общей сложности 22
военные награды.

В милиции наградили двумя медалями — «За охрану общественного
порядка», «Профессионал службы 3 категории», много вручали
благодарностей, грамот, денежных премий и ценных подарков.

— Приходилось после войны бывать в городах, которые в 1945 году вы
освобождали от фашистских захватчиков — Берлине, Праге?

— В Берлине больше не был, а вот в Чехословакию ездил по туристической
путевке в 60-е годы. Интересная история вспоминается. В Иркутск с
экскурсией прибыла делегация корреспондентов из Праги. Я тогда был
командиром оперативного дивизиона, и в моем ведении были катера.
Пришлось катать журналистов по Иркутскому морю и Ангаре почти до
самого Байкала. Заезжали в заливы, купались, варили уху. Гости подарили
мне большую тарелку, две чашечки и полотенце. Разговорились с одной
девушкой. Я рассказал ей, что воевал в Чехословакии и два месяца после
войны был комендантом в городе Кладно. Она взяла мою фотографию и
увезла с собой, а вскоре мне пришел оттуда вызов.

Я тоже набрал гостинцы — как сейчас помню, орехи кедровые, мраморный
бюстик Пушкина и пододеяльник, купить который в то время просто в
магазине невозможно было — дефицит. Приятно было вспомнить Прагу и
Кладно. Пройти по главной улице столицы к их кремлю…

— Столько много в вашей жизни было событий, связанных с войной, а
не приходилось лично встречаться со знаменитыми полководцами
Великой Отечественной?

— За руку, конечно, не здоровался, но маршала Конева видел вблизи во
время праздничного парада в Чехословакии, когда я осуществлял охрану
общественного порядка в оцеплении. И маршала Жукова видел, но уже
после войны, где-то в начале 60-х годов, и при случайных
обстоятельствах, когда приезжал в отпуск в Москву. Гулял, взял билет,
зашел в Манеж рядом с Кремлем, где обычно проводятся разные выставки.
Хожу, смотрю, вдруг стали всех выгонять, а про меня как-то забыли. Так
случайно попал на выступление маршала Жукова…