В Узком Луге, старинном сибирском селе, есть
удивительный дом. Застройки позапрошлого века, с
мезонином и «балясинами», он словно впитал в себя
все извивы и непредсказуемость человеческих судеб.
Будто заговоренный, он выстоял в жутком пожаре, когда
в 1922 году погиб в огне почти весь Узкий Луг, а вот
дом Кузьмина (это был его первый хозяин, кому дом
обязан своей жизнью) остался нетронутым. Зато в
тридцатых годах «тронули» самого хозяина, сослав Кузьмина и
всю его большую семью, обжившую свое гнездо, куда
подальше.

Только недолго пустовал «дом с мезонином». По-прежнему,
словно и не случилось никакой беды с его хозяином, красовался
он своими резными деревянными кружевами. И вскоре
принял в свои стены две семьи переселенцев, тоже,
видать, людей с нелегкими судьбами. Одна семья
вскоре съехала, а вот другая, Целиковых, осталась в
доме навсегда. Глава семейства Целиковых, Петр
Григорьевич, был плотником. Он по-своему
перепланировал свою половину дома, а вторую,
освободившуюся, отвел под столярную мастерскую. Так
началась для «дома с мезонином» его вторая
жизнь. Семья Целиковых была большой. В ней подрастали
семеро ребятишек. Самая младшая, Татьянка, с
ранних лет тянулась к краскам: талант у
нее был настоящий. Школьницей, под настроение,
брала в руки кисть да и расписывала яркими цветами все
стены дома. И он на глазах молодел. Мечтала
Татьяна стать настоящей художницей. После школы
поехала в Мишелевку, где при фарфоровом заводе было
свое училище. Только не сбылась ее мечта. Художницей
стать так и не довелось — ее поставили «на поток»:
по утвержденным трафаретам разрисовывать посуду из
сибирского фарфора. А что такое «стоять на потоке»?
А это значит: ни лишнего листочка не пририсовать, ни
одного своего, авторского, оттенка на изделии не
оставить. Впрочем, вскоре заглохло и само фарфоровое
производство — трудно стало выживать не только
Мишелевке, но и многим другим сибирским поселкам,
где водился традиционный лесной или промышленный
промысел. Зато в другом Тане повезло: в Мишелевке
познакомилась она и вышла замуж за хорошего парня. И
как все-таки непредсказуемы бывают человеческие тропы! Ее
муж оказался внуком того самого Кузьмина, первого хозяина «дома
с мезонином», из которого тот вынужден был уйти, подчинившись
тяжелым обстоятельствам.

Вернулась Татьяна с мужем в Узкий Луг, и с ее возвращением
началась для старого «дома с мезонином» третья молодость.
Приветил он, пригрел, принял потомков своего первого
хозяина. Но сейчас в нем только «бабье царство»: Татьяна да
с ней ее младшая дочка Иринка и внучка, дочь ее старшей
дочери Маринка. Так и живут они в своем добром старом
доме. Ему давно бы настоящий ремонт положен, да нет
в доме сегодня мужских рук. Вот он и постанывает по
ночам, словно жалуется. А Татьяна сейчас учетчицей
работает на ферме. Мечтает: вот выйдет на пенсию и
разведет на своем подворье сад, да и дому подсобит.
Делится со мной мыслями: не ровен час, разъедутся мои
девчонки, как я одна с этим громадным старым домом
останусь… А выставить на торги не могу, жалко. Он
же, дом этот с мезонином, для меня родовое гнездо.
Как же его чужим отдать…

Надежда Бруй. Черемхово