Прочел статью Геннадия Пруцкова «Не хвались травой…» в
«ВСП» от 11 и 18 августа текущего года. Близко к сердцу
принял эту публикацию. В немалой степени потому,
что с Усть-Удинским районом некогда был крепко связан,
был там председателем райисполкома, так что не понаслышке
знаю, как поднималось, как вставало там на ноги
село. Наверное, поэтому так горько становится, когда
читаешь информацию в прессе о нынешнем положении дел
у селян: в Усть-Удинском районе осталось всего 200 коров.
А когда-то там содержалось огромное общественное
стадо. Особенно славилась Балаганкинская ферма, на которой
еще в 70-е годы надаивалось по три с половиной тысячи
килограммов молока. Нет сейчас ни той фермы, ни
людей, обихаживавших племенной скот. Под стать ей
была совхозная ферма в Игжее. И ее постигла та же
судьба — исчезла навсегда. Разве что в памяти
немногих людей старшего поколения, моих ровесников, осталась…

Я родом из Жигаловского района. Воевал, участвовал в
Сталинградской битве. Освобождал Ростов. Там меня в 1943 году
тяжело ранило. Вернувшись на родину, был инструктором
Жигаловского райкома партии. А в 1947 году стал председателем
Усть-Удинского райисполкома. Трудное то было время,
тяжелое. Послевоенное. Этим словом все сказано: колхозы получали
меньше восьми центнеров зерна с гектара; надаивали от
коровы по 500 граммов молока — много ли продуктов
могли выдать на трудодень? Но ведь держалась
деревня! Это нынче обмолотили хлеба и не знают, куда
зерно девать. А тогда жили по другим правилам. Первая
заповедь земледельца — хлеб в закрома Родины.
Вторая — создание семенного фонда. И лишь после этого что
осталось, раздавалось на трудодни. Ну еще немного фуража
набирали для скота. Но все равно не разбежаться.
Но чувство гражданского долга было у хлебороба: надо
было заводских рабочих кормить, служащих, школьников,
пенсионеров. Но как ни бедно жили в Усть-Уде, а народ там
был приветливый, гостеприимный, трудолюбивый. У меня самые
теплые воспоминания остались о тех моих годах, когда
работал в районе. Теперь, получая не самые приятные
весточки оттуда или встречая в прессе правдивые публикации,
не могу подавить горечь и обиду не только
за Усть-Уду, но и за все наше иркутское село. Ведь
сколько потом, когда Великая Отечественная война
понемногу отходила в прошлое, было сделано для
развития деревни!

Я ведь, кроме Усть-Удинского, еще в пяти районах
Приангарья работал. И на моих глазах, смею думать,
что и при моем участии пускай медленно, но преобразовывалась
сельская местность, поправлялись дела в колхозах и
совхозах. В начале 50-х годов был направлен в
Куйтунский район. Знаете, сколько мы доили тогда?
Не поверите. В среднем по 800 килограммов молока от
коровы получали. Потом, когда по инициативе
Хрущева стали внедрять кукурузу и она у нас хорошо
прижилась, надои пошли в гору. Сейчас иные, кто не
знает сельской жизни, смеются над Никитой
Сергеевичем: мол, увлекся не в меру «царицей
полей». Но не все было так однозначно: в Куйтуне благодаря
кукурузе удалось в значительной мере решить
проблему кормов. В течение нескольких лет надои увеличились
до 2500 килограммов. Так над кем надо было смеяться?

…Сегодня трудности села вновь многократно возросли. Чего
стоит только одна проблема ГСМ. Газеты, местное телевидение и
«Восточно-Сибирская правда» часто сообщают о том, что
из-за нехватки горючего стоят трактора. Где-то прошло
сообщение, что всего 130 тысяч гектаров паров вспахали. А
ведь сколько можно было вспахать, обработать, будь
солярка в достатке! Все думаю: неужто такая тяжкая
проблема с ней, что никак нельзя ее по-хозяйски
решить? У нас даже во время войны трактора из-за
отсутствия солярки не стояли, работали днем и
ночью, в две смены. Утверждаю это не с чьих-то слов.
Когда после ранения вернулся к себе в Жигаловский район
(а он на отшибе был, к нему добрых дорог не было),
лично убедился: трактора там, если и стояли, то только из-за
поломок. Кстати, тогда была практика пахать
пары на три ряда. Сейчас на один раз надо вспахать,
но и это не удается…

Кого ругать за это? Самих ли селян; государство ли? Как-то
ко мне племянник приехал из Жигалова. Спрашиваю, как
район живет, как Знаменка держится. А он в ответ: «Уже
не держится, был колхоз, да давно сплыл. Все
развалилось». А ведь сколько средств
вкладывалось в 70-80-е годы для развития Приленья! И
все теперь, выходит, коту под хвост. Кстати, Геннадий
Пруцков писал и о бедах Жигаловского района. Спасибо
ему, что пишет правду о слабых хозяйствах.

А чем лучше Иркутский район, хоть он под боком у
областного центра? Какие сильные здесь были трудовые
коллективы! Как славились доярки из Маркова, входившего
некогда в совхоз «Ангарский»! Теперь большого животноводства
там нет. Не слышно ничего о доярках-рекордистках.
Помню, когда я уже в облсовпрофе работал, звонит
как-то Дорошкевич. Он руководил тогда Иркутским районом.
Спрашивает: найдешь путевку на курорт лучшей доярке
совхоза «Максимовский» (ныне это Иркутский
совхоз-техникум) Екатерине Кашкаревой? Какой
разговор — нашли, конечно.За трудовые успехи
премировали ее путевкой на Выставку достижений
народного хозяйства в Москве, а оттуда она должна
была поехать на курорт. Проходит немного времени —
возвращается наша Екатерина Александровна.
Спрашиваю: «В чем дело?» Отвечает: «По коровам соскучилась.
Жалко бросать».

Вот какие люди работали тогда на селе. Я думаю, что
лучшие трудовые традиции село наше сохранило; что есть
прекрасные работники там и сегодня. Вот бы государству
проявить побольше заботы о нем и его тружениках. А
журналистам писать бы о проблемах сельского хозяйства
только правду, ничего не утаивая, не уходя от
трудных проблем. Так, как в «Восточке» это делает
Геннадий Пруцков. Подчас бывает очень тяжко читать
его материалы, но ведь не зря в народе говорят: горькая
правда лучше сладкой лжи.