Как обычно, разговор происходил в стиле «ну че вы, девки!» с добавкой большого количества
«фольклора». Сразу заболела переносица, после недавнего перелома которой пришлось сменить бокс на
горный туризм, но я явно стал примериваться к хорошему апперкоту, не преминув ответить «ухажеру» в его
стиле. Крепкая рука руководителя сразу меня остановила, он взглянул на часы (электричка тормозила на
станции Большой Луг), поднялся, буквально вынес гостя в горизонтальном положении из вагона и небрежно
стряхнул на мягкий снег перрона. В круге света станционного фонаря было видно, как пьяный ошалело
крутит головой, еще не понимая, что с ним и где он. Поезд тронулся. «Никогда не уподобляйся этим…».

Несколько лет спустя я был на его поминках. Блестяще защитив докторскую по космической физике, по
утверждению его сотрудников, он, наверняка, стал бы и академиком и лауреатом, но рак буквально спалил
его в два года. «Он никогда не повышал голоса, никогда не ругался, ни разу в жизни никого не оскорбил», —
печально говорил его друг, знавший умершего с детства.

Почему-то мне вспомнился тот давний эпизод, когда я смотрел рекламный ролик к предстоящим выборам
мэра Иркутска. В нем выступал один из кандидатов, утверждавший, что всегда говорит правду. Его
одутловатая физиономия и неразборчивая ругательная скороговорка очень напомнила лицо того пьяного из
вагона. Как говорит пословица, «брань на вороту не виснет». Впрочем колченогий министр пропаганды
третьего рейха утверждал обратное: «Клевещи, клевещи, что-нибудь да останется».

«Ваш Дубровин какой-то… никакой!» — запальчиво говорила моя юная оппонентка. А мне подумалось:
«Действительно! В коррупционных скандалах не замешан, взяток не брал и не берет, занимая крупные
посты в мэрии и администрации, богатства не нажил, как жил в панельной девятиэтажке, так и живет,
даже кулаком по столу не стучит и матом не ругается». В общем — интеллигент, только очков не носит.

Советской власти давно нет, а стереотип образа руководителя с тех пор не изменился. Такой вот «крепкий
хозяйственник», разнося матом нетрезвых дядей из ЖЭКа, на самом деле как бы подмигивает им: «Да не
относитесь серьезно, я же такой, как вы, это мы спектакль играем, для этих — в очках и шляпах». И тем
самым их же и унижает, относясь к ним не как к мастерам, а как к «работягам». Не терплю это унизительное
прозвище! И когда телевидение нам показывает, как нынешний мэр катает тачку на стройке или угрожает
увольнением нерадивым подчиненным, так и хочется вослед Станиславскому закричать: «Не верю!».

Нашего «любителя правды» в Иркутске давно знают. То он ходил в «соколиных» перьях Жириновского
(кстати, копировал он Вольфовича весьма бездарно). Затем захотел выглядеть самостоятельным политиком
и был выброшен на политическую свалку, где не глупые, но и не брезгливые дяденьки его подобрали, помня
афоризм Вальтера Николаи — отца-основателя немецкой разведки: «Нет отбросов — есть кадры». А сейчас он
тщетно пытается втянуть Сергея Дубровина в скандал. Зачем? А на то есть настоятельная потребность.
Политики борются за наиболее ограниченный ресурс — власть. Существует три основных вида воздействия,
под которое может попасть любой политик:

— критические замечания (первая стадия);

— конфликтное противостояние (вторая стадия);

— скандал (третья стадия).

И если критические замечания может вызвать деятельность любого актера, и это абсолютно нормально, а
конфликтное противостояние тем ожесточеннее, чем привлекательней властный ресурс, что мы и
наблюдаем в нынешних выборах, то скандал основан на распространении информации о деятельности,
выходящей за рамки нормы, не только уголовно наказуемой, но и нарушающей моральные принципы.
Такого рода информация всегда интересует широкую публику, в результате чего скандал и политик
оказываются в центре дискуссии. Специфика скандала объясняется еще и тем, что, хотя это и сверхважное
событие, мы являемся только его наблюдателями, а не участниками. Так еще древние римляне наблюдали за
сражениями гладиаторов, чувствуя себя комфортно именно в роли зрителей. Скандал — наиболее
эффективный способ проникновения в массовое сознание. Это своего рода аналог триллера, детектив для
массового употребления. От «мыльных опер», зачастую разыгрываемых политиками, скандал выгодно
отличается своей зрелищностью. Как замечает профессор Георгий Чепцов, «громкий скандал порождает
виртуальный мир, который может трансформировать мир реальный». Итак, скандал — это трансформация
реальности. По сути, и советская история давала тот же процесс, но с обратным знаком — там происходила
героизация действительности. В случае же скандала происходит ее негативизация, и ее результатом
становится появление антигероев.

Для создания и удержания противостояния в форме скандала необходимы следующие составляющие:
наличие двух активных игроков — обвиняемого и обвиняющих (при этом часто политические кукловоды
прячутся за представителями масс-медиа), попадание в чувствительную сферу для обвиняемого (что
предполагает стимуляцию неверных шагов с его стороны), работа в области, представляющей интерес для
масс-медиа. Эти составляющие определяют этапы развития скандала:

Первый этап — создание «обвиняемого» путем обнародования информации.

Второй этап — неудачная попытка «обвиняемого» уйти от обвинений.

Третий этап — раскрутка скандальной ситуации с постоянным расширением включенных в
обсуждение журналистов, политологов и политиков.

Четвертый этап — очередная неудачная попытка уйти от обвинений, которая становится новым
обвинением.

Пятый этап — фиксация негативного образа обвиняемого на долгий срок.

Как это соотносится с реалиями наших выборов? А посмотрите, как позиционируют себя
противоборствующие стороны. Одно СМИ приводит конкретные факты коррупции и
неквалифицированного управления городом, причем «обвиняемая» сторона совершает все возможные
ошибки (см. выше 2-й и 4-й этапы скандала). С другой стороны, выдвигаются, строго говоря, не обвинения
(не говоря уж об отсутствии этих самых конкретных фактов), а критические замечания, которые ну никак не
тянут на скандал, тем более что никаких «обвиняемых» в данном случае нет, а есть попытка искусственно
сконструировать несуществующую реальность. Причем в пылу борьбы ее непосредственные инициаторы
вроде бы и не знают о существовании такой «реальнейшей» реальности, как соответствующие статьи УК
РФ. А вообще-то все это достаточно противно, и так хочется, чтобы кто-то вместо тебя пришел и выбросил
наглецов из политического вагона. Но спаситель не придет, надо самим.