Главная дорога, ведущая из аэропорта в центр городка, —
зона стихийного бедствия. Осторожно: асфальт! Так
острые на язык водители-бодайбинцы окрестили свои
дороги. Даже на элементарное латание твердого
покрытия в городской казне нет ломаной копейки.
Довелось стать свидетелем картины, когда дырки в
асфальте засыпали обыкновенным щебнем. Хотя в Бодайбо
впору дороги посыпать золотым песком. В разы выросла
добыча золота по сравнению с советским периодом.
Сегодня из недр района ежегодно извлекается 16 тонн
драгоценного металла. Его грамм стоит 10-12 долларов.
В пересчете на рубли 16 тонн — это 4 млрд. 640 млн.
рублей.

Все дальше в будущее несет свои взбаламученные
драгами воды Бодайбинка, оставляя позади циклопические
рукотворные отвалы, разбитые дороги, нищающих
аборигенов. Уподобимся же и мы старателям и потрудимся в
поисках крупиц драгоценной истины в «пустой» породе. Тем
более, по мнению спецов, там, где уже прошла драга, можно и
сегодня, применив новую технологию, добывать драгметалл.
Что там мерцает в оттаивающих мутных водах великой реки
Бодайбинки? Да, чуть не забыл, работа старателей измеряется
в трудоднях. Итак…

Трудодень первый. От самородка до конины

40-е годы XYIII века. Ежегодно под Жигалово проходит
большая ярмарка. Иркутские купцы везут сюда карабины,
боеприпасы, соль, муку, водку… Все то, без чего северным
промысловым жителям не обойтись. С притоков Лены, Енисея
идут тяжелогруженые нарты тунгусов. На них мягкое золото
Российского Севера — соболя. Константин Петрович
Трапезников, иркутский купец, наметанным глазом у одного
из тунгусов на ярмарке увидел настоящий самородок. Что
посулил лесному человеку купец, как уговаривал — неведомо.
Да только с того самого самородка и начался нынешний город
Бодайбо да и весь золотоносный Бодайбинский район.
Показал Трапезникову тунгус то самое место, где он нашел
золотой самородок.

7 сентября 1846 года по старому стилю заявки на первые
прииски «Спасский» и «Вознесенский» были зарегистрированы в
Олекминском полицейском управлении. Вслед за
Трапезниковым за драгметаллом отправились и другие
предприимчивые иркутяне — купцы Сибиряков, Базанов,
Катышевцев…

Историю золотоносного края собирает и бережно хранит
Николай Мунгалов, почетный гражданин Бодайбо, ныне
пенсионер, инженер-геолог по профессии.

— Я коренной житель, — рассказывает Николай
Николаевич, — после окончания вуза занимался изучением
геологических фондов. А геологические фонды — это прежде
всего отчеты, а отчеты — это история.

Так постепенно Николай Николаевич стал историком.
Первым делом Мунгалов заинтересовался историей ленских
событий 4—17 апреля 1912 года. Толчком послужили и
семейные предания. Дед Николая Николаевича по
материнской линии в 1912 году занимал должность
начальника почтово-телеграфной службы. Он лично отстучал
телеграмму о расстреле в пять адресов. Интерес к истории
Ленского расстрела перерос в интерес к истории района и
города. Сегодня архив старинных фотографий Мунгалова
насчитывает более 120 штук. Полностью готова первая книга,
которая описывает события в золотоносном районе от 1846
года до 1920. На 80 процентов готова вторая книга, которая
описывает период с 1921 по 2001 год — вся история
«Лензолота».

Ситуация, приведшая к трагедии 1912 года, начала
назревать еще в 1908. У истоков забастовки стоял главный
управляющий золоторудной компании Белозеров. В угоду
нашим и английским золотопромышленникам (их капитал
тоже присутствовал в районе)
ввел жестокий рабочий режим. Стали ухудшаться
жилищные условия, заработная плата резко упала,
медицинское обслуживание старателей не выдерживало
никакой критики. Начальник горного округа предупреждал
руководителей «Компании промышленности в Восточной
Сибири», что район накануне забастовки. Но капиталистам
важна была только прибыль. Прибыль, надо сказать,
англичане и наши золотопромышленники извлекали не только
путем жесткой эксплуатации, но и за счет выпуска акций и
спекуляций ими на бирже.

Объективных предпосылок накопилось предостаточно.
Не хватало маленького огонька, повода, чтобы зреющее
недовольство старателей вырвалось наружу. Жене одного
рабочего-старателя на Андреевском прииске выдали кусок
мяса. Стояла зима, и мясо было мороженое. Женщина
разрубила кусок на три части. Две съели, а третий кусок, что
поплоше, был оставлен на потом. В апрельскую оттепель мясо
растаяло. Его нужно было съедать. Возмущению хозяйки не
было предела, когда в этом последнем куске мяса оказались
гениталии жеребца. Насмешка, издевка, унижение!
Обнаглевшие хозяева кормят своих рабочих половыми
членами!!! Весть быстро разнеслась по прииску.

Апрель 1912 года. Люди шли вручить свои требования
начальству. Демонстрация была мирная. Но встретили
рабочих, их жен и детей оружейными залпами. Кстати, эти
события описаны в эпизоде расстрела демонстрации в романе-
эпопее «Угрюм-река» Вячеслава Шишкова. Статистика, как
всегда при таких трагедиях, разнится. По одним данным,
погибло 107 человек, ранено 83, по другим убито 270 и ранено
250. Цифры подвергаются сомнению и по причине простой
логики и опыта — в подобных кровавых акциях число раненых
превышает число погибших в полтора-два раза. А тут…
Намудрили царские чиновники в своих отчетах.

А старатели побежали из района. К августу 1912 года на
Большую землю откочевали 8840 человек. Золотодобыча была
полностью парализована…

Невероятно, но факт: гудок паровоза бодайбинцы
услышали на два года раньше, чем иркутяне. Внедрение
передовых технологий и достижений технического прогресса
быстро окупалось. В сентябре 1896 года в Бодайбо был введен
первый железнодорожный участок протяженностью 29 верст.
В 1916 протяженность Бодайбинской железной дороги
составила 83 километра. 10 паровозов и 258 вагонов и
платформ обслуживали нужды приисков. В 1967 году
железную дорогу посчитали нерентабельной и закрыли.
Вместо нее перевозками по району занялось
«Лензолотодортранс».

И еще один интересный факт. По первой переписи
населения, которая прошла в Российской империи в 1898 году,
в районе проживало 20 тысяч человек. Сегодня здесь
проживает 40 тысяч (в том числе в Бодайбо — 20 с небольшим
тысяч). За сто с лишним лет население выросло всего в два
раза.

Трудодень второй. Жил-был старик-татарин…

Население растет медленно, зато запасов разведанного
золота, по прогнозам специалистов, хватит еще на полвека.

Дорога от города по руслу Бодайбинки тянется на север.
Самой реки и не видно за отвалами, которые возвышаются на
десятки метров. Лунный пейзаж пробирает до самого
подсознания. До поселка Артемовский — 84 километра. Пыль —
беда местных дорог. Именно из-за нее столь часты аварии.
Артем назван в честь профессионального революционера
Сергеева, партийная кличка которого была Артем. Нынче в
приисковом поселке живет 3,5 тысячи человек. Один из них —
Энвер Сханов.

Энверу Ибрагимовичу 81 год. В 1961 он приехал сюда из
Куйбышева (Самары) и по 1979 год трудился в приисковой
системе. Последние три года своей золотопромышленной
карьеры бывший самарец занимал должность директора
небольшой старательской артели «Север». На счету Энвера
Сханова множество рацпредложений и даже одно, так и не
внедренное в жизнь, изобретение.

— Представьте, мороз 30 градусов, — рассказывает Энвер
Ибрагимович, — и в этих условиях нужно спустить столбы в
шахту. Их грузили вручную в клеть, и пока клеть шла до
горизонтальной выработки, подземная вода превращала столб
в ледышку. Как выгрузить такой столб?..

Энвер Сханов, старший инженер производственного
отдела прииска «Дражный», придумал такую клеть, в которой не
требовалось вручную загружать и разгружать обледенелые
стволы. Клеть была спроектирована и даже изготовлена и
доставлена на шахту. Да только вот главный инженер шахты,
которого Сханов не взял в соавторы, запретил испытания уже
готовой конструкции. Так Энвер Ибрагимович не стал
изобретателем. Зато в 1976 старатели пригласили Сханова
председателем «Севера». Небольшая, всего 22 человека, артель
с приходом Энвера Сханова на порядок увеличила добычу
золота. Старатели в «Севере» стали зарабатывать в полтора-
два раз больше, чем в крупных артелях. 9300 рублей
советскими деньгами за сезон против 4500—6000.

Чем объяснить, что 22 человека добыли за сезон 94
килограмма золота, а 300 старателей всего 800?

— Жил тут старик-татарин, он хорошо старание знал, —
рассказывает Энвер Ибрагимович, — подходит он как-то ко
мне и говорит: я слышал, ты старанием занялся? Запомни,
старатель всегда умирал от двух болезней — от запоя и от
голода.

Сханов, прежде всего, ввел строжайший сухой закон в
«Севере». Все подписали правила внутреннего распорядка.
Один из его пунктов гласил, что директор имеет право
уволить старателя, если только учует от него запах спиртного.

Артель Сханова работала на трех точках. Директор мог
по три дня не появляться на них, не опасаясь, что рабочие
уйдут в запой. Ответственность старателей была выше
всяческих похвал. Каждый болел за общее дело — работали-то
на себя. Вот типичное поведение тех старателей. Для вскрыши
(снятие пустой породы) артель «Север» арендовала большой
бульдозер с машинистом. И если было подозрение, что
бульдозерист зацепит золотоносный слой, любой член артели,
который ближе находится, обязательно помашет ему рукой,
чтобы остановился, возьмет лоток, попробует породу на
предмет содержания золота…

— Нас было всего 22 человека, — рассуждает Энвер
Ибрагимович, — не было ни бухгалтеров, ни снабженцев, ни
одного лишнего человека. Я легко один со всем этим
справлялся. Когда организовали госдобычу, мне дали двух
сменных мастеров, охрану шлюза, рабочих карьера и
электрика… А артель нашу закрыли.

Ведь какая практика существовала? Богатые забои, где
было большое содержание золота, просто забеливали
известью, если видели, что план выполняется. Чтобы в них
никто не ковырялся. А если видят, что план горит, то возьмут
ровно столько, чтобы выполнить план на 105%, но не более.
Иначе в следующем году это золото прибавят к плану. Вот
мою артель поэтому и закрыли. Не надо было 100 килограммов
лишних. На следующий год после закрытия директор
позвонил: «Давай снова открывать!» Я его чуть не обматерил.

Сегодня все свободное от сопок и гольцов пространство
в районе занято «лунными пейзажами». Насущная проблема
для местного населения — свежие овощи. По мнению Энвера
Сханова, у современных артелей есть средства, но нет желания
расчистить землю для сельскохозяйственных работ. А
подсобное хозяйство в нынешнее время ох как необходимо
для северян. Пусть район находится в зоне рискованного
земледелия, но и здесь можно выращивать редиску, укроп,
морковку.

В самом Бодайбо горожане не ждут милости ни от
природы, ни от золотопромышленников. Пятиэтажки,
коттеджи, бараки обросли теплицами, крохотными участками.
Мало-мальски пригодные склоны вокруг города обросли
дачами. В постсоветское время народ, чтобы выжить, стал
зарываться в суровую северную землю.

Трудодень третий. Из-под земли да в землю

Еще из иллюминатора Ан-24 при посадке бросается в
глаза огромное количество теплиц. Город будто поделен на
две части — на техногенную и растительную. Теплицы
гнездятся даже на крышах гаражей. Рукотворная флора
уродует пейзаж города, мешает городскому коммунальному
хозяйству, кое не приспособлено к работе в таких условиях.
Но сегодня без этого не обойтись.

— Мне иногда говорят: нужно запретить огороды! —
рассказывает Александр Абраменко, мэр района. — Но у нас
жизнь заставила людей заняться земледелием. А ведь раньше
даже дач не было. Ни у кого. Север снабжался отлично,
уровень зарплаты был высоким. Не было необходимости.

Сегодня администрация пошла навстречу населению.
Горожанам предложили оформить временную регистрацию на
земельные участки, которые они фактически занимали. Так,
чтобы было с кого спросить за беспорядок. Правда, и тут не
все гладко.

Непомнящих Екатерине Петровне 77 лет. У труженицы
тыла, вдовы фронтовика накануне Дня Победы отобрали 20
квадратов земли. В течение полутора десятков лет женщина
удобряла, обихаживала крохотный участок. Но участок
пенсионерки нынче оказался под окнами квартиры, в которой
поселились новые хозяева. Они решили, что участок не нужен
Екатерине Петровне. Ведь ее квартира находится на третьем
этаже и с другой стороны дома.

— Я этот участок оформляла, но недооформила, — плачет
пожилая женщина, — в домоуправлении мне сказали, что дали
указание убрать только мой участок! И когда ломали забор,
представители из домоуправления стояли рядом и смотрели.
Никто не вступился за меня. Может, потому, что я одна?! Дети
— один на Перевозе (поселок. — А.С.), другой в Иркутске. Я
кричала не своим голосом. Я думала, они не огород убирают, а
меня убивают. Я сама землю носила. Навоз покупала. У меня
земля была чистая, летом самый красивый участок был мой.
Сверху бутылки бросают, я убираю. Садила здесь морковку,
укроп, лук, свеклу. Но 20 квадратных метров кормили меня
весь год. Соседи сказали, что они имеют право на землю. Я
даже палку взяла, не пущу, это моя земля, это труд мой!

Я думала, из домоуправления за меня восстанут. А они
говорят: разбирайте! Рыбаков Александр из домоуправления
был. Чиновники стояли и улыбались.

Хочется надеяться, что ситуация с этой крошечной
землей разрешится при непосредственном участии мэра
Бодайбинского района. У него, конечно, есть дела и поважнее,
но нельзя забывать о каждом конкретном человеке.
Отчаявшаяся женщина уже готовит документы в суд, чтобы
отстоять жизненно важный для нее клочок земли. Смешно
будет, если это дело станет предметом судебного
разбирательства. Тем более что и сама администрация
Бодайбинского района выступила истцом в суде. Правда, уже в
Конституционном…

Трудодень четвертый. В суд на правительство

Случай, действительно, беспрецедентный.
Администрация Бодайбинского района подала иск в
Конституционный суд на правительство РФ.

Основа существования и благополучия района —
золотодобыча. Все, что здесь есть, поставлено на службу
этой отрасли: энергетика, торговля, транспорт. Девятая статья
Конституции гласит, что недра должны служить повышению
благосостояния населения, проживающего на территории, где
эти самые недра разрабатываются.

Районная администрация подала жалобу на несоответствие
федерального закона о бюджете 9-й статье Конституции. 30
томов документов было отправлено в Москву. Ответ пришел
быстро и на двух страницах. На одной странице перечислены
конституционные права, на второй — вывод: население,
объединенное в муниципальные образования, не вправе
обращаться с жалобой в Конституционный суд.

По существу вопрос рассмотрен не был. А ведь теперь
районная казна от золотодобычи по новому закону не будет
иметь ни полпроцента. На что жить территории, из которой
ежегодно вывозится 16 тонн золота? Сегодня расходная часть
бюджета района — 360 миллионов рублей. Сбор от подоходного
налога — 80 млн. Налог на аренду от коммерсантов, от продажи
муниципального имущества — еще 50 млн. Где брать еще 360?
Парадоксы современного российского реформирования…

— Мне сегодня абсолютно безразлично, сколько золота
будет добываться, — говорит Александр Абраменко, — кроме
разве того, что если есть золотодобыча, то есть рабочие места,
есть зарплата и хотя бы подоходный налог на эту зарплату. Да,
сегодня в законе о местном самоуправлении заложена
процедура банкротства муниципалитетов. Но мы должны
понимать, что люди, проживающие на территории, — основа
государства. Если федеральная власть — голова государства, то
муниципальная — ноги, и мы сегодня связали эти ноги. Стоим,
качаемся. Сделаем шаг и упадем, и больнее всего будет
голове…

Кому будет больнее, покажет время. Скорее всего
больно в первую очередь будет простому люду, как
показывает многовековая практика. А вот по поводу рабочих
мест… Неохотно берут золотопромышленники себе в артели
работников из местного населения. С приезжими хлопот
меньше, и платить тоже можно «напополам».

Трудодень пятый. Он там трескает икру…

Гумар Насыпов — шахтер на пенсии. Подземный стаж — 22
года. 12 лет на шахте отработал взрывником, еще 10 — катал
тачку в забое. Живет все в том же Артеме. Гумар Нафикович
побывал в шкуре уже современного старателя. Два месяца в
2002 году проработал на прииске старателем. Не выдержал
унижения, ушел. По мнению Гумара Насыпова, на приисках
теперь отношения начальства с работягами похожи на
зоновские. А результатом его двухмесячного старания стало
поэтическое произведение «Сказ о председателе и его
старателе». По этому «Сказу» местная телекомпания «Бриг»
сняла мультфильм. В совместном произведении артемовского
поэта и телевизионщиков отразились нынешние проблемы.

Приходит Ванька-работяга в кабинет к директору
старательской артели «Бардак» и говорит: «Ты тут трескаешь
икру и в обед, и поутру. А у меня одни микробы бродят с
ложкой по утробе. У тебя жена в пуху, у ней шуба на меху, а у
моей — одна фуфайка. Говорю как на духу. Я вот третий уж
сезон горблюсь все на твой резон. И не пью, и не гуляю, эти
тонны добываю… Твоя ржавая селедка мне не лезет больше в
глотку!»

Директор отвечает Ивану, что икру и омаров прописал
ему врач от запоров. И что повышать КТУ (коэффициент
трудового участия, от которого зависит размер
зарплаты. — А.С.) для работяг невозможно, поскольку те сразу начинают
пить «Трою». Прибавки, мол, разлагают дисциплину. В конце
«душевного» разговора директор с барского плеча жалует
тысячерублевку Ивану, и тот идет за «Троей». «Заливать
обиду горем».

Круг замкнулся, а противоречия, как писал Владимир
Ленин, между капиталистами и наемными рабочими все
обостряются. Прямо канун ленских событий, спустя почти
столетие. А теперь отвлечемся от литературного произведения
и исторических параллелей. Посмотрим на реальные картинки
из жизни.

На каждом прииске есть так называемый «белый дом».
Это помещение, в котором живут директор прииска, главный
инженер, маркшейдер и прочее начальство. Есть на приисках
даже агроном. И вот как-то на одном прииске такой
специалист сельского хозяйства пропалывал теплицу.
Выбрасывал переросшую редиску. Рабочие увидели это дело,
подошли и спрашивают: «Можно?» Агроном: «Берите!» Взяли,
сидят, кушают. Тут к ним подходит директор: «Ты семена для
редиски привозил?» — «Нет». — «А ты?» — «Нет». — «А ты, а ты?» А почему
тогда взяли? Всем списать по трудодню».

Как и везде по России, золотопромышленникам выгоднее
нанимать гастарбайтеров. Имеются среди старателей
представители народов Средней Азии. Нанимают их пучками,
ну почти как редиску на базаре покупают. Два азиата на один
трудодень. Получают они на двоих 70-80 тысяч рублей. А с
сорока тысячами узбек или таджик у себя на родине — уже бай.
Ну и опять же голос против подать не смеют. Не будем
утверждать, что эта цифра отражает действительность,
но, по некоторым
данным, сегодня на приисках Бодайбинского района трудятся
около 90% приезжих. Мест местным здесь нет.

Рабочий день длится 12 часов. «Закладывать за воротник»
старателям и сегодня нельзя. Действует сухой закон. Но вот
только с приближением дня расчета на приисках появляются
провокаторы, которые соблазняют старателей зеленым змием.
Кто-то покупается на это, выпивает. А начальство тут как тут:
контракт подписывал? Подписывал. Что за пьянство
положено? Вот так-то, дорогой, получай «выходное пособие
по безработице», 30 рублей за трудодень. И везет мужичок в
котомке четыре-пять тысяч за весь сезон. Да и вообще
огромные зарплаты старателей-работяг сегодня — это миф.
Средняя зарплата простого рабочего в сотню раз отличается
от зарплаты директора прииска. Это, соответственно (за
сезон), 70 тысяч рублей и 7 миллионов.

Обидно? Конечно. И это не единственная причина для
обиды. Потому как простой шнырь (уборщик «белого дома»)
за сезон может «настарать» полмиллиона.

Основное питание на прииске — селедка и свинина. Их
потребляют в разном виде, готовят по самым разным
рецептам. Диета, по словам знающих людей, вызывает
стойкий рвотный рефлекс уже на четвертый-пятый день. А
длится такая тошнотворная диета несколько месяцев.

Тяжелые условия? Несомненно. И что, казалось бы: вот
начнется следующий сезон и директора артелей не найдут
себе ни одного человека? Вот что сказал один из
золотопромышленников в откровенной застольной беседе:
«Слушайте, мужики, в России 180 миллионов человек, а мне
всего-то надо тысячу. Тысячу старателей для своей артели я
всяко-разно найду!» Психология современного капиталиста.

Трудодень шестой. Золото для ФСБ

Психология капиталиста такова, что
предпринимательский труд всегда сродни труду
криминальному. Плана, который спускают целенаправленно
сверху, теперь нет. Функцию некоего подобия планирования
выполняет механизм так называемых квот. Каждая артель
делает заявку на добычу определенного количества золота,
скажем, ста килограммов. Добыла сто килограммов, сдала их
государству, а куда девать излишки? То-то и оно, что их
можно пустить «налево». И пускают. Нет-нет да и выловят
где-нибудь под Иркутском машину, груженную бодайбинским
промышленным золотом. Правда, дел особо не возбуждают,
хотя и партии находят крупные: три-пять-семь килограммов.
У «экспедиторов» такого груза всегда находится объяснение:
вот нашел, везу сдавать в ФСБ. Ну а как не заловят такого
«экспедитора»? Тогда золото попадает не в закрома родины, а
совсем в другую кубышку.

И еще одна характерная примета современной золотой
столицы Сибири. Я много слышал, что весь золотой промысел
находится под контролем так называемых бандитов. Уже на
месте, в Бодайбо, хотелось выяснить: кто же они такие, эти
самые бандиты? Нет, даже не имена, а просто из чего они
сделаны, их нравы, особенности, привычки всякие нехорошие.
Парадокс заключался в том, что аборигены знают своих
героев чуть ли не в лицо, но вслух говорить о них никто не
стал. Единственное, что удалось услышать: «Это большие
деньги, за это и в гроб сыграть недолго». Больше спрашивать
не имело смысла.

Трудодень седьмой. Как город Бодайбо Подмосковьем стал

От столицы Восточной Сибири до золотой столицы
Сибири на Ан-24 два часа десять минут. По времени — рядом.
Но не по цене. Билет до Бодайбо стоит без какой-то десятки
4000 рублей. В один конец. Почему цена на билет до Бодайбо
почти равна цене самого дешевого билета до Москвы?
Ответ прост: рейсы туда выполняет единственная
авиакомпания — «Ангара». Они монополисты. Могли бы еще в
два раза цену повысить, и люди все равно летали бы. А не так
давно…

Бодайбинский авиаотряд начинался в 30-е годы
прошлого века. Накануне капиталистических преобразований
в нашей стране он насчитывал одних только пилотов сотню
человек. Рейсы выполняли не только по району и до Иркутска.
География бодайбинских пилотов — Чара, Мирный, Ленск,
Тикси, Чита, Новосибирск. По воздуху перевозили все:
рельсы, запчасти на прииски, золото…

С тем, что нужна местная авиация, соглашались все.
Бодайбинский авиаотряд в конце прошлого столетия даже
планировал закупить (не без помощи старателей) реактивный
Ту-134, чтобы на нем возить бодайбинцев на южные курорты.
По задумке, этот борт должен был базироваться в Иркутске, а
пассажиров для реактивного лайнера доставляли бы из
Бодайбо на Ан-24. Не сбылось.

Один из высоких чинов ВСУГА (Восточно-Сибирского
управления гражданской авиации) в 2000 году в эфире
районного телевидения поведал о том, что местную авиацию
можно и нужно поднимать. Что восьми рейсов в неделю,
которые выполняет компания «Ангара», недостаточно, что
сюда рвется красноярская авиакомпания «Сибавиатранс».

— Но мы их не пускаем, мы будем свою авиацию
поднимать, — закончил высокий чин.

В контексте его речи это звучало так, что поднимать
будут именно Бодайбинский авиаотряд. Но в итоге вышло, что
«своей авиацией» получилась только «Ангара». 1 октября
голец Короленко поставил жирную точку в истории
Бодайбинского авиаотряда. Нет нужды теперь, после драки,
махать кулаками, спорить и строить домыслы насчет
подводных течений. А было так.

1 октября 2002 года Ан-2 выполнял обычный рейс по
району — доставлял приисковый груз. На подходе к гольцу
Короленко самолет попал в область низкого давления и стал
заваливаться на гору. Не хватило каких-то метров, чтобы
переползти через голец Короленко. Экипаж аккуратно посадил борт
на склон, остались живы и пассажиры, и пилоты. Через
некоторое время их подобрали спасатели. Ситуация была
всячески интерпретирована в СМИ. Участники тех событий и
по сей день смеются над домыслами журналистов. Правда,
смех выходит горький. Крушение Ан-2 явилось причиной
(или просто поводом? — А.С.), по которой авиаотряд
прикрыли. То есть полеты бортов местного отряда запретили.
Вот и получается, что теперь по цене на авиабилет город
Бодайбо находится недалече от самой Москвы.

Трудодень последний. Незаконченный

Конечно, все, о чем хотелось бы рассказать, не вошло на
газетную полосу. Что же, уподобимся еще раз хитромудрым
старателям, оставим на потом уже разведанные запасы.

А запас карман не тянет, особенно запас бодайбинский,
золотой…

Иркутск—Бодайбо—Иркутск