— У меня в Питере был замечательный случай. Это было давно, в юности, я только-только
начинал работать в театре. Однажды в одной компании на меня долго и пристально
смотрел человек, потом подошел и сказал:

Он обиделся и перестал со мной разговаривать.

Голос этого актера, заслуженного артиста России, часто звучит за кадром на разных
каналах. Наверное, многим запомнились «Истории русской дипломатии» на канале
«Культура». А еще Чонишвили пишет повести, рассказы, стихи. Его писательский дебют
состоялся в 2000 году — вышел в свет сборник «Незначительные изменения». Затем
появилась на свет следующая книга — «Человек-поезд»…

— Сергей, недавно вы отметили свое 40-летие…

— Я вообще не отмечаю дни рождения. Лет с пятнадцати, наверное. Как правило, в это время
работаю.

— И никаких подарков себе не сделали? Вроде выпуска новой книги, например.

— Ничего не было. Роман «Антология неприятностей Антона Вернера» еще не закончил, к
весне, надеюсь, допишу.

— А на премьере фильма со своим участием «Зеркальные войны. Отражение первое»
были?

— Нет. Я не хожу на премьеры. Не езжу на фестивали. Мне не хватает времени…
Замечательная работа эти «…войны» на самом деле! Сначала это был американский
проект, потом он стал полуамериканским. Я шутил, что даже если картина не получится,
то на меня все равно посмотрят, ведь там с моего героя все начинается. Игорь Чайкин
сначала вытаскивает самолет из тренировочного полета, а потом едет охотиться на
уссурийского тигра. И его убивают китайские диверсанты. Я вообще играю либо
подонков, либо людей, которых убивают. Моя работа в «Зеркальных войнах», на мой
взгляд, действительно уникальная. Почему? Не буду называть российских артистов,
которые разговаривают моим голосом (их немало). Тут играли на английском, но на
озвучивание меня не позвали. (Смеется). И даже не поставили в известность, что я «звучу»
чужим голосом. Так что я имею очень опосредованное отношение к этой работе.

— С вашей внешностью героев-любовников бы играть…

— За внешность спасибо маме, папе. Вообще-то я считаю, что за свою жизнь не сыграл ни
в кино, ни в театре ни одного персонажа, адекватно представляющего меня в этом мире.
Мне интересен человек, который вписывается в пространство. Или не вписывается в него.
Сначала я, как герой психофизический, был не очень нужен, потом совсем не нужен.
Помните, Смоктуновский был не нужен во времена Харитонова и Рыбникова? Он не
вписывался в ту ситуацию. Я себя не сравниваю с Иннокентием Михайловичем… Видимо,
той психофизике, что существует в артисте Чонишвили, пока нет применения. Мне было
удивительно и обидно услышать от человека, который знает меня лет 18, посмотревшего
«Демон полдня»: «Смотри-ка, оказывается, Чонишвили умеет любовь играть!» Я умел и
раньше это играть, и когда был молод, может быть, это по-другому повлияло бы на мою
биографию. Я отдаю себе отчет в том, что часть материала уже ушла от меня
безвозвратно. Человек меняется, стареет, и, как бы хорошо он ни выглядел, все равно уже
не сможет сыграть какие-то вещи. Я никогда не смогу сыграть Печорина, уже старый.
Мне нужно было сделать это хотя бы в 30 лет. Есть определенные грани, которые нельзя
переступать. В этом отношении я преклоняюсь перед Гретой Гарбо, которая сделала
самый правильный ход. Весь мир помнит ее как потрясающую, талантливую, красивую,
обаятельную женщину. Потому что вовремя ушла. Это очень смелый поступок.

— У вас немало театральных премий. Какая из них самая дорогая?

— Премия имени Евгения Павловича Леонова за Ноздрева, потому что она
внутриколлективная. Меня коллектив выбрал! Глупо рассчитывать на что-то, когда тебя —
твой 15-минутный эпизод — выставляют в одной номинации с Женей Мироновым
(«Гамлет» Петера Штайна), с Олегом Павловичем Табаковым (его моноспектакль).
Угадайте с трех раз, кто получит «Хрустальную Турандот»? (Хохочет). Но за Ноздрева в
«Мистификации» я получил еще и «Чайку», и премию имени Смоктуновского,
выставлялся на «Кумира». Причем номинация «Кумира» была довольно странной для меня:
«дебют». Это после 13 лет работы в театре…

— Говорят, природа отдыхает на детях известных актеров. Вы из артистической
семьи…

— Иногда природа действительно отдыхает. Моя мама — заслуженная артистка России,
лауреат премии имени Станиславского, она работает в Омском драмтеатре. Папа умер в
1987 году, его имя носит Омский Дом актера. Вы знаете его по фильму «Порох», который
телевидение часто показывает. Замечательные, не до конца реализованные артисты.

— Сразу после школы вы поступили в Щукинское училище…

— Это, честно скажу, случайность. Я не был готов к тому, что поступлю с первого раза.
Зато потом год «висел», не понимая, что там происходит. Меня спасли только
самостоятельные показы.

— А то, что сразу после «Щуки» попали в знаменитый «Ленком»…

— Тоже случайность. Я оказался в нужное время в нужном месте. Театру надо было
развести два спектакля — «Диктатуру совести» с «Жестокими играми» — под гастроли. Я
пришел в «Ленком» еще в тот период, когда молодой человек помимо массовки получал
большую роль со словами. После 1991 года мы стали делать одну постановку в сезон, и
этот принцип ушел. Всех кормить, естественно, нельзя.

— Актерам всегда кажется, что они мало востребованы. Вы хорошо заняты в театре?

— Я пришел в «Ленком» 19 лет назад на три спектакля: «Жестокие игры», «»Юнона» и
«Авось»», «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Начинал с того, что играл 28-30
спектаклей в месяц. Как это назвать? Востребованностью? Первую премьеру со словами я
сыграл только через 13 лет! К тому времени на стороне у меня уже была какая-то
биография, играл в антрепризе Андрея Житинкина «Игра в жмурики», в «Психе» и
«Старом квартале» в театре-студии под руководством Олега Павловича Табакова.
Объективно, честно вам скажу, у меня нет никаких амбиций в своем родном театре. Мне
очень нравится мой коллектив, я люблю этих людей. Вот и все. Я понимаю, что мой поезд
ушел. Надо понять, как вписать человека в пространство. Он вроде занял свою нишу, и
лучше его не трогать…

— У вас сначала легко все складывалось, этакий счастливчик, везунчик. А потом вы
даже хотели уйти из этой профессии, так?

— Мое везение закончилось после первого сезона в «Ленкоме». Я ушел в армию и потерял
ту колею, по которой сначала хорошо все шло, даже с некоторым опережением. И все
равно считаю, что из любых моментов человек должен выходить со знаком «плюс».
Правда, то состояние, в котором я нахожусь сейчас, мне бы лет шесть назад! Хотя, с
другой стороны, я принимаю все, что у меня было в биографии. Сейчас я счастлив
(постучу по дереву!). Я всегда хотел жить в возрасте «около сорока». Лет с 16 мне было
интересно именно это положение. Наверное, я сейчас приближаюсь к некоторому
внутреннему гармоничному состоянию. А тогда… Только представьте: молодой человек
«пашет» 28 спектаклей в месяц, живет в общежитии на девяти метрах, получает зарплату,
которой хватает на полторы недели… Кино не было, перспективы в театре были
непонятны, другой работы не имелось, а надо было что-то кушать. Глупо заниматься тем,
что не приносит тебе ни удовлетворения, ни дохода. Я был готов поменять профессию.
Спектакль «Игра в жмурики» оставил меня в ней, если бы он не получился, я бы ушел. С
точки зрения развития лет семь были потеряны. Я приехал в Москву более романтичным
мальчиком. Стал жестче, циничнее. Жизнь научила. А можно было и не учить этому.

— Сегодня вы заняты в какой-либо антрепризе?

— Нет. Я ничего не имею против нее. Скажу пафосную фразу: я стоял у истоков
антрепризного движения современной России. В 1993 году все начиналось со структуры
«Независимый театральный проект». Наша антреприза была принципиально построена на
том, что мы не делаем «чес»…

— Еще теперь принято ругать сериалы…

— Но все равно их смотрят! Возьмите «Петербургские тайны». Это даже не сериал, а
многосерийное кино. За три с половиной копейки три не очень молодых человека сделали
правильную историю. Людям было интересно смотреть про своих, а не про Кармелиту,
донью Хуаниту… Добротный продукт. Он снимался, кстати, на пленку. Это полтора года
жизни. Естественно, с перерывами. В таком объеме я тогда присутствовал впервые. Потом
были «Семейные тайны» Елены Цыплаковой. Из всех персонажей, которые были мною
сыграны в кино, более или менее адекватны мне герои «Психа и мелочевки», «Демона
полдня» и «Права на защиту». Почему «Права…»? Да потому, что там я процентов 45 текста
переписал…

— Что бы вы сказали о своем характере? Вы весельчак? Человек компанейский?

— Не люблю большие компании, предпочитаю общаться с друзьями тет-а-тет. Даже когда
приезжаю в Омск, не собираю их всех вместе, а стараюсь уделить каждому внимание.
Вообще мне не хватает одиночества. Я люблю быть один. Мне с собой интересно. Хотя я
себя не люблю. (Смеется). Я чудовищно ленивый человек. Не умею отдыхать. Отдых для
меня — переключение мозгов. Зато есть хорошее качество: если надо восстановить силы,
могу лечь на 15-20 минут, «вырубить» организм и встать бодрым, как будто проспал часа
три. Режим жизни у меня идиотский: два выходных дня в этом году, два — в прошлом.
При этом рабочий день начинаю рано.

— Где же вы так заняты: в театре или в кино?

— Нет. Не в театре. Голос! Две-три «озвучки» в день, иногда шесть, бывает и восемь.

— Не обидно этим заниматься?

— Я занимаюсь своей профессией: озвучиваю документальное кино, рекламу,
корпоративные фильмы. Не продаю телевизоры или холодильники, не занимаюсь
перепродажей машин… Недавно меня поздравили с Днем украинского кино. И я подумал,
что действительно имею какое-то отношение к этому. Сериал, в котором я сейчас
снимаюсь, — «Дурдом» Анатолия Матешко — уже восьмая моя картина на территории
Украины…