— Там во дворе возле дерева ваша племянница…

Наверное, это единственное доброе дело, которое
Инна совершила в своей жизни: за неделю до смерти
переписала двухкомнатную квартиру в
Юбилейном на свою дочь Элину. Да только там прочно
обосновался некто Вагабов Эйюб Мамед-оглы со своим
многочисленным семейством. Дело дошло до суда.

Чтобы стало понятным нежелание господина Вагабова
освободить квартиру, принадлежащую чужому ребенку,
вернемся на несколько лет назад.

Когда-то Инна была вполне здравым подростком. Жила
она со своей мамой, работником МВД, в престижном районе,
в доме на улице 5-й Армии. Да только в 15 лет
познакомилась с Петром Чирковым — своим будущим мужем
и отцом Элины. Петр был всего на год старше своей пассии.

— Наталья, моя сестра, — рассказывает Людмила
Евгеньевна, — всячески старалась отговорить Инку, но та
уперлась: хочу замуж. И вот, после девятого класса Инна
забеременела, появился ребенок. Наташа никак не могла
переломить ситуацию. Брак зарегистрировали…

Новоиспеченный муж сам еще был ребенком. Несколько
раз мать Инны устраивала зятя на работу, но тот нигде долго
не задерживался. Почти два года прожили Инна и Петр
захребетниками. Даже когда родилась Элина, родители
полностью доверили ее воспитание бабушке, которая из-за
этого вынуждена была уйти на пенсию. А попросту — бросили.
Петр пропал в малоизвестном направлении, а Инна после
развода подалась развлекаться по барам и веселым
компаниям. И первый же парень, с которым познакомилась
молодая интересная девушка, оказался наркоманом.

Приобщение к отраве, как и всегда в таких случаях,
произошло быстро и незаметно. Матери Инны позвонили по
телефону и сказали:

— Вырывайте своего ребенка, ваша дочь связалась с
наркоманом!

Долгие разговоры матери и дочери ни к чему не привели,
на все претензии и вопросы Инна отвечала: «Я не колюсь!..»
Да и как было уследить матери за дочерью, если та сутками
пропадала неизвестно где. А ведь внучку не бросишь! Элине
шел четвертый год.

В 2000 году совершенно неожиданно Инна остается
сиротой. Без болей и каких-либо видимых проявлений, у ее
матери обнаруживается рак. И не просто рак, а четвертая его
стадия, да еще с метастазами. Сестра Людмилы Евгеньевны
угасла за несколько месяцев. Надо полагать, развитию болезни
способствовал и ранний брак, и наркомания Инны.
Получилось так, что все родственники отвернулись от Инны,
когда узнали, что она наркоманка, и Элина, кроме ее
двоюродной бабушки, оказалась никому не нужна. У Инны
после смерти матери исчез последний ограничитель. Ее
падение в бездну приобрело характер стремительный и
необратимый.

Очень скоро квартиру на престижной улице 5-й Армии
она с доплатой меняет на Юбилейный. На вырученные при
обмене деньги Инна шикарно обставляет новое жилище.
Поселяется там. И завертелся калейдоскоп из дружков и
подружек-наркоманов. И уже через месяц шикарная
обстановка сменяется бичевским антуражем — квартира
превращается в наркопритон.

Затяжной прыжок в никуда сменяется короткими
периодами просветления. Инна пытается остановиться — ведь
у нее есть дочь Эля. Но когда «проколота» обстановка в
квартире, Инна сдает квартиру в аренду и переселяется
жить к Людмиле Евгеньевне, превратив жизнь своих родных в
адскую пытку.

— Я же ее ко всему прочему еще и кормила, —
вспоминает тетя о племяннице, — предоставляла ей комнату,
где она ночевала. Иначе она приходила и садилась на
площадку под дверью и пугала всех соседей. Сидит лохматая
и курит или начинает долбиться мне в дверь. У меня не было
выхода, что мне с ней было делать?! С одной стороны, ее было
жаль, с другой — я не знала, как от нее отвязаться. И опять же,
она мать моего ребенка…

Жизнь сложилась так, что у Людмилы Евгеньевны нет
своих детей. И теперь пожилая женщина имеет полное право
говорить о своей внучке Эле — «мой ребенок». Пока Инна
кололась и мучила тетку и дочь, Людмила Евгеньевна
боролась за внучку. Больше двух лет понадобилось, чтобы
лишить племянницу и ее бывшего мужа родительских прав и
оформить опекунство над девочкой. Только 30 июня 2004 года
было вынесено заочное решение суда о лишении
родительских прав (заочное — поскольку ни мать, ни отец не
явились ни на одно судебное заседание). И то это стало
возможным только после того, как Инну поставили на учет в
областной наркодиспансер как опийную наркоманку.

Как Инна Чиркова познакомилась с Эйюбом Вагабовым,
теперь можно лишь предположить. По одной из версий,
господин Вагабов одно время «таксовал». Ну и вроде как
несколько раз подвозил наркоманку за дозой до
наркоточки. Так они и узнали друг друга. По другой версии,
их познакомил предыдущий квартирант Инны, тоже
азербайджанец по национальности (кстати, этого квартиранта
смогли выселить только после вмешательства прокуратуры).
Первая версия кажется более приемлемой, потому как
известно, что некоторое время Инна зарабатывала себе на дозу
на трассе — проституцией. Как бы то ни было, но в марте 2004
года между Инной Чирковой и Эйюбом Вагабовым заключен
договор об аренде ее двухкомнатной квартиры в Юбилейном.
Договор был заключен на год.

Наверное, это очень выгодное дело — снимать квартиру у
наркоманки. Ведь ей можно платить очень небольшие деньги:
сунул жаждущей раз в месяц несколько сотен на дозу, а
расписку с нее стребовал на несколько тысяч. Конечно же, мы
не утверждаем, что господин Вагабов действовал именно так —
нет у нас этому никаких доказательств. А вот расписка
корявая по форме и невнятная по содержанию имеется. Но об
этом чуть ниже. А пока…

В начале ноября прошлого года у Инны наступило
очередное просветление. Ее падение в бездну замедлилось.

— Я не могу больше колоться, нет сил, — жаловалась
племянница Людмиле Евгеньевне, — доза очень увеличилась,
но я не могу остановиться!..

Тетя пошла в больницу, в областной наркодиспансер.
Там женщине объяснили, что на снятие ломки необходимы
неделя времени и две тысячи рублей. Где взять деньги?
Людмила Евгеньевна отправила племянницу к квартиранту
Вагабову, чтобы тот заплатил за аренду. Но данный господин
заявил, что все, что положено, он уже Инне выплатил. Две
тысячи все-таки были найдены. Инна по настоянию Людмилы
Евгеньевны каждый вечер приносила по сто рублей, за
двадцать дней накопили нужную сумму. Ломку у племянницы
сняли. 16 ноября Инна легла в стационар и вышла из него 23-го.

В это же время стал вопрос о том, что квартиру в
Юбилейном можно просто потерять. Находясь в трезвом уме,
Инна предложила тете:

— Давай на Элю квартиру перепишем.

До этого момента внучке, опекаемой бабушкой,
принадлежала только третья часть квартиры в Юбилейном.

— После этого у меня надежда появилась, что она
пришла в норму, — рассказывает Людмила Евгеньевна.
— Во-первых, Инна всегда была дома, мы пытались строить
отношения. Она мне помогала. Я на пенсии, но подрабатываю
уборщицей, чтобы всего два часа в день на работу тратить,
потому что остальное время мне нужно быть с Элей. Перед
Новым годом Инна подменяла мою заболевшую напарницу и
даже заработала денег. Записалась в библиотеку, где был
записан мой ребенок — каждые три дня брала новые книжки,
правда, это была милицейская хроника…

После Нового года стали искать Инне работу, это было
сложно. Наркоманку никто не хотел брать. Да и куда могла
она устроиться практически без образования и всякого
опыта работы? После новогодних праздников Инна три дня
проработала уборщицей в пятнадцатой школе. Но как-то
пришла и заявила тете:

— Я теперь буду в офисе работать, там каждый день
деньги платят.

Жизнь вроде налаживалась. Эля тоже стала менять свое
отношение к непутевой матери. Подходила, ластилась. Инна
ходила с дочерью в больницу, чего никогда раньше не было.

В это же время, с ноября 2004 года по март 2005,
Людмила Евгеньевна собирает необходимые документы,
чтобы оформить квартиру на внучку. И тогда же у Инны с ее
квартирантом отношения приобретают напряженный
характер. До того напряженный, что Инна пишет заявление в
прокуратуру о том, что Эйюб Мамед-оглы угрожает ей
расправой. И происходит это якобы из-за того, что Инна стала
переписывать свою часть квартиры на Элю. По словам
Людмилы Евгеньевны, при данном эксцессе присутствовала
инспектор БТИ, которая переписывала технический паспорт.
Инспектор отозвала в сторону Инну и посоветовала выселить
напористого квартиранта вместе с его родичами, коих, кроме
Эйюба Мамед-оглы, в данной квартире насчитывается еще
шесть душ.

25 февраля 2005 года, еще при жизни племянницы,
Людмила Евгеньевна обратилась с исковым заявлением в
Свердловский суд Иркутска. В нем опекун требовала
выселить Вагабова вместе со всем семейством из квартиры
внучки, «так как интересы опекаемой несовершеннолетней
Чирковой Э.П. не соблюдаются». Тем более что договор
аренды заканчивался в марте. А господин Вагабов отказался
съезжать с квартиры на том основании, что он якобы оплатил
проживание до ноября 2005 года, в чем имеется
собственноручная расписка Инны.

Расписка вызывает множество вопросов и сомнений в
том, что она соответствует действительности. Корявый почерк
гласит следующее: «Я, Чиркова Инна Сергеевна, … за свою
квартиру получила от Багабова Эйюба с 20.04.2004 по
20.11.2005 по сумме три пятьсот (3500) в сумме 66 тысяч 500
рублей мною получено. За свою квартиру за этот срок
20.11.2005 никакой претензии я не имею. Мною записано,
мною прочитано 25.11.2004.» И стоит непонятная закорючка,
которая чем-то напоминает подпись.

Начать с того, что фамилия в расписке указана неверно,
вместо Вагабова — Багабов. Во-вторых, непонятно, за какую
«свою квартиру»? Квартира никогда полностью Инне не
принадлежала. Кроме того, на момент, когда эта расписка
якобы была выдана господину Вагабову, опекуном дочери
Инны уже значилась Людмила Евгеньевна, а без ведома
опекуна по закону квартира не могла быть сдана Инной в
аренду. Людмила Евгеньевна своего согласия на проживание
Вагабова в означенной квартире не давала и ни
копейки денег из этих 66 500 рублей не получила, равно как
не получила из этой суммы ни копейки и ее опекаемая — Эля.

Расписка мутная и сомнительная с точки зрения
юридической силы. И что мы имеем на сегодня? Заявление
подано в Свердловский суд 25 февраля, и только 5 июля
появился свет в конце тоннеля. Произошло это после
обращения Людмилы Евгеньевны с жалобой председателю
областного суда и в нашу газету.

А интересы Эли действительно не соблюдаются. За
квартиру за несколько лет накоплен огромный долг по
коммунальным платежам и продолжает копиться, поскольку
Вагабов не собирается платить ни за воду-свет, ни за аренду.
Двадцать с лишним тысяч — сумма неподъемная для бабушки
и внучки. Расчет Людмилы Евгеньевны был на то, чтобы сдать
квартиру за нормальную цену и приличным людям, дабы
иметь возможность погасить задолженность по квартплате. А
в дальнейшем тратить деньги, вырученные от аренды, на
содержание Эли. 2700 — пенсии, да опекунских — 2940, не
очень-то зажируешь на такие деньги.

У господина же Вагабова, судя по всему, доход
побольше будет. Он строит коттедж на улице Березовой. Есть
у него деньги и на адвоката, который представляет его
интересы в этом процессе. Наверное, Эйюб
Мамед-оглы потратил деньги, на которые смог бы снять себе
и своим родичам другую квартиру, на адвоката. Ни в какую не
желает Вагабов оставить чужое, не принадлежащее ему жилье.
Чем он руководствуется, какими побуждениями, какими
ценностями? Я попытался задать эти вопросы Эйюбу Мамед-
оглы. Но в ответ получил:

— С адвокатом будешь разговаривать!

Пришлось заметить господину Вагабову, что я с ним
водку не пил и потому мне
непонятна его манера обращения на «ты». В ответ господину
Вагабову тут же пришлось поправиться. Адвоката Эйюба-
оглы увидеть так и не удалось. Он не явился на три подряд
заседания, в том числе и на последнее, которое прошло 5
июля. На нем Вагабов предложил компромиссный вариант.
Он официально, в ходе судебного разбирательства, заявил, что
добровольно съедет с квартиры в Юбилейном в конце августа.

Кроме того, упорный кавказец предложил Людмиле
Евгеньевне:

— Я вижу, что вы нормальный человек, может, я потом
останусь там?

На что утомленная изнуряющей борьбой за достойную
жизнь внучки бабушка ответила:

— Нет. Понимаете, сначала Эля страдала от матери-
наркоманки, теперь от вас. Только у больного человека можно
снять квартиру за такую цену…

Что смягчило нрав гордого кавказца? Искренне ли он
желает освободить жилье, принадлежащее маленькой девочке
и необходимое для ее содержания сейчас и нормальной жизни
в будущем? Поживем — увидим. Тем более до конца августа
осталось не так много времени.