— В районный Дом культуры я пришла работать в 1964
году, — рассказывает Нина Руфтиевна, — приходилось делать
все самой, поскольку специалистов у нас было раз-два и
обчелся. Начинала с нуля. И чтецов готовила, и миниатюры ставила, и даже
небольшие одноактные пьесы. Хотя образование у меня
среднеспециальное, техническое. Но бог меня немного наделил
талантом: сколько себя помню, все время пляшу и пою. А в
1987 году ушла на пенсию. Но уже через три года
мне предложили создать хор.

1 декабря 1989 года мне удалось собрать шесть человек
на первую репетицию. В апреле 1990 нас стало уже 13, тогда
же я придумала название нашему хору — «Талица». Это
небольшая, очень чистая речка, которая течет у деревни
Карнаухово, деревни, в которой я родилась. Руководила
коллективом до 1 апреля 2004 года, затем по состоянию
здоровья пришлось уволиться.

— Трудно было собрать людей, да еще сделать так, чтобы
они запели и «напели» звание народного хора?

— У меня уже был опыт руководства ансамблем в 1969
году. Тогда я собрала певческий коллектив. И надо сказать,
тогда в хоре были лишь женщины пожилого возраста.
Переучить и заставить их звучать в формате классического
народного хора я не могла, сколько ни старалась, они у меня
все равно как бабки пели. Что делать? Надо было искать фольклорные
мотивы, добиваться характерного звучания.

— И как, нашли?

— Я говорю моим старушкам: «А как вы раньше себя
веселили, ведь не было клубов, танцев, массовиков-
затейников». И они рассказали. В результате мы поставили
деревенские посиделки, как они проходили в стародавние
времена. Подготовили программу, декорации… Конечно, все
это бутафория была. Но посиделки смотрелись живо
и реально. А после нас отправили в Иркутск, и мои певуньи
заняли там первое место. Вот тогда-то в областном
центре заговорили о Казачинске. Что за деревня такая? А в
1973 и до Москвы добрались. После успеха в Иркутске
поставили довольно сложный и самобытный танец под
названием «Канитель». Я так и говорила: «Мы в Москву
залетели из-за «Канители»!»

Вот и с «Талицей» мы собрали богатейший фольклорный
материал — и песенный, и танцевальный. В 2000 году
поставили на сцене сельский праздник. Я просто вспомнила,
как наши бабушки, мамы собирались воедино и по
дворам ходили — это называлось гостить. Жили не только
единым хлебом…

Я была влюблена в наших стариков. Откуда это все
пришло: певучие мелодии, многоголосье, какие-то отставания
при исполнении?.. Просто чудо какое-то! Я все время
удивлялась, как можно настолько чувствовать музыку,
песню?..

Эстафету старинных песен мне передала моя мама. У нее
часто собирались родственники, близкие, знакомые, и
ни один праздник не обходился без песен. Я только на ус
мотала, да вот не понимала тогда, что все это надо было
записывать. А записывала только название
песни и краткое содержание, надеялась на свою память. Когда
начала работать с «Талицей», слова многих песен стерлись из
памяти, но мелодии остались. Но даже эти мелодии придавали
мне уверенности.

— Нина Руфтиевна, и как же вы искали слова?

— Могу рассказать, как я четыре года за одной песней
гонялась. Есть у нас тетя Катя, Екатерина Ивановна
Подымахина. Она очень хорошо мне известна, и она меня как
облупленную знает еще с самого детства. И я ее как-то
заловила: «Тетя Катя, ты мне как-то про одну песню сказала,
там «кто-то в маленькой деревне жил». Она: «Ой, это тятина
песня, ой, какая хорошая!» Я: «Давай спой мне!» Она: «Ой,
сейчас мне некогда!»

И вот четыре года ей все было некогда. В конце
концов на пятый год мы случайно встретились с ней у
памятника. Присели на скамейку, разговорились. Кое-как,
после трехчасовой беседы, я зазвала тетю Катю пить чай к
себе домой. Пришлось поставить вопрос ребром: «Ты умрешь,
я умру, и песня с нами умрет!..» Поставила бутылек,
закусочки соорудила. Она рюмочку выпила настоечки и
разговорилась. Я быстро за магнитофон: «А теперь, тетя Катя,
спой так, как наши отцы и деды пели!» Она еще немного
покапризничала, но все-таки спела.

А потом, когда мы выучили эту песню, пригласили на
концерт тетю Катю. Послушала она и говорит: «Нина, красиво
песня звучит, но как-то маленько не так». Как не так?! Я
заволновалась и сразу после концерта — домой, включила
магнитофон. Мама моя родная! Точно, я мотив исказила
немного. Да, песня звучала прекрасно, но мне-то хотелось,
чтобы она звучала именно так, как в оригинале. Я потом
прихожу и перед женщинами: «Женщины, простите меня,
секите голову, но нам надо переделать песню!»
И мы переделали и снова пригласили Подымахину. А теперь,
тетя Катя, мы так поем? Она: «А теперь так!..» И с того
момента я поняла, что песню надо передавать очень
аккуратно, очень бережно.

— … иначе испаряется магия народной песни?

— Атмосфера теряется. Хотя все равно, мы, современные
люди, привносим что-то свое, в силу того, что мы живем
теперь в других условиях, по-другому чувствуем, думаем.

А «Талицу» в 1993 году я вывела на звание народной.
Официально звание нам присвоили 1 декабря 1993 года.

— Нина Руфтиевна, в эпоху потребительского общества,
оголтелой безвкусной пошлой попсы, которая льется из
динамиков электронных приборов, есть ли будущее у живой
народной песни, музыки?

— Я думаю, что вся эта шелуха со временем слетит. Но,
по-моему, есть там кое-кто из исполнителей, которые
заслуживают внимания. Есть на эстраде Бабкина…
Она трансформирует народное творчество во что-то свое,
но все равно доносит его до слушателей.

— А по-моему Бабкина — это лубок и профанация
народной песни…

— И это есть. Но уже надо спасибо сказать, что она хотя
бы содержание передает.

И если говорить с этих позиций, ведь и «Талица», когда
исполняла старинные песни, делала их звучание немного
иным. Я четко следила за реакцией публики — совсем не
хотелось видеть, как с концерта хора встает и уходит
молодежь. Было и такое. Я все время думала, как бы вот эти
песни внедрить. И мы как делали? Брали фольклорный
материал, песни недавнего советского прошлого и
русские народные песни, забытые и те, что на слуху.
Но преподносили их в совершенно другом ключе. И это,
наверное, стало вызывать интерес, я бы не сказала, что на
концерты «Талицы» собиралось мало публики.

— Как по-вашему, Нина Руфтиевна, формат народной
пенсии соответствует формату электронных СМИ, большим
концертным площадкам, начиненным современной
аппаратурой?

— Знаете, это зависит от руководителей ансамблей, от
их ума и чуткости. Вот есть ансамбль «Иван Купала», там идет
электронное сопровождение, а исполняют они песни бабушек.
Если откровенно сказать, мне очень понравилось, я была
заворожена. Но, полагаю, там умный и чуткий
руководитель. Тут важно не перейти грань, за которой
начинается пошлость, и тогда народная песня остается
искусством.

И еще. Руководителю
ансамбля нужно иметь чувство влюбленности в песню.
Необходимо, чтобы он этой влюбленностью в народную
песню мог завораживать участников коллектива, чтобы мог из
них выпестовать то, что он хочет.
А вот наши нынешние актеры и певцы настолько
примелькались, что уже нет сил никаких смотреть — пошлости
очень много. Эта пошлость разъедает вкусы зрителей.

Я проработала в Доме культуры очень много лет и все
время говорила, что нравственность, моральные устои в песне
можно и нужно сохранить. И песни можно сохранить.
Работники Дома культуры не должны забывать про это свое
назначение. Может быть, я говорю совсем по-советски, не
знаю. Но мне кажется, что раньше, когда люди пели, они
от этого становились лучше…